Он долго молчал, глядя на нее, прежде чем закончить:

— И оно раскроется скоро, я чувствую. Когда — не знаю, но чувствую. Понимаешь? Я пригласил тебя сегодня и поручил это дело не потому, что хочу насильно сделать тебя сотрудницей органов. Просто я предвижу, что в нынешней ситуации так будет безопаснее для всех. В первую очередь — для тебя самой. И эта дорожка приведет тебя к предназначению гораздо быстрее и прямее, чем любая другая. Поэтому считай, что с сегодняшнего дня ты тоже в действующем резерве. А от тебя, Владислáв Сигизмундович, я хочу, чтобы ты осознал ситуацию в целом и оценил в полной мере всю ее серьезность. Ясно обоим? Тогда свободны.

Когда Влад молча вел ее по аллее обратно к стоянке, она подумала, что Звонков мог бы выразиться проще: «Я хочу, чтобы ты была под надзором».

[1] Проектировщики инцидентов, проектировщики событий — термин, принятый в среде геополитиков, специалистов по проведению специальных информационно-психологических операций, политических технологов и сотрудников спецслужб. Означает лиц, планирующих операции против личности, общества и государства, начиная от разведывательных и заканчивая общественно-значимыми, резонансными, например, террористические акты.

[2] Форт Райли (англ. Fort Riley) — одна из крупнейших и старейших баз армии США, расположенав штате Канзас.

[3] «Кащенко» — сокращенное название Московской Психиатрической клинической больницы им. Н.А. Алексеева, с 1922 по 1994 годы носившей имя первого главного врача клиники П.П. Кащенко.

— Настя, вставай! Давай-давай, уже солнце садится! — услышала она голос Кота-Ученого. — Я же знаю, ты давно проснулась!

— У-у-у-м-м-м… — Она, как когда-то давно, когда бабушка будила ее в школу, попыталась спрятать голову под подушку.

— Хорошо, ровно пять минут.

Проснулась она действительно уже с полчаса как, но открывать глаза в эту новую реальность, вставать и действовать в ней не хотелось совершенно. Хотелось лежать и вспоминать — нет, совсем не оперативное совещание, а букет, ресторан «Кровь и вино», а также то, что произошло между ней и Владом после оперативки.

Лишь усевшись в его машину — просторный отечественный внедорожник последней модели, Настя приняла окончательное решение и позвонила названому брату с просьбой переночевать у него. Она поняла, что в общагу ехать бессмысленно: хотя давно перевалило за полночь, девчонки обязательно проснутся, если вообще еще спят, и устроят ей допрос с пристрастием. Рассказывать о свидании она не хотела, об оперативке — не могла в принципе, а придумывать и врать в этом вопросе считала вообще неприемлемым. Вот завтра к вечеру, когда Катя и Света уже успеют обсудить между собой все пришедшие им в голову версии и сами устанут от этого, она и появится, опровергнет самые невероятные варианты и промолчит насчет более-менее близких к реальности: пусть дальше думают, что хотят.

Всю дорогу они молчали: она чувствовала себя предельно уставшей, а Влад думал о чем-то своем. Лишь когда он припарковался и заглушил двигатель в знакомом дворе недалеко от метро «Парк культуры», вдруг повернулся к ней:

— Настя, я хочу, чтобы ты знала: ничто из произошедшего сегодня — ни новое назначение, ни слова Звонкова, ни что бы то ни было еще — ни в малейшей степени не изменили моего отношения к тебе.

«Я, между прочим, до сих пор не в курсе, какое у тебя ко мне отношение. Во всяком случае, ничего такого пока не слышала», — пронеслось в голове, но вслух Настя только протянула с надеждой:

— Маги тоже могут ошибаться. По крайней мере, я о таком слышала…

— Только не Звонков — Он едва заметно покачал головой. — По крайней мере, при мне подобного никогда не было… Он провидец высочайшего уровня!

Настя помолчала, потом призналась тихо — скорее, самой себе:

— Просто я бы хотела, чтобы все происходило немножечко по-другому…

— Как? — улыбнулся он.

— Ну… Не знаю… Чтобы мы ходили куда-нибудь вместе… Дурачились… Не знаю, — окончательно смутилась она.

— Дурачились? — Он удивленно поднял брови и вдруг рассмеялся: — Отлично! Ты еще не знаешь, как я умею и люблю дурачиться! Обязательно сходим куда-нибудь и подурачимся вместе!

— Ага… Только когда все это закончится?.. — Настя вздохнула, на нее накатило еще сильнее.

— Ты правда думаешь, что мы работаем без выходных и никогда не позволяем себе расслабиться? Серьезно? — Он снова засмеялся. — Настя, обещаю, в ближайшие дни у нас будет замечательный выходной. Посреди недели! Даже разрешаю тебе не ходить на лекции в этот день! Вот видишь, я уже дурачусь!

Настя невольно рассмеялась, и вдруг Влад притянул ее к себе за плечи и поцеловал. Сначала в лоб, потом…

…А потом, после долгого поцелуя, показавшегося Насте необычайно сладким, вдруг отстранился и сказал, снова серьезно:

— Прости… Я очень устал, правда. Пойдем, провожу тебя к Федор Богданычу, сдам с рук на руки брату, так сказать. Мне завтра… уже сегодня… вставать очень рано, дела передавать и митинг-накачку кулхацкерам[1] этим устраивать. Пойдем, проше, пани Анастасия!

Позже, уже дома у Кота-Ученого, когда Настя попрощалась с Владом и прошла на кухню, она услышала, как они в прихожей торопливо и приглушенно обменялись несколькими словами, и поняла, что речь шла о ней. В этом чувствовалась забота, и одновременно ей стало тревожно и немного обидно: во-первых, что такого важного они говорили, что не стоило слышать ей, а во-вторых, разве она не в силах позаботиться о себе сама?..

Все эти воспоминания проносились у нее в голове, но и правда пора было вставать, иначе Кот-Ученый снова примется ее будить и испортит настроение, напомнив «школьные годы чудесные»…

На кухонном столе стояла тарелка с горячей яичницей, рядом, на блюдечке, красовались две гематогенки — уже без оберток. Настя остановилась в дверях, и названый брат, сидевший с чашечкой чая на стуле, заметил ее реакцию:

— Что такое? Тебе нужны витамины и гемоглобин!

— Федя, ну пожалуйста! — простонала она. — Ты становишься точь-в-точь как моя бабушка! И будил, как она, и теперь вот это! Даже интонация один в один!

Тот не нашелся, что ответить, и, кажется, Настя впервые в своей жизни увидела смущенного кота. Надо полагать, и в последний раз — обычно представители его рода на такие чувства не способны.

— Ладно, — наконец нашелся он. — Положу в пакетик, потом съешь.

— О боги! Теперь ты вообще вылитая бабуля! — завопила она. — Или ты опять стебешься, что ли?!

Завтрак прошел в молчании, гематогенки, впрочем, Настя съела: очень хотелось.

— Извини, я был не прав, — признался наконец названый брат и учитель ей в спину, пока она ждала чайник. — Ты взрослая девушка, можешь позаботиться о себе сама, действительно. Расскажи лучше, что конкретно говорили на оперативке. Влад мне так, парой слов все объяснил. Если можешь, вспомни максимально подробно.

— Так ты не отказываешься помочь?

Не сказать, что после слов Звонкова о Коте-Ученом она была удивлена, просто хотелось точно удостовериться самой.

— Вообще-то, Настя, я знаю любой язык. Вообще любой язык на Земле, не говоря уже о древнерусском и церковнославянском, а также их диалектах. Понимаешь? Это наше врожденное качество. Кроме того, у меня есть дедушка, а он помнит даже о тех летописях, которые до нас не дошли. А если не знает чего-то, спросит у Баяна, Нестора или героев. Они, конечно, не всегда отвечают, далеко не всегда, но… За спрос денег не платят ведь.

Настя уселась с чашкой кофе за стол и принялась рассказывать — ей ничего не оставалось, как поведать Коту-Ученому все, что они узнали на совещании. На память она никогда не жаловалась, поэтому рассказ вышел долгим.

Закончив, она вопросительно уставилась на него: теплилась надежда, что учитель знает хоть что-то о странном артефакте, а еще лучше — скажет ей: мол, не волнуйся, Звонков ошибся, никакого такого Предназначения у тебя нет… Может, даже пошутит надо всем этим вместе с ней… Но вместо этого он сразу сказал: