— Он пытался за мной ухаживать. Когда узнал о том, что Ян не появится на занятиях, стал чересчур настойчивым. Я бы даже сказала, назойливым. Цветы, подарки, сообщения, звонки… — смущаясь, повествует она.

— Тааак и… — многозначительно вскидываю бровь. — Поговорить с ним, чтобы отвалил?

— Нет, я сама с этим разобралась. Вот только… недавно начали происходить странности. Марии Сергеевне стало хуже. Она слегла, на глазах угасает.

— И?

— И это резкое ухудшение состояния здоровья меня озадачило, — встает и принимается расхаживать по кухне. — С неделю назад я заметила, что Денис Андреевич забирает мою коллегу Жанну после работы. В руках у нее были цветы. Это показалось мне странным, ведь еще совсем недавно он пытался убедить меня в искренности своих чувств.

— Не мельтеши, Шерлок. Сядь, — повторяю свою просьбу.

— Игорь Владимирович, у меня есть подозрение насчет таблеток, которыми пичкают Марию Сергеевну. Вот, я стащила немножко, — она достает из кармана несколько капсул. — Сможете выяснить, что это?

Ну дает…

— Смогу.

— Понимаете, если опустить детали, Филатову давно должны были забрать домой. Ее внук все ремонтом прикрывался, но я как-то с самого начала ему не поверила. Разве можно ремонта ради сдать родного человека в геронтологический центр?

Вот наивная. Можно просто так сдать, если под ногами мешается.

— Дай угадаю. Думаешь, этот Денис хочет, чтобы бабушка отъехала? — наблюдаю за тем, как она, нервничая, делает глоток нелюбимого кофе. Нелюбимого, потому что неженка кривится. — Конфету взяла.

Дарина замирает и растерянно хлопает ресницами.

— Что?

— Ничего, — тут же прячет взгляд, но требование выполняет. — Игорь Владимирович, я боюсь за Филатову. Вдруг с ней что-нибудь случится?

Искренне переживает. И это для меня парадокс, речь ведь идет о чужом человеке…

— С твоих слов картина вырисовывается следующая: гражданин Д. поместил гражданку М. в стардом. Забирать ее он явно не планировал. Через тебя, свою студентку, попытался реализовать хитрожопый план, но ни хрена не вышло. Переключился на эту вашу гражданку Ж. Я все верно излагаю? — уточняю на всякий пожарный.

— Верно, — кивает она.

— Подозреваю, что конечной целью гражданина Д. является квартира…

— Игорь Владимирович, да бог с ней с квартирой, нельзя ли как можно быстрее разобраться с таблетками? Пожалуйста!

— Тогда с тебя пирожки в субботу. Капуста, картошка, мясо, — выдаю невозмутимо. В шутку естественно, но она принимает дурацкий торг за чистую монету.

— Да напеку я вам что угодно! — обещает, всплескивая руками.

— Заметано, — помещаю колеса в маленький спецпакет, таскать которые повсюду стало нездоровой привычкой. — Мне нужны данные этой старухи. Дата рождения, копия паспорта или фотография. Заодно пробью по своим каналам, нет ли там мутки с завещанием.

— Спасибо, достану через Ленку уже сегодня.

— Пока не за что. Утром займусь, у меня как раз до одиннадцати окно.

— Я вот только не знаю, если наша версия — правда, то как же Мария Сергеевна ее воспримет? Как отреагирует?

— А ты сама, что бы предпочла? Быть в неведении или узнать истину?

— Второе конечно, — выбирает, не мешкая.

— Ну вот ты и ответила на свой вопрос. Правду бабуленция примет и переварит. И раз уже мы подняли эту тему, сообщу тебе кое-что…

— Что такое? — ее голос дрожит. Будто предчувствует, что новость будет малоприятной (хотя это с какой стороны посмотреть).

— Дарин, это сугубо личное, но я все-таки скажу, — подаюсь корпусом вперед и сцепив руки в замок, внимательно смотрю на девчонку. — Как понимаешь, тесная работа с тобой обязала меня навести о тебе кое-какие справки…

— Говорите, пожалуйста, — испуганно замирает и задерживает дыхание, как будто в ледяную прорубь нырять собралась.

Может и нельзя вот так сразу обрушивать подобную информацию на человека, едва оправившегося от стресса, но я решаюсь взять на себя эту ответственность…

Декабрь. Волейбольная арена спорткомплекса «Динамо». Трибуны взрываются сумасшедшим ревом. Свист, ор. Аж уши закладывает.

Матч завершается дружеским рукопожатием. Победа досталась нам непросто, так что надо отдать должное соперникам: девчонки отыграли достойно. Вымотали нас по полной…

Покончив с формальностями, образуем плотное кольцо, обнимаемся, прыгаем и скандируем кричалку.

Как же здорово быть частью того, что дорого сердцу! За последний год я поняла это как никогда четко. Впрочем как и то, что хочу продолжать серьезно и профессионально заниматься волейболом.

Та-дам!

Вот уже на протяжении семи месяцев я официально состою в самом известном женском волейбольном клубе страны, чем страшно горжусь.

Есть, конечно, свои трудности. Практически все дни недели расписаны с утра до ночи, ведь я учусь и до сих пор иногда беру смены в геронтологическом центре. Однако теперь изменилось вот что: вне всяких сомнений, спорт стоит во главе угла. Игры и тренировки отнимают много времени. Я устаю, но мне нравится.

Уже не представляю, как может быть иначе. И все реже вспоминаю прошлую весну. Тогда мне казалось, что белая полоса никогда не сменит черную. Но я ошибалась.

Бесконечный марафон двадцать четыре на семь не позволяет раскисать. Не дает возможности жалеть себя, попрекать судьбу, страдать и бесконечно рефлексировать.

Это мой спасательный круг, моя маленькая вселенная и, наверное, самый эффективный способ доказать себе, что несмотря ни на что, жизнь продолжается. Минута за минутой. День за днем. Месяц за месяцем…

— Да-ша…

— Привет, Савка! — принимаюсь щекотать мальчишку, и тот, мотыляя ногами, заходится заразительным хохотом.

— Ну все, тихо, — ворчит весь из себя такой серьезный дядя Игорь, держащий его на руках. — Савелий, мать твою, хватит!

На что в ответ получает от мелкого щипок за нос.

Вы бы видели его лицо! Та еще картина.

— Не выражайтесь при ребенке, — одергиваю его я.

— Кончайте дуреть.

— Дашка, это было супер-пупер! — верещит подоспевшая Вершинина, чмокая меня в щеку. — Видишь, я пришла, как и обещала.

— Спасибо, — сдержанно улыбаюсь, глядя на то, как она стреляет глазами и кокетливо откидывает волосы назад.

А вырядилась… Юбка такой длины в минус двадцать — верх глупости.

— Еле выбралась к тебе из Останкино. Там, между прочим, в центре знаешь какие пробки!

Можно подумать, ты тут из-за меня! Ну-ну…

— Игааа! — радуется Савка.

— Ин-га, — безуспешно поправляет его она. Уж очень прозвище «Яга» ее напрягает.

— Игааа! — вторит мальчишка, и я, глядя на раздосадованную подругу, не в силах сдержать смешок.

— Мы с болельщиком пойдем откапывать машину, — сообщает Абрамов-старший, коротко, но ласково прикоснувшись к моему плечу. — Ждем тебя там, не задерживайся.

— Хорошо, я быстро, — корчу страшную рожицу и пытаюсь в шутку куснуть Савку за ручку.

Тот визжит, смеется и цепляется за шею своего спасителя. Любит, когда я изображаю чудище.

— Блииин, какой мужик! — томно вздыхает Инга, глядя вслед Игорю Владимировичу, упакованному в дорогой, стильный костюм.

— Перестань на него пялиться, — толкаю ее локтем в бок.

— Зараза, так откровенно меня игнорит, — складывает руки перед собой и обиженно поджимает губы.

— Неудивительно, — фыркаю я. — Он уже порядком устал от этих твоих выкрутасов.

— А я что? — активно косит под дурочку.

— Тебе пора успокоиться, — советую, снимая наколенник. — Игорь Владимирович уже на грани. Отгребешь скоро по полной.

— Так я того и жду, — подмигивает мне она, когда я выпрямляюсь во весь рост. — Пусть уже выпустит пар, нельзя копить эмоции в себе. Ему необходима разрядка. Я готова помочь.

— Инга… — закатываю глаза.

Она неисправима.

— Ну запала я на него, что могу поделать?! — беспомощно всплескивает руками.