Как меня выволокли не помню. Помню только последнее, что увидела. То, от чего мороз по коже…

Тяжело дыша, оседаю прямо на холодную плитку, которую трогаю ладонями.

— Вам плохо?

Плохо ли мне? Я…

— Принесите ей воды. А лучше на воздух выведите.

— Девушка, вставайте.

Не трогайте меня. Не трогайте.

— Дарина! — голос Абрамова-старшего сейчас как маяк для потерявшегося в море корабля. Ориентир. Последний. Необходимый.

Моргаю. Пытаюсь сделать вдох, но вместо этого из меня выходит какой-то неразборчивый хрип. Кислорода нет. Закончился.

Сквозь пелену слез вижу, как Игорь Владимирович присаживается напротив и требовательно трясет меня за плечи.

— Что здесь на хрен произошло? Дарина?

Не могу и звука воспроизвести. Онемела.

— Случился пожар? Почему? Где мой сын?! — этот вопрос он адресует людям, стоящим на лестничной клетке, потому как от меня ничего добиться не получается.

— Оперуполномоченный Грищук. Вы у нас кто будете, гражданин? Имя, фамилия, отчество, — светит фонарем в лицо.

— Это отец парня, — свесившись через поручни, поясняет соседка с верхнего этажа.

— ГДЕ МОЙ СЫН? ГДЕ МОЙ СЫН Я ВАС СПРАШИВАЮ?! — Игорь хватает сотрудника за грудки. — ЧТО ЗДЕСЬ, К ДЬЯВОЛУ, ПРОИЗОШЛО?

— Тихо. Успокойтесь, уважаемый. Не надо так нервничать.

— ГДЕ ОН? — истошно орет Абрамов-старший.

— Вашего сына увезли. Да отпустите вы меня гражданин!

— ЧТО С НИМ, ТУПОРОГАЯ ТЫ СКОТИНА?! — разъяренный рев разносится по всему подъезду.

— С огнестрелом забрали! Толя, помоги, он обезумел!

Дальше я уже ничего не слышу и не вижу. Мои веки наливаются свинцовой тяжестью, сердце болезненно толкнувшись о ребра, пропускает удар. Мозг настойчиво рисует только одну единственную картинку.

Утро. Моя комната. Я и Он. Серьезный взгляд исподлобья. Решимостью наполненные слова. Самые лучшие. Самые-самые желанные.

«Я хочу тебя, Арсеньева».

«В свою жизнь. Во всех смыслах хочу. Это ясно?

«Чтобы по-нормальному. Как у всех. Понимаешь? М?»

Складываюсь напополам от острой боли, пронзившей грудь, и просто умираю. Во всяком случае именно это я и чувствую…

Нервничаю.

Нервничаю?

Кто бы мог подумать…

Абрамов, ну ты, мать твою, приди в себя!

Смотрю на свою морду в зеркало, но помимо воли вспоминаются слова дурацкой попсовой песни, когда-то звучавшей в салоне машины Беркутова: «Ты готов услышать нет?».

Не готов на хрен, но и заставить Арсеньеву быть рядом — тоже не могу. Не та ситуация, когда можно давить. Она сама должна решить.

«Вот она и решила!» — язвительно стебется надо мной внутренний голос.

Спокойно.

Не скажет «да» сейчас, скажет позже. Так ведь?

Может и правда пора вплотную законтачить с Покровским? Из всех айболитов он самый… располагающий к себе. И вроде шарит во всей это терапевтической чухне. Какую-то мудреную методику предлагал, но нет, я отказался. Трижды.

Хлопаю дверцей.

Падла очкастая, ни слова про разговор с ней не рассказал. Молчит как партизан. Ограничился фразой «Как есть ситуацию обрисовал, товарищ художник».

Чтоб тебе, конь старый, одних шизиков до конца дней лечить…

Выхожу из ванной и направляюсь в спальню. Достаю шмотки из шкафа, медленно одеваюсь. Время тяну, понимаю это осознанно. Как ни смешно, а резануло это ее: «в 8 в парке, на старом месте». Просил ведь домой ко мне приехать… Ждал. Ждал как чертова жалкая псина, то и дело поглядывая на часы. Ни о чем другом думать не мог, разве что о своем несчастном Чудике.

Застегиваю ремень, забираю с тумбочки айфон и в очередной раз пытаюсь представить, что скажет при встрече моя Девочка-Библия. Ясно, что ничего хорошего, но тем не менее. Я хочу ее послушать. Пусть честно говорит, что думает. Приму, как и обещал…

Пока приму, а дальше уже видно будет.

Вспоминаю, как жарко и страстно она отвечала на мои поцелуи. Как льнула ко мне желанным телом. Как часто дыша, дрожала и покрывалась мурашками.

Соскучилась. Хочет меня. Также сильно, как я ее. Вижу. Чувствую. Знаю. Может, оттого и отстать от нее не получается. Она же в ответку так резонирует и горит, что крыша едет.

Я в лучшем виде все устрою, только бы не соскочила от меня совсем.

Не должна.

«Значит, по-прежнему любишь?»

«Значит, по-прежнему люблю».

Одной фразой расхреначила. Размазала. Ушатала.

Отшучиваться вроде как начал. Иначе точно заметила бы, как позорно меня раскидало. До рези в глазах и ноющей боли в левом подреберье.

Столько дерьма от меня видела. И все равно эти слова произносит.

Мои движения становятся резкими. Обуваюсь в прихожей, дергаю с вешалки куртку, снимаю брелок от тачки.

Тоже олень, блин. Если ее глазами посмотреть, то что за расклад у нас имеется? Чувак со странным диагнозом, несколькими днями ранее вышедший из дурки. Без образования, без работы, без бабла. Какую уверенность в завтрашнем дне я могу дать девчонке? По-хорошему, сперва надо бы как-то свою собственную жизнь устроить, а потом уже заливать про совместное будущее.

Будущее.

Думал ли я о нем вообще раньше?

Захлопываю дверь, вставляю ключи в замок, а после… неожиданно получаю нехилый такой приход по хребту. Бейсбольной битой, по ходу.

Дезориентация. Полнейшая.

Шатаясь, совершаю оборотку вокруг своей оси.

В башке, как в одном известном мультике, самым настоящим образом кружат, попутно взрываясь, лихие звезды.

Пока пытаюсь сориентироваться, меня затаскивают назад в квартиру. Уже там немного прихожу в себя и, не растерявшись, со всей дури прикладываю стоящего рядом бугая рожей о шкаф.

Те двое, что с ним за компанию, тут же бросаются в мою сторону, и между нами начинается жесткий замес. Катаемся поочередно с ними по полу. Остервенело деремся ни на жизнь, а на смерть. Одно мне ясно совершенно точно: это не случайные люди и они не перетереть о чем-то пришли. Явно поджидали момент, чтобы меня нахлобучить. Или чего похуже.

— Аааа! — хрипло стонет противник, пока я, невзирая на боль в скворечнике, обрушиваю на него серию точных ударов.

Комбинация. По морде. По животу. По печени.

Привет секции по рукопашке.

Пока один «гость» в лежке, а второй стонет в коридоре, хаотично перемещаемся по гостиной с третьим. Он крупнее предыдущего и явно знаком с техникой бокса. Во всяком случае, прилетает от него неслабо.

Грохот. Влетаем на пару в стену, сбивая с полок барахло.

— Гаси его! — отплевываясь, орет тот, который находится в горизонтальном положении.

Злюсь.

Мразота. Я только в обед полы вымыл!

— С-с-сука, нос мне сломал, — жалуется «присевший» ранее у шкафа.

Тяжело дыша, нападаю на бородатого Карабаса-Барабаса. Такую тушу свалить непросто, но мне каким-то образом удается. Однако он, как и предполагалось, тоже не пальцем делан. Изловчившись, меняет позицию на боковую. Фиксирует мое туловище и исполняет удушающий локтем.

Выстегивает меня в таких ситуациях жестко. Становлюсь неуправляемым и бешеным, когда ощущаю, что теряю контроль.

Хрипим. Я от асфиксии, он — от моих ударов, прилетающих ему по чердаку.

Как итог, бородач не выдерживает первым. Хватка ослабевает, чем я незамедлительно пользуюсь. Оказавшись на ногах, намереваюсь добавить ему, но в эту же секунду все идет не по плану, ибо я сталкиваюсь лицом к лицу с обладателем опухшего, разбитого носа.

Он криво ухмыляется, продемонстрировав отсутствие пары передних зубов.

А они нынче дорого стоят.

— Щас я тебя немного успокою, рэмбо…

Поздно подмечаю в его руке пушку. Целится не то в грудь, не то в живот. Пытаюсь выбить, вывернув его кисть вниз, и по ходу борьбы раздается выстрел.

Один, а затем и второй.

«Пистолет с глушаком», — на автомате срабатывают уцелевшие мозги. Этот металлический хлесткий звук ни с чем не перепутать. Распознаю. Сколько раз мы с Мирзоевым с оружием развлекались…