— Прекрати. Я ведь просто поддержала его!

— Арсеньева, — он явно на взводе. — Поддерживай на расстоянии.

Поддерживай на расстоянии. Сам-то себя слышит?

— Что это? — склоняю голову влево и всматриваюсь в каждую черточку его красивого лица. — Ты ревнуешь, Абрамов? — смело задираю подбородок.

— Адски, — глядя мне в глаза, признается честно.

И эта неожиданная откровенность сбивает с толку.

— Куда ты отвез Диму? — спрашиваю тихо.

— Я бы с удовольствием отвез его в Новосибирск!

— Ян…

— Почему ты опять одна шарахаешься по ночи? — отчитывает строго. — Тебя жизнь ничему не учит? Память отшибло, м?

— Я…

— Разве ты не знаешь, чем это чревато?

— Случайно вышло…

— Случайно? Я охреневаю с твоей беспечности! Нельзя быть настолько беспросветно глупой! Ты дура или как? Почему не бережешь себя? — орет на меня он.

— Не кричи. Ты пугаешь его, — пряча выступившие слезы, опускаю глаза и прижимаю к себе Евгения.

— Дай, — вкладывает мне в руки куклу и отнимает Женьку. Какое-то время внимательно его разглядывает. Подносит ближе. — Сю-сю-сю.

Перемена его настроения прошибает до ступора. Я думала, что после картинки «Абрамов и дети» меня уже ничем не удивить. Ан-нет, ошибалась!

— Шкодный. Заберу себе, — информирует и кивает, будто с самим собой соглашаясь.

— Еще чего! Это питомец Германа! — отбираю улитку и спешу посадить ее в контейнер. — Кушай, Жень, — пододвигаю листья салата, однако животное не спешит интересоваться ужином. Надо думать. Сплошной стресс у бедняги.

Оставляю его в покое. Разворачиваюсь и обнаруживаю Яна, сидящего на полу у двери.

— Я с тобой сегодня останусь, — чиркает зажигалкой и смотрит на вспыхнувший красно-синий огонек. — Не против?

— Нет, — с ногами забираюсь на кровать и прислоняюсь спиной к стене.

— Дима этот, из Новосибирска, тебе нравится? — огорошивает внезапно, по-прежнему развлекаясь с зажигалкой.

Опять двадцать-пять. Ну сколько можно?

— Как есть говори.

С радостью солгала бы! Только смысл обманываться.

— Раньше нравился. Даже казалось, что влюблена, — пожимаю плечом.

— Почему казалось? — резко задувает пламя.

— Дурацкий вопрос.

— И все-таки…

— Потому что потом я встретила тебя, — детально изучаю куклу Алисы, которую держу в руках. Чувствую, что Ян на меня смотрит, но в ответ поднять взгляд не решаюсь.

— Ты правда тот день проклинаешь? — озвучивает фразу, брошенную мной в пылу отчаяния.

— Да нет конечно, — выдыхаю устало.

Это на самом деле так.

— И если отмотать время назад…

— Все равно подошла бы.

Вспоминается солнечное осеннее утро и загадочный художник, чей талант привлек мое внимание.

Небрежно расстегнутая белая рубашка. Блеснувшая сережка в ухе. Темные завитушки волос, до которых вдруг нестерпимо захотелось дотронуться.

Оценивающий, предостерегающе-недоброжелательный взгляд из-под полуопущенных ресниц.

Уверенное, волнующее прикосновение тонкой кисточки и его пальцев.

— Рома показывал мне эскизы, которые ты рисовал для «Беркутстроя».

— Рома… — перекатывает на языке его имя. — До хрена, как всегда, деятельный.

— Ты молодец. Особенно мне понравился проект жилого комплекса «Горизонт».

— Что просили, то и делал. Надо же было чем-то полезным на дурке заниматься.

Эмоций на лице в полутьме не разобрать.

— А вообще… тебе это интересно? — все же рискую проявить любопытство.

— Да.

— Так и думала.

— С чего бы? — откидывает голову назад, и наши взгляды пересекаются.

— Ты обладаешь всеми качествами, необходимыми для того, чтобы стать хорошим архитектором. У тебя развито пространственное мышление, чувство вкуса и стиля. Ты креативен, отлично знаешь математику.

— Захвалила.

— Это не лесть. Тебе надо поступить на факультет архитектуры.

— Тебе лишь бы вышвырнуть меня из академии.

— Вовсе нет. Я и сама подумываю о том, чтобы забрать документы.

— Спятила? — искренне удивляется.

— Мне тяжело, Ян.

— Не дури, Арсеньева. Нельзя торопиться с такими решениями. Ты столько лет потратила на то, чтобы поступить туда.

— И воплотить в реальность чужую мечту… — грустная улыбка замирает на моих губах.

— Тогда что насчет твоих?

— Пока я мечтаю о том же, о чем и ты.

Кивает.

Вижу, как дергается кадык, и как блестят в свете ночника его глаза.

Долго молчим.

Какие тут могут быть слова?

Их нет. Как и надежды…

— К морю просился, — первым нарушает звенящую тишину. — Я обещал, что поедем. Выходит, солгал…

Так больно его слушать! Так больно видеть, как сильно он переживает!

— Я очень благодарна тебе за то, что ты спас Лешу от тюрьмы, но Ян, как же мне жаль, что ты не смог провести этот год с Савелием! Если бы ты не взял вину на себя…

— Мы вроде как закрыли эту тему, — перебивает недовольно. — Смотри на ситуацию трезво. Присел бы твой Леша за поножовщину надолго. Мой отец не стал бы рвать задницу ради кого-то левого.

Умом я это, безусловно, понимаю, но поступок Яна до сих пор не укладывается в голове.

— Относись к этому проще, Арсеньева. Считай, что я вернул своего рода долг. У вас ведь в семье возникли из-за меня проблемы.

Нервно расправляю модный комбинезон, в который одет пупс. Как-то мы нечаянно подошли к тому, что ни разу не обсуждали. Не обсуждали и не стоит начинать. Я не хочу. Столько воды с тех пор утекло. Какой смысл?

— Встань с пола, не надо там сидеть.

— Мне нормально, — отзывается равнодушно.

— Может, чай или кофе? — предлагаю растерянно. — Ты голодный?

— Ложись спать, Дарин. И не бойся. Я просто посижу тут до утра. Мне… легче, когда я с тобой.

В комнате холодно и темно. За окном протяжно завывает ветер, отчего мелкая снежная крошка периодически постукивает по стеклу.

Вцепившись в подушку, тихо прислушиваюсь к каждому шороху. Уснуть не могу. Столько разных тревожных мыслей гудят в голове. И все, конечно, о Нем…

«Ты просила — я принес».

«Как ни крути, а ты все еще моя».

«Ревнуешь?»

«Адски».

«Мне легче. Когда я с тобой».

Каждое сказанное слово глубоко запало в душу. Отпечаталось раскаленным клеймом на кровоточащем сердце. А это его успокаивающее «сю-сю-сю», предназначенное перепуганной улитке?

Улыбаюсь.

— Ян… — зову тихо.

Однако ответа нет.

Он молчит, и я поднимаюсь с постели. Обуваю тапочки, беру в руки телефон, на вспыхнувшем экране которого мелькает время — два тридцать. Иду к двери.

— Эй… — присаживаюсь на корточки рядом с парнем и осторожно дотрагиваюсь до его плеча. — Ян…

— М? — поднимает голову. Щурится и рассеянно моргает. — Утром уйду. Обещаю.

Наверное решил, что я его выгоняю.

— Не надо сидеть на полу, ты итак болеешь. Идем, — настойчиво тяну его за руку, вынуждая встать с пола. Веду за собой.

Спотыкается о стул. Тот с грохотом валится в сторону.

— Дарин…

Пока он возвращает стул на место, молча забираюсь в кровать.

— Где ты?

— Я здесь, — дрожа, отзываюсь робко.

Взволнованно замираю, когда высокая фигура в сомнении застывает у постели.

— Ты замерзла? — тишину разбивает его обеспокоенный голос.

— Да, — отвечаю честно.

— Одеяло еще одно дать?

— Нет. Лучше… иди ко мне, — прошу, сгорая от стыда.

В полутьме наблюдаю за тем, как он стаскивает одной рукой свитер, а затем снимает и джинсы.

Краснея, отодвигаюсь к стене, и уже несколько секунд спустя, кровать, скрипнув пружинами, провисает под тяжестью его тела.

Ложится на спину. Смотрит в потолок. В рыцаря играет. Обещал ведь.

Не даю себе времени на подумать. Тянусь к нему. Обнимаю, оказываясь близко-близко и, уткнувшись носом в сильную шею, закрываю глаза.