— Какой ты молодец! — улыбаясь, искренне хвалю его я, когда он спустя пару минут заканчивает декларировать стишок.

Ему точно нелегко даются подобные монологи, но как здорово это звучало!

— У Савелия блестящая память, — горделиво комментирует Ян.

— Хочешь еще, Да…ша? — спрашивает мальчонка с горящими глазами.

— Давай.

Смеюсь, и Савка начинает тут же заводить следующий. Про Антона и макароны.

— Нормальное стихотворение ей расскажи, а не эту ересь. Роме твоему противопоказано книги выбирать.

— Ересь!

Значит, Беркутов в курсе о наличии этого ребенка…

Пока Савелий старательно зачитывает Пушкина, я снова размышляю о выражении «папа-Ян».

Да ну не может быть…

— Да…ша.

— Она тебя не слушала, дружище.

— Я слушала! — стреляю в него негодующим взглядом.

— Нет, — произносит безапелляционно.

— Глаза ему сделайте! — просит мальчишка, оценивая результат. — И оденьте его.

— Сейчас… минутку… — не жалея отрываю запасные пуговицы, пришитые к изнаночной стороне куртки. — Стой. Вот так!

— Ооо, — Савелий радостно таращится на своего теперь уже глазастого Колобка.

Ян снимает с себя шарф и оборачивает вокруг нашего кругляша.

— Ну и рот ему тогда уже организуйте, — советует, завязывая стильный узел.

— Аааа вот! — Савка впечатывает веточку в то самое место, где должен располагаться рот.

— Вставай, Чудик.

— Фото! Фото!

Ян закатывает глаза, но лезет за телефоном.

— С ней… — мелкий бросается на меня. — Сыр, Да…ша. Туда смотри. Птииичка вылетит.

Я опять заложник ситуации. Как отказать ребенку?

Смотрим в камеру.

— Мы красииивые там? — уточняет Савка.

— Сойдет. Иди сюда.

Ребенок послушно топает к нему.

Ян поправляет на нем шапку. Затягивает капюшон поплотнее. Садится, завязывает шнурки на правом ботинке.

— Не замерз?

— Нет.

Так непривычно это видеть…

Мальчик теребит его за волосы, наклоняется, что-то спрашивает и косится в мою сторону. Ян смеется.

Чувствую себя странно… Мне явно пора уходить, порученную миссию я уже выполнила.

— Да…ша…

— М?

Среагировать не успеваю. Снежок попадает в цель. Точнее мне в живот.

— Выше кидай, — услужливо подсказывает ему Ян, показывая мастер-класс.

Вторая порция прилетает уже в лицо. А потом еще. В шею.

Какого…

— Прекратите! — вытряхиваю снег, попавший за шиворот. — Холодно!

Савелий заливисто смеется и запускает в меня очередной снежок.

— Да…ша! Поиграй со мной! Поиграй! Поиграй! — требует, развеселившись.

Так начинается нечто непонятное… Войнушки. Обстрел. Беготня по примыкающей к парку лесной зоне.

Савелий кричит, хохочет и догоняет меня. Так быстро, как может.

— Хватит. Давай сделаем рокировку, — тяжело дыша, перехватываю мальчугана, прячась вместе с ним за широким стволом дерева. — Теперь ты в моей команде. Будешь защищать девочку. Как самый настоящий рыцарь.

— Я не понял… — слышим голос Яна. — Где вы и что задумали?

Раскусил нас раньше, чем удалось осуществить коварный план.

— Тссс… Повалю его, а ты атакуешь сверху, — тихонько даю наставления.

Савка воодушевленно кивает.

Отлично я придумала.

Ян свистит.

Его шаги слышны совсем рядом, и по телу разливается какой-то дурной адреналин.

Ну что за идиотизм?

Мальчик вопросительно задирает голову. Встречаемся глазами. Прижимаю палец к губам, и Савка послушно молчит.

Прекрасный напарник, хочу я вам сказать.

Как только куртка Абрамова попадает в поле зрения, мы приступаем к осуществлению моей нелепой затеи.

Просто толкнуть не выходит. Реакция у парня отменная. Хватает меня за куртку и вниз мы валимся уже вместе.

— Сава! Помоги! — отбиваясь, кричу истошно.

— Он на моей стороне, — недовольно напоминает мне Ян.

— Уже… нет, — сообщаю, уползая.

— Ну и чему ты учишь ребенка? — резко дергает за капюшон, но я снова умудряюсь от него ускользнуть.

Ценой шапки, а что поделать!

— Бууу! Попаааался!

Оборачиваюсь.

Ага. Мелкий задержал его, умница!

Воспользовался-таки моментом. Взобрался на Яна и хулиганит. Скачет на нем. Активно сыпет на него снег.

— Она сказала сделать вот так…

Не могу не рассмеяться. Я и правда об этом просила.

Савелий с усердием растирает снегом щеки Абрамова и довольно визжит, потому что тот лежит и даже не сопротивляется, позволяя ему творить все, что пожелает.

Отряхиваюсь, слушая переливчатый смех мальчишки, эхом отскакивающий от оголенных деревьев.

— Смотри! Снежинки! — восторгу нет предела. — А где они живут?

— На небе.

— А что они такое? — торопится задать следующий вопрос.

— Замерзший пар, выпавший в форме кристаллов.

— Красиииво, — ловит их ртом. Прямо как я. — А почему они разные? — Савка рассматривает белоснежные кружева на рукаве.

— Не бывает двух одинаковых, так задумано природой.

— Почемууу так задумано?

— Потому что погодные условия переменчивы. Температура, давление и прочее, — терпеливо поясняет Ян. — Ну-ка, погоди, малой. Дай я встану.

Почуяв неладное, вскидываю голову.

— Сюда иди, Арсеньева, — обращается ко мне елейным тоном и направляется в мою сторону.

Еще и подзывает при этом пальцем.

— Отстань.

Разворачиваюсь. Удираю, и он однозначно меня преследует.

— Это было честно, — крича, оправдываюсь на ходу.

Петляю как заяц. Влево. Вправо.

Ой-йой. Как же он близко…

— Да…ша! — вопит Савелий, повторяя наш маршрут.

— Помоги! — ноги утопают в сугробах.

— Да…ша!

Далеко убежать не выходит. Уже у следующего дерева меня настигает растрепанный, краснощекий Ян.

— Ну все, поиграли и хватит! — нервно сглатываю, глядя в его потемневшие глаза.

— Я тоже так думал, — толкает меня к стволу.

— Яяян, Да…ша, тут беееелка! Бееелка самая настоящая!

Ледяные ладони Яна ложатся на мою шею, и я непроизвольно вздрагиваю.

Пальцы скользят вверх. Грубо и несдержанно оглаживают скулу.

— Не надо, — шепчу, в отчаянии цепляясь за его куртку.

Сердце давно сбилось с ритма. Оба задышали чаще, стоило сократить расстояние до катастрофического минимума.

— Ян…

Обжигающий взгляд скользит по моему лицу и останавливается на губах… Замерзших и потрескавшихся.

Но как же он смотрит на них…

Внутри все обрывается.

Меня накрывает волна внезапной, острой тревоги и нарастающей, неконтролируемой паники.

Она душит. Стучит кровью в висках. Парализует тело. И вот вдоль позвоночника бежит дрожь предвкушения.

Да, я безумно скучала по нему. Да, каждое его прикосновение до сих пор вызывает во мне ответный трепет.

Но я не могу…

Слишком болит душа. Душа, в которую по сути плюнули. Слишком свежи раны.

Где-то глубоко протестует растоптанная гордость.

И к счастью, я слышу этот ее плач…

Собрав волю в кулак, решительным жестом убираю его руки от себя и ухожу прочь.

Не оборачиваясь.

Так надо…