Я проехал всего пару улиц, чтобы оказаться у своего дома, в гараже меня встретил Ферхат, наш помощник по всем делам, в особенности он управляется ремонтом и всем подобным, а также является доверенным лицом дедушки.

— Он ещё не уехал?

— Нет, всё скандалит с госпожой Мехтебер, — недовольно пояснил он, как всегда, излишне серьезно.

— Он знает, что я не дома?

Мужчина отрицательно покачал головой и продолжил свой путь к машине деда, дабы вывести её в сад. Ферхат живет с нами всю жизнь, могло бы показаться, что он здесь и родился, сразу с гаечным ключом и сверлом в руке, для выполнения любых наших прихотей. Насколько я знаю, у него нет никого, ни родителей, ни жены и детей. Он всегда неулыбчив и серьезен, кажется, что он ко всему в этой жизни равнодушен, но стоит на горизонте появиться Фериде, так он расплывается в улыбке, и каким-то чудом находит в кармане шоколадную конфету.

Этой девочке позволено всё, она может перебирать его инструменты, которые стоит взять кому-то из нас, он грозится руки оторвать. А так же ей разрешено поливать, и даже переливать цветы в саду, и ничего кроме благодарности он ей не скажет.

К слову, Фериде действует так на всех, будь то кухарки, горничные, люди доставляющие продукты, или наша бывшая грозная управляющая.

Вошел в просторную гостиную комнату, являющуюся также столовой, и застал своего могучего дедушку, держащегося за трость. Сидит он в своем любимом кресле, расположенном близко к дивану, оно ничем не отличается от другого кресла, но сидит он всегда именно в этом, и даже при генеральных уборках, когда их случайно меняют местами, он всегда находит то самое.

Частенько эта преданность поражает меня, а Фериде шутит, что также нужно искать и свою любовь, это она приплела к тому, что если моя жена будет такой, как и все, или у неё будут сестры-близнецы, я всегда должен находить её.

Лицо деда покраснело, а брови соединились в одну единую бровь, но лбу появилась кучка складок, а карие глаза устало смотрели в одну точку, губы плотно сжаты.

Подле него на диване сидит хрупкая старушка, в странном длинном платье с круглыми узорами, а её седые волосы прикрыты платком. Она, с несчастным видом, что-то тихо говорит, от чего лицо деда всё больше краснеет, а щеки надуваются, будто у хомяка, кажется, что он набивает щеки словами, которым не дает сойти с губ.

— Доброе утро. Что тут у вас за посиделки?

— Доброе утро, сынок. Как непривычно видеть тебя лохматым, ты же всегда с утра волосы свои засаливаешь. А тут посмотри, какой красавец, у тебя так и лицо попроще, не то, что у этого потного индюка, — бабушка Мехтебер мимолетно взглянула на деда и сжала губы.

— Прекратишь ты меня злить, женщина? — Наконец подал свой грозный голос дед, пронзая сестру свирепым взглядом. — С самого утра рот не затыкается.

— Что вы не поделили?

— Уехать она хочет, видите ли, такая жизнь не для неё, она хочет в деревню, как в старые времена, завести людей и хозяйство.

— Если есть желание — пусть едет. Хотя бы сейчас она может делать всё что захочет, — подмигнул я Мехтебер, отчего её лицо разгладилось в улыбке. Но сам я удивился, ведь только утром обсуждал якобы отъезд бабушки на родину.

— Так она там с ума сойдет от тоски! — Как всегда громко и недовольно заметил дед. — Негоже женщине её возраста ехать в глушь и на деревья смотреть. Сядь в саду, и смотри, сколько хочешь, чем тебе не природа?

— Чем тебе мой возраст не угодил? — Округлила глаза старушка, от недовольства она даже ахнула. — Не намного уж я старше тебя. Не всю же жизнь мне около тебя сидеть, могу уже заниматься своими желаниями.

Бабушка Мехтебер настоящий ангел, всегда добра, мила, не повышает голоса, не вмешивается в дела, не касающиеся её, не управляет прислугой, не приказывает, кому, чем заниматься, но стоит ей загореться какой-то идеей, которую не примет её брат, так она превращается в фурию. Достается только деду, и только в определенный момент, до этого она будет ныть, хмуриться, и цокать языком, но поток обиженных фраз, и долгие споры начнутся, если дед коснется этого щекотливого, женского возраста.

— Да делай ты что хочешь! — В конец разозлился господин Тунгюч, поднимаясь с кресла, — Посмотрим, когда тебе надоест. А вообще, взяла бы Фериде, села бы в саду, и играла бы, она вон, коров там каких-то в своем экранчике кормит, и ты бы покормила, вот тебе и хозяйство, — дед рассмеялся, удовлетворенный своей шуткой, а вот Мехтебер сжала губы и медленно отвернулась.

Дедушка немного посмеялся, потом заметил, что никого это не развеселило, сурово хмыкнул, поправил дорогостоящий жилет, собравшийся на его большом животе, нахмурил брови, и обратился ко мне:

— Пока меня не будет фирма остается на тебе. Это твой шанс показать, что ты повзрослел и готов к жизни, и заслуживаешь моего уважения, — проходя мимо, дед похлопал меня по плечу, затем обернулся к сестре, и сказал, — Идешь ты или нет? Если хочешь уехать, я должен посмотреть на условия, в которых ты собралась жить.

Бабушка Мехтебер от неожиданности округлила глаза, подскочила на ноги, так резво, будто ей едва исполнилось двадцать, подошла ко мне с улыбкой, и протянула руку, которую я, в знак уважения, поцеловал, затем мы обнялись, и она поплелась к выходу, а дед вновь смерил меня хмурым взглядом, в котором замаскирована тоска. За своей строгостью он всегда прячет чувства, и я сразу понял, что он не хочет ни покидать дом, ни оставлять без присмотра свою престарелую сестру.

Дальнейшие несколько недель были долгими, тяжелыми, но при этом незаметными. Я руководил нашей строительной фирмой, и почему-то все трудности начали происходить именно в отсутствие деда, наверное, потому что работники решили, что я ими заниматься не буду, и они могут делать, что пожелают.

Домой я приходил поздно и уставший, успевал только дойти до ванной, а после проваливался в сон. Частенько я забывал и о еде, перехватывая на бегу какую-нибудь еду из лотка, любезно уложенную кухаркой, в ярко-желтый контейнер с глазами, принадлежащий Фериде.

Я даже отключил телефон, и не связывался с друзьями, к счастью, из-за этого и Шекер не могла доставать меня.

И вот, за день до возвращения деда, я получил сообщение от Анри, что удивило меня, обычно он связывается с кем-то посредством звонков, поэтому я подумал, что его убивают, и в срочном порядке ответил. У друга и правда случилась беда, в сообщении сказано, что он, вероятно, влюбился, а так как один появиться перед девушкой не может, из-за своей привитой стеснительности галантного молодого человека, зовет нас всех на встречу.

Хоть я и очень устал, и считал это редкой глупостью, но интерес разыгрался, за все годы дружбы мы всё гадали, какие девушки нравятся нашему Анри, он никогда не признавался, и поэтому сейчас пришел момент кому-то выиграть спор. Забегая вперед, не выиграл никто.

Пока я приводил себя в порядок, после трех бессонных недель, проведенных в офисе и на стройке, получил адрес места действия, и это оказалось кафе «Эдер», и любопытство вновь разожглось. Друг решил позвать свою пассию в это сомнительное место, или же ему так же приглянулась моя официантка?

С утра я пыталась зашить карман на своей униформе, и думала, что опаздываю, скорее это сложилось из-за моего просыпания. Вчера я закрыла последний долг в институте, но отчисление мне по-прежнему грозило, так же как и возможное увольнение, хоть я и взяла отпуск, на душе было неспокойно, но это не мешало мне проспать больше суток.

К счастью, боги услышали мои молитвы, и отец взялся за голову, пить он стал меньше, а главное, начал ходить на работу. В первый же день он принес продукты, и пообещал в следующий раз дать мне на «девичьи расходы», что он под этим подразумевал, я так и не поняла, но меня радовала сама суть.

Я достала телефон из-под кровати, и поняла, что у меня есть ещё целый час, чтобы выйти, и я смогу спокойно залатать юбку, подумав, что сидеть в тишине мне не хочется, я решила включить музыку.