Раз в две недели мы приезжаем к нему домой, как это ни странно, но в моменты посещений в основном общаемся я и Джошкун, у нас нашлись общие темы, такие как футбол и ремонт. Довольно скудно, но уже что-то.

Иногда мне кажется, что это поведение дочери наоборот, стимулирует его. Как только он не пытался впечатлять её, работа, ремонт, в какой-то момент он даже учился вязать, подарил ей кривоватый, короткий шарф, который после нескольких попыток стать предметом гардероба Кадер, стал частью гардероба любимой куклы Фериде.

Кадер всё ещё работает над экологически чистым домом, богатая госпожа недовольна всем и вся, за исключением самого архитектора, она, словно не желая с ней расставаться, то и дело вносит какие-то доработки, требующие её внимания.

За это время мы отпраздновали выпускные и вручения дипломов. Празднование заключалось в посиделках нас троих в странном баре, где не было закуски, а из алкоголя присутствовал только самый крепкий ракы и водка, до утра мы вспоминали учёбу, вернее то, как прогуливали её, а потом всё перелилось в разговоры о дружбе, воспоминания о Джане и Сеите. Посидели очень хорошо, настолько хорошо, что кроме сидения больше не могли ничего делать.

Я оказался самым способным, и сумел дозвониться Кадер, которой довелось развозить нас по домам, в свой дом тогда попали только мы. Озгюр очень долго и непонятно рассуждал о её водительских навыках, хотя теперь она училась этому у меня, девушка не захотела слушать ещё дальше, и просто сгрузила нас троих в домашнем кинотеатре, где до обеда мы не потрудились проснуться.

Жизнь шла своим чередом, были и проблемы и печали, радости и достижения, но всё это проходило как-то мимо нас, едва затронув, ведь всё это время на первом плане для нас с Кадер, были наши отношения.

Удивительно, но за эти месяцы не происходило чего-то неприятного для нас, мы не ругались, не обижались друг на друга, и в целом жили лучше, чем в фильмах со счастливым концом, никто не вмешивался в наши отношения.

Дедушка больше не говорил ни слова о поиске подходящей невесты и отсутствия будущего в этих отношениях, возможно, хотел внести свою лепту, но я доходчиво объяснил, что мы разберёмся сами, и он был вынужден со всем согласиться.

Единственной причиной напряжения являлось то, что убийца Сеита и Джана на свободе, но, по крайней мере, нам уже никто не угрожал, все следы исчезли, а новых нападений не было.

Танер занимался новыми делами, хотя дело Джана не оставил, регулярно возвращаясь к прошлым версиям и их проверкам, но это ни к чему не приводило.

Удивительно, но наше с ним общение не прервалось, хотя мы оба не очень нравились друг другу, каждую неделю собирались вчетвером в кафе и обсуждали одну и ту же тему, день ото дня.

Мать Сеита ничего не знала о делах мужа и сына, поэтому рассказать, что произошло не могла. Его отец так и не вышел на свободу, а в места лишения свободы нас не подпускали. Через месяц проныра нашел способ встретиться с ним, но мужчина повесился, не дожив недели до нашей встречи.

Мы не смогли списать это на действия того же убийцы, нет, это не был тот человек, по разговору с безутешной вдовой поняли, мужчина не перенёс подобного позора и сам решил свести счёты с жизнью.

Следующей зацепкой были семья Кара, Йетер ведь не просто так исчезла вскоре после неприятных событий, как казалось нам. Господин Айят уехал в Египет, подписывать контракты на строительство своих отелей, поэтому разговор производился с его супругой.

Та, в обычной для себя манере, почти не слушала меня, в разговоре давая указания прислуге как и какие вещи складывать в дорогу, воспользовавшись отсутствием мужа, она хотела полететь в Милан, рассказывая о своём шопинге в подробностях, пару раз переведя беседу на желаемую ей тему.

Её единственная дочь удостоилась целого предложения в этом получасовом рассказе, едва заметно мелькнув между туфлями от Джимми Чу и ремнями из крокодиловой кожи.

Это её безразличие укрепило мои догадки о непричастности Шекер, скорее всего, она надоела матери и попала на лечение, чтобы отец не узнал о её прегрешениях.

С самой девушкой поговорить не удалось, да и не хотелось, чтобы всё вновь не вернулось к прошлым волнениям и неприятностям. Отложили разговор до её возвращения.

Почему-то не давала покоя фотография, где мы увидели Джана и Йетер. Нет, это не была ревность, ни к одному из этих людей, хотя напрягал факт того, что и к Шекер и к Кадер у лучшего друга, вероятно, были некие чувства. Может быть, Джан давно злился, или даже ненавидел меня.

Меня беспокоило, что я обидел его, а сам даже не понял этого, а теперь я не могу извиниться перед ним, поговорить, узнать, что он чувствует. Вдруг я не замечал его влюблённости, и уводил его любовь у него же из-под носа, так ещё относился к ним не слишком уважительно.

Если забыть о погибших друзьях и их свободному убийце, то жизнь приобрела яркие краски, и в целом стала счастливой, впервые за долгое время я мог согласиться, что теперь я живу.

И стоило мне подумать, что жизнь наладилась, и ничего плохого больше не случиться, как всё рухнуло.

Это случилось в самый обычный вечер, когда ничего не предвещало беды, я поправлял галстук, ведь сегодня мы собирались пойти в театр, и в этот момент телефон зажужжал.

Мимолётно посмотрел на него, не успев прочесть текст, не отвлекался от дела, продолжил завязывать галстук, а с этим у меня иногда возникают проблемы.

— Почему ты так долго? Фериде с бабушкой Мехтебер уже ждут в машине, хотя дедушка даже из кабинета не вышел. И думаю, тоже не переоделся, — на ходу проговорила Кадер, забегая в комнату за сумочкой.

— Уже готов. Билеты у тебя? — Спрашиваю я, беря в руки телефон.

Открываю сообщение от неизвестного номера. Читаю. Ещё раз пробегаюсь глазами, не веря им. Внутри что-то обрывается, понимаю, это конец.

— Что с тобой? На тебе лица нет, — обеспокоенно спрашивает девушка, подойдя ближе, ласково проведя большим пальцем по моему лбу. Блокирую телефон прежде, чем она заметит сообщение.

— Не очень хорошие новости с работы. Будет лучше, если мы никуда не поедем.

— Бабушка и Фериде тоже? Биркан, случилось ведь что-то плохое, да? — Я видел в её глазах страх, она боялась услышать ответ, но ещё больше боялась не услышать его.

— Ничего, о чём стоило бы беспокоиться. Езжай с ними, а я пойду в кабинет, поработаю.

— Я останусь, а им скажу, чтобы ехали. Ты точно не хочешь ничего сказать мне?

Отрицательно качаю головой, Кадер не верит мне, но не решается настаивать, видя, что я не в настроении. Пару секунд она смотрит на меня, а я смотрю в пол, словно там сейчас появятся ответы на мои вопросы.

Девушка уходит, а я вновь заглядываю в телефон, отказываясь верить в то, что там написано.

Прошло две недели с нашего не похода в театр. Биркан начал беспокоить меня. Во всяком случае, он сказал мне правду про работу. Все эти дни он пропадал в фирме, приходил около четырех утра, а уходил в шесть.

Сначала я ждала его возвращения, целую неделю не спала, беспокоясь за него, ожидая его прихода, но он только ругался, говорил, что нужно по ночам нужно спать.

Всё это время мы почти не разговаривали, а если у него была минутка, то она была не моей. А если мне и уделялось внимание, то это было скорее отрицательное общение. Он стал раздражительным, постоянно ехидничал, хуже меня, когда он приходил в кафе.

Списав его поведение на проблемы на работе, не акцентируя на этом внимания, у всех ведь бывают плохие дни, я занималась своими делами. Хотя некая тревога зачастую проскальзывала.

Вместе с беспокойством вернулось непонятное чувство, я уже испытывала его, но долго не могла признать, а когда поняла, то отрицала его. Это было предчувствие конца. Биркан отдалялся от меня, не из-за работы, он охладел ко мне.

Я это чувствовала, понимала, но отказывалась верить и принимать. От любви ведь так не отказывается, да?