Я встал, не в силах слушать всё это. В голове просто не укладывалось, что такое могло произойти, и главное, почему? Глаза заполонила тьма, что если он сотворил нечто подобное с Кадер?

— Ваш Джан взял на себя всю ответственность, в течение долгих лет пытался скрыть это преступление, я пытался обращаться в полицию, но меня считали безумным, ведь тела не было, её родственники утверждали обратное. Я не виню её мать, у них никогда не было денег, а кто-то из их семей заплатил им, договаривались лично родители. Чтобы не привлекать внимания, они все прятались, конечно, кроме девчонки Кара и вездесущего спасителя Джана. Мало того, их семьи были виновны в смерти моих родителей и отца Себахат, и ничего, даже за это им ничего не было.

— Что сделали с телом?

— Они где-то закопали её, я даже не мог вмешаться, не мог ничего сделать. После нескольких попыток обратиться в полицию, я исчез, не попадался им на глаза, строя план мести. Это случилось неожиданно, вы заявились в кафе, где я всегда обедал. Джан узнал меня с самого начала, он знал, что всё начнётся заново, но теперь и у меня было больше сил. Я окружил их со всех сторон.

— Как ты убил его?

— Это случилось не сразу, я долго угрожал ему, а он всё утверждал, что то был несчастный случай. Я шантажировал его. Звонил, писал, он знал, что я где-то рядом, но найти не мог. Ставки повышались, он решил сбежать, наплевать на эту девчонку Кара, на Сеита, на свою семью. Он собирался забрать Кадер, да Биркан, твою Кадер, и сбежать. Той же ночью у нас была назначена встреча, всё решилось в тот день, не думаю, что он хотел меня убить, у него не было с собой ничего. Он хотел разобраться словами, отчего-то он был уверен в себе, в своих словах, не видь я своими собственными глазами её окровавленное тело в его руках, поверил бы ему. Он был очень убедителен. Но так, зная правду, я ещё больше разозлился, и когда он отвернулся спиной, собираясь привести последний аргумент, а столкнул его вниз.

— Затем ты принялся за Сеита?

— Да, вы помогли мне найти его, я знал, что вы идёте по пятам, поставил подслушивающее устройство, и пока вы размышляли, поехал в бедный район, нанял нескольких парней, и всего за несколько тысяч у меня появилась возможность расквитаться с обидчиком. Конечно, мне хотелось бы, чтобы он видел моё лицо, я хотел произнести её имя, чтобы он вспомнил. Но мне пришлось нападать, когда вы были в полном составе, в тот день я вновь усомнился, что вы ни о чём не знаете. Приехать раньше мы бы не успели, а после было бы поздно, он мог проговориться, или сбежать. Кстати, прости Биркан, я чуть не зарезал тебя тогда.

Танер продолжал допрос собранный и спокойный. А я не мог вымолвить и слова. Я остолбенел от ужаса.

— О наркотиках в машине Джема Гювена тоже сообщил ты?

— Да, папаша тоже мерзкий человек, сдаётся мне, он знал о случившемся, не зря опекал и прятал сыночка.

— Озгюра тоже могли задавить по твоей наводке?

— Да, но я не настаивал, иначе мог сам сделать это. Я не был до конца уверен, в вашей причастности, вернее, в том, что и вы знали об этом преступлении с моей Себахат.

— А Кадер здесь причем, по-твоему, она тоже что-то знала?

— Кадер, пострадала из-за тебя, я отправил то сообщение, честно сказать, я даже не думал, что ты так легко откажешься от неё.

— Что ты сделал с ней?

— Ничего не делал, мы мило поговорили, я уговорил её ничего не сообщать тебе, и она уехала. Ты ведь перестал что-то значить для неё.

— Из твоих вещей выпала фотография Кадер, откуда она взялась? — Продолжил Танер, он хотел продолжать, чтобы я не задумывался над его словами.

— Сфотографировал, — пожимает плечами преступник. — Я долго ходил в «Эдер», до того, как вы появились. Я нравился ей, но моё сердце было занято другой девушкой.

— Ты как-то заходил с какой-то девушкой, Кадер тогда ещё расстроилась, — припоминаю я день нашего знакомства, и сердце сжимается в груди, но не больше, чем от мысли, что он поквитался с ней. Пусть любит кого угодно, только пусть останется жива.

— Это так, уверен, что больше никогда в жизни не видел её. Ты знаешь как это, после отъезда Кадер у тебя было много подобных, но соглашусь, те были на ранг выше моих любовниц. Знаешь, в какой-то момент я решил, что если заставить себя, то можно полюбить кого-то другого, я выбрал Кадер. Я вновь пытался ей понравиться, пытался сделать всё, чтобы она понравилась мне. Но я больше раздражался, начинал ненавидеть себя.

— Прошу тебя, скажи мне, где Кадер?

— Понятия не имею, куда-то сбежала, — сообщил он, и опустил глаза. Он врал.

— Ты ведь любил Себахат, любил. Ради неё убил людей. Я люблю Кадер ничуть не меньше, скажи мне, где она.

— Ты ведь никогда не простишь себе её смерти? — Он не поднял глаза, уголки его губ немного приподнялись.

— Не прощу.

— И я не мог простить, но я хотя бы отомстил, ты тоже можешь это сделать.

— Ты убил её? — Вмешался Танер.

— Хорошо, я понимаю твои чувства. Если ты так хочешь посмотреть на неё, я могу дать координаты, где нужно копать.

В ушах что-то шумит, затем ударяет резкая тишина и противный писк. Я услышал то, что боялся услышать.

Под землёй жутко холодно. Не важно, зима наверху, или весна, а в моём случае почти лето, осталась всего пара недель, но я уже ничего не увижу, земля всё равно холодная.

Я не была любимой рабой Аллаха, иначе бы умерла сразу, не мучаясь, не размышляя о жизни и смерти, просто умерла бы, погребённая в землю.

Когда я родилась, отец настаивал, чтобы я стала мусульманкой, неважно жили мы в России или в Турции, отец считал меня истинной турчанкой, хотя я совсем не переняла их черты, ни внешности, ни характера.

Там, где мы жили, не было мечети, я посещала это место в раннем детстве, отец возил меня в город покрупнее, в целом, я жила с верой в сердце, но редко молилась, не носила платка, и не имела в доме Коран.

Я всегда спокойно относилась к религии, не отрицала существования богов, наоборот, я признавала все религии, считая, что у каждого божества свои люди и свои земли. За всю свою жизнь я почти никогда не обращалась к богам, ни с просьбой, ни с каким-либо упоминанием. Мне казалось, у людей есть проблемы серьёзнее моих, пусть боги помогают этим людям, тем, кто больше в этом нуждается. Незачем привлекать к себе внимание, если мне послали какие-то испытания, значит, я могу с ним справиться.

И только сейчас, оказавшись под землей, я ежесекундно обращалась с мольбами к небесам. Я молилась не за спасение, а за смерть.

Я не погибла, и меня не закопали в могилу. У меня нет объяснения, почему Хасан не сделал этого. Так же и не было объяснений, почему тот удар в голову не стал последним.

Я потеряла много крови, простынь, в кою замотал меня убийца, насквозь пропиталась кровью, мои частицы остались и в ворсе обивки багажника. В какой-то момент рана начала обрастать коркой, она не была глубокой, он не смог со всей силы проломить мне череп, как и не смог добить меня после.

Хасан оставил меня в чём-то вроде погреба, во всяком случае, это было помещение из кирпичей, под землей, ибо я точно помню, с каким трудом он спускал меня по лестнице, хотя сейчас её перед собой не видела, она скрывалась в другой комнате, за дверью.

Где-то в углу хранился скудный урожай, на стенах расположены полки, на них всего несколько банок, с какой-то жидкостью, и варенье.

Я тоже походила на полку, ибо тоже была прикована к стене, только не на шурупы, а на собачью цепь. Правая рука всегда пристёгивалась к стене, я уже не чувствовала её, слишком долго она находилась в неестественно подвешенном положении.

На собаку я тоже похожа, подо мной что-то вроде подстилки, какой-то кусок ковра, запачканный моей кровью. Рядом стоит чашка с водой и какая-то еда.

Я не могу есть пищу, и пить тоже не могу, так же не могу сходить в туалет, хотя для меня любезно принесли что-то вроде биотуалета.