Биркан, оглядев моё горестное выражение лица, встряхнул упаковку и сказал:

— Так вот, два куска ещё, ешь. Или ты решила любимому мужу оставить две дольки, щедрая моя?

— Не хочу, — обижено протянула я. — Я её только из-за орехов ела. Можешь доесть, да, ненавижу горький шоколад.

Биркан смеется. Снова тронул мой нос, стер большим пальцем разводы шоколада, что остались возле моих губ.

— Хочешь миндаль?

— Хочу, я целую плитку шоколада стерпела, чтобы насладиться им.

Он что-то бормочет себе под нос и продолжает улыбаться. Прерывает объятия, поднимается с дивана.

— И куда ты?

— Принесу своей любимой миндаль. Как раз успею, чтобы к концу этого безобразия, — он указал на экран телевизора. — Ты могла вдоволь наесться орехов. Хоть что-то же должно скрасить эту муть.

Я молча наблюдала за ним, он так решительно подорвался, чтобы исполнить мою маленькую прихоть. По сердцу разлилась приятная тяжесть. Одно дело не давало мне покоя уже несколько дней. Я не могла найти для неё подходящих слов, не могла выбрать момент.

Придумывала что-то особенное, и могла бы обратиться за помощью друзей, вот только хотела, чтобы мой Биркан первым узнал это. Он уже собирался выходить из квартиры, когда я приблизилась к нему и сказала:

— Я так люблю нашу квартиру. Здесь тихо, спокойно. И мы оба очень старались, чтобы сделать этот великолепный ремонт. Я знаю, что ты тоже любишь умиротворение нашего милого гнёздышка. И я очень хочу, чтобы ты ещё сильнее полюбил это место, когда оно перестанет быть тихим. Совсем скоро здесь будет так же громко и беспокойно как в доме Танера и Рувейды.

Я гладила последние вещи, не рассчитала время и доделываю домашние дела перед гостями, дело стало веселее, рассказ подруги об отпуске оказался очень смешным.

— По сравнению с вашим путешествием, наше приключение в Монреале просто меркнет, — смеясь, проговариваю я.

— Когда вы соседствовали с гиперактивными туристами? — Уточнила Нихан, поправляя примятую шапочку на голове спящего ребенка.

— Да, у нас ни днём, ни ночью покоя не было, каждую секунду они находили активный отдых, а мы стеснялись им отказать. Они уехали на день раньше нас, и свой последний день мы провели в коттедже, то ели, то спали, отдыхали от отдыха.

— Хорошо, что с нами не происходит ничего такого, и мы действительно отдыхали, — похвасталась Рувейда, запрокидывая ноги на кресло.

— Вы передумали покупать дом в Лондоне?

— Да, моя дорогая матушка сбавила опеку над нами, и жизнь стала прекрасной. А сбежать мы хотели только от неё.

— Перестань говорить про матерей, — нахмурилась Бурсу. — Мама собралась переехать к нам, пока ребёнок не родится, и потом. Но помимо неё, мама Озгюра напрашивается жить у нас. А они не переносят друг друга.

— Ты ведь ещё даже не беременна, они сведут вас с ума к тому моменту, — посочувствовала Нихан.

После возвращения Бурсу и Озгюра из путешествия мы собрались у них в доме, где уже ожидали их родители, в целом было неплохо, если не брать в расчёт споры по поводу и без повода между матерями. Зато Танер радовался, он не переставал предупреждать Озгюра, что после свадьбы ему будет очень весело.

— Госпожа Бехидже хочет, чтобы мы переехали в их особняк, наш дом ей совсем не нравится.

— Их можно понять, особняк Бетлюч один из самых больших в городе, а они живут там вдвоём, не считая, конечно, прислуги, — проговорила Рувейда.

— И в большом доме легче спрятаться, — пошутила я.

— Ещё с нами рядом будет бабушка Чаглайан, она больше понимает в воспитании детей. Ни Бехидже, ни моя матушка с нами в детстве не сидели. Но Озгюр не горит желанием возвращаться домой, с момента смерти брата он почти не появляется там.

— К слову, Кадер, почему вы назвали сына в честь него?

На меня тут же уставились три пары глаз, будто они впервые услышали это имя, хотя, до этого момента никто не решался задать столь каверзный вопрос.

— Он всегда был нашим лучшим другом, и стоило оставить о нём память.

— И имя хорошее, — тихо заступилась за меня Нихан. Она была уверена, что я так же любила Джана, как и он меня, поэтому назвала сына его именем, как когда-то сделала и она.

— Что за тенденция называть детей именами бывших? — Продолжала Рувейда.

— Помниться, у брата была девушка Джессика, он даже привозил её знакомиться к отцу… — прошептала Бурсу, пряча улыбку за загадочной задумчивостью.

— Что? — Подскочила на месте Рувейда. — Нет. Это я предложила это имя.

— Но Танер даже не пытался переубедить тебя, интересно почему.

— Так, нам нужно серьёзно поговорить, — девушка решительно поднялась на ноги.

Мы больше не могли сдерживать смеха, из-за чего Рувейда немного успокоилась, но сделала обиженный вид.

— Ладно, шутницы, пойду, посмотрю как они там. А то Танеру только дай волю, мигом отвезет её в парк развлечений.

— Что странно, ведь Джессика действительно была, — хмыкнула Бурсу уже после ухода золовки. — Если у нас будет девочка, надеюсь, Озгюр не предложит назвать её Сурия.

— Опереди его, — засмеялась Нихан и чуть не разбудила ребёнка. — Ой, прости, сынок. Мама больше не будет смеяться, как кобылка.

— Онур всегда говорит, смеяться, как кобылка? — Улыбаюсь я, заглядываю в переноску.

Младший сын Нихан и Анри, Амеди, имя для него выбрали французское бабушка и дедушка, всего на два месяца младше нашего Джана.

— Да, Анри научил его, и теперь он называет маму кобылкой.

— Больше похоже на шутку Озгюра, — подозрительно сощурилась Бурсу.

— Всё может быть.

— Пойдемте на улицу, они уже развели огонь, и почти приготовили мясо, — крикнула Рувейда, заглянув в квартиру.

— Наконец-то, — обрадовалась Нихан, вставая с дивана. — Да брось ты уже свой утюг, будто в особняке Ташлычунаров не найдется желающих погладить.

— Не могу же я приехать туда на выходные, и первым делом сунуть Сарихин стопку детской одежды.

— Будь у нас в доме прислуга, я бы никогда не гладила. Ненавижу гладить рабочие халаты Анри, теперь он носит их в химчистку. Но иногда поручаю маме эти дела, она ведь всегда вещами Тюркан занималась, и получается у неё лучше, чем у меня.

— Выходите во дворик, я как раз приготовлю для Джана смесь и спущусь, — пообещала я.

Подруги и младенец направились к двери, о чём-то шушукаясь, а я вышла на свою любимую, светлую кухню.

Сегодня жарко, солнце освещает кухню, отражаясь от металлических предметов. Здесь жарче, чем на улице, но мне нравится.

Работает телевизор, Биркан не выключил его, взял сына и сразу отправился встречать гостей. Не нахожу пульт, подхожу к монитору, собираясь нажать на кнопку, но не делаю этого.

Новость, сообщаемая ведущей новостей, повергает меня в шок.

— Прошлой ночью, бывший глава преступной организации, а так же бизнесмен из обанкротившегося торгового объединения «Йилдыз», Эрдал Кызыреччи сбежал из тюрьмы. Полиция активно ищет его. Следов он не оставил.

Вот так спокойный, праздничный вечер обернулся для меня новым приступом волнения и страха, как давно я не испытывала ничего подобного, и была счастлива.

— Неужели сейчас самое время ехать куда-то? — Злюсь я, достаточно нервно тряся погремушку у лица сына.

Мы ехали по трассе, муж за рулём, а мы с сыном пытаемся развлекаться на заднем сидении.

— В особняке есть охрана, туда он точно не пройдёт. Пока вы будете там, мы найдём его, — отмахивался Биркан. — Прошу тебя, расслабься, у него же есть дела важнее нас.

— Надеюсь, ты прав, он провел в тюрьме больше года, не станет же он первым делом вымещать злость на нас, он попытается скрыться.

— Именно, всё будет хорошо. Не тряси ты так эту игрушку, Джан ещё больше пугается. Сынок, совсем скоро ты увидишь дедушку, он соскучился по тебе.

— Прадедушку, — непонятно зачем поправляю я, от Биркана веет таким спокойствием, что и я постепенно проникаюсь этим чувством.