— Я сейчас ничего не понял, — вздохнул я, опускаясь на странное подобие скамейки в небольшом коридорчике, где мы остались ждать результатов.

— Это сестра Нихан, а у Анри и Нихан… Что-то там, наверное, намечается, — смутно проговорила Кадер.

— Если что-то понадобится, звоните. Биркан, я могу взять твою машину? Моя всё равно в озере, — проговорил Танер, подходя к выходу.

Молча киваю, удивительно, но моя неприязнь к этому человеку убавилась, почти исчерпалась, и её не было бы совсем, если бы он не втянул в эту историю Кадер, а всего-то стоило вместе подраться. В таких случаях важно бить кого-то, а не друг друга, тогда есть шансы найти общий язык.

Девушка тут же подскочила к нему, виновато не решаясь заглянуть ему в глаза, пусть не смотрит, мне так даже больше нравится.

— Танер, извини меня. Всё так нехорошо получилось. Я виновата перед тобой.

— При чем тут ты? И, Кадер, я не маленький мальчик, знаю куда влезаю. А теперь это дело стало интереснее, чем было, поэтому я даже рад, испытать себя в новой области.

— А ещё ты понял, что это опасно и больше не будешь брать с собой Кадер, — подсказал ему я, не поднимаясь с лавки, сейчас, облокотившись на холодную стену, я осознал, как сильно устал.

— Возможно и так, или дам ей пистолет, — не стал соглашаться вредный адвокат.

— Куда ты сейчас? — Продолжала спрашивать девушка, не обращая внимания на нашу милую ругань.

— Вернусь на место, попробую узнать что-то по горячим следам. Что-то они должны были оставить.

— По их крови нельзя как-то вычислить ДНК? — Вмешался Озгюр, ранее уделявший всё свое внимание двери, за которой происходила процедура спасения жизни.

— Такого оборудования у меня нет, и я не смогу проверить кровь всех жителей и посетителей этого славного городка. Если только отпечатки на ноже. Биркан, куда они дели нож?

— Не успел заметить, может, выбросили в болото? Или увезли с собой?

— Понял. До скорого, машину постараюсь вернуть до завтра, — бросил он на ходу.

— Можешь не торопиться, у нас этого добра. Кадер ещё самую неприглядную выбрала.

— Что ближе в гараже было, то и выбрала, к счастью, безопасностью вы не занимаетесь, ключи от всех машин на стене висят, очень удобно, — ухмыльнулась девушка.

— И правда, зайду к вам как-нибудь ночью, не встречайте и не провожайте. Всё, удачи, звоните, пишите. Увидимся.

Адвокат вышел на улицу, после этого Кадер как-то медленно и задумчиво повернулась к нам, бросив на меня сердитый взгляд.

— Злишься? — Догадался я, наблюдая, как она подходит к небольшому шкафчику в углу, и достает оттуда средства для оказания помощи нам, побитым и оскорбленным.

— Не на тебя, а в принципе на всю эту ситуацию. Всё, что с нами происходит, сумасшествие.

— Это точно, — ухмыльнулся Озгюр, роняя свою рыжую голову в сложенные ладони. — Я просто не понимаю, не успеваю разобраться, хоть что-то сделать в этой жизни.

Его голос срывался, он больше не мог терпеть, девушка села между нами, положила руку на его плечо, друг не выдержал, расплакался.

— Ещё полгода назад единственной проблемой в моей жизни было выбрать, с какой девчонкой погулять, и постепенно всё наваливалось, со всех сторон. Вернулась моя любовь всей жизни, вернулась, и не стала относиться ко мне лучше, не стала ценить, или считаться с моими чувствами. Потом умер мой брат, и оказалось, что его убили, и за этим всем есть какая-то жуткая история. Родители с ума сошли, и это не поведение обычных людей, когда у них умер ребенок, нет, они даже сейчас не стали нормальными людьми, хотя бы на время траура. Следующим событием стала попытка моего убийства, просто за секунду меня могло не стать, и всё, уже ничего бы не произошло. А теперь нас чуть не убивают в доме старого друга, исчезнувшего два года назад, а сам он вполне может отойти в мир иной к Джану.

Парень устало свалился на плечо Кадер и горько заплакал, пока девушка утешающе гладила его рыжие кудри, я взял его за руку и вкрадчиво проговорил:

— Озгюр, я обещаю тебе, что всё это закончится. Мы прекратим эти события, найдем убийцу, и всё будет почти, как раньше, хоть Джана мы и не сможем вернуть.

— Это настоящее безумие, Биркан. Неужели мы сделали что-то, за что теперь приходится так расплачиваться?

— Когда-нибудь мы найдем ответ на этот вопрос, — неопределенно проговорил я.

— Я выйду, подышу воздухом, спасибо, что выслушали, — мгновенно успокоившись, сказал друг, вставая со скамейки.

— Пойду с тобой, — предложил я.

— Нет, пожалуйста, останься здесь, мне нужно побыть одному.

Вновь уселся на скамейку, решив отогнать мысли о Джане, и страданиях Озгюра, а заодно об умирающем за стенкой старым другом, начал думать о нападении.

— Знаешь, я не могу понять, почему эти люди… — начал я, но девушка сразу же прервала меня.

— Хватит, сейчас и слышать об этом ничего не хочу. Завтра, пожалуйста, завтра. И сам не думай об этом. Голова взрывается от всех этих событий. Покажи бок, нужно обработать.

Нехотя поднимаю окровавленную, порезанную кофту, на боку красуется несимпатичный, зато неглубокий, порез. Рано могла выглядеть лучше, если бы вместе с кровью, к ней не прилип предмет гардероба, поднимая который вновь пришлось надорвать рану.

— Вас ранили одним ножом? — Кадер села на корточки, разглядывая рану, после моего кивка, продолжила. — Не очень хорошо, я обработаю, но потом покажем врачу.

— И что скажем? Такое, чтобы не привлечь внимание полиции? — Попытался отвлечь её я, пока она смачивала вату дезинфицирующим веществом. — Что я испортил твоё любимое платье, разлив рядом с ним отвратительные духи, и тогда ты схватилась за нож.

— За такое не вырезают напоминание на ребрах. Скажем, что ты мне изменил.

— Я бы не поступил так, — оскорбился я, чувствуя неприятное, шипящее покалывание на ране.

— Очень сомневаюсь, — на этот раз она сказал без шутки, действительно не верила в мою порядочность, хотя это неудивительно.

— Что? Ты сомневаешься в моей верности?

— Заканчивай этот разговор ни о чем. Может, начать с наименьшей проблемы? С лица? — Предложила она, не зная, что дальше делать с раной.

— Я рад, что ты считаешь меня симпатичным.

— Дурак, — нехотя улыбнулась она. — Кулаками сам займешься.

Мимолетно она коснулась моей разбитой в кровь руки, с содранной кожей и посиневшими от ударов костяшками. В этот момент я тоже взял её за руку, раскрыл ладонь и увидел последствия их скольжения по асфальту.

— А так и не скажешь, что мы разные. Вон, как будто бы деремся вместе. Точно вопросов у доктора не возникнет.

Несколько часов ожидали окончания операции и каких-либо новостей. К нам вернулся Озгюр, и мы тихо обсуждали вечерние события, пока Кадер, уложив голову на мои колени, задремала. Друг в подробностях рассказывал, как сцепился с бандитом, в его версии событий, он был победителем, но его побитое лицо кричало об обратном, однако спорить с ним не хотелось.

Около четырех часов утра из операционной, или чем являлась та комната, мы так и не поняли, вышла сначала Тюркан, а за ней и Анри.

— Жить он будет, во всяком случае, если не втянется в похожую ситуацию. Только ему нужно оставаться под наблюдением, могу пристроить его в больницу, вопросов не должно быть.

— Большое вам спасибо, — искренне поблагодарил я, поднимаясь на ноги, так как Кадер уже проснулась и, зевая, наблюдала за этими событиями. — Если бы не вы…

— Не стоит. Теперь я хочу выслушать эту историю, о которой никто не должен знать. Как я поняла, этот парень связан с наркотиками?

Вывел женщину на улицу, на ходу придумал историю, что нашего друга побили из-за неуплаты долга за запрещенные вещества, а мы просто оказались рядом. В принципе, действительность не сильно отличалась от вымысла.

— Биркан, не смотря на эту историю, и в принципе на твою жизнь, ты нравишься мне. Тогда вы спасли мою сестру, и я благодарна тебе. Но в целом я ненавижу таких людей. Детей богатых родителей, которые ничего в этой жизни не делают, а только создают проблемы. Один такой парень убил моего мужа, и не поплатился за это. Если бы не вы с Кадер, я тут же вызвала бы полицию, и сдала всех ежесекундно. Это я к чему, больше не приводи подобных пациентов, такие люди сами должны сражаться за свою жизнь. А они только убивают сами себя, а потом бегут в больницу, где сваливают всё на плечи докторов, во время оказания помощи такого человеку, кто-то, совсем не виновный в своей беде, этой помощи не получает.