Шум мгновенно смолк, и насторожённые взгляды обратились на невозмутимого хайнеса.

– Я так понимаю, моё присутствие не внушает вам должного уважения, чтобы вести себя прилично?

Ответом было молчание. Впрочем, кое-кто из молодых и всё ещё совестливых смущённо потупил взор. Но вот застарелые интриганы лишь прищурились, мол, а за что мы уважать тебя должны. Ты уж сперва себя прояви.

Узээриш опустился в кресло и, опёршись на подлокотник, обвёл всех присутствующим цепким взглядом.

– Кто это сделал?

Первые десять секунд царила тишина. Старейшины удивлённо смотрели на него, а затем взорвался совсем молодой русоволосый хаги с испещрённым оспинами лицом:

– Господин, вы смеете издеваться?! Хаггаресы посмели убить одного из нас. В комнате нашли свидетельства этому!

– Да сами вы своего старика прикончили! – вскочил с места высокий, кряжистый, явно из медведей, хаггарес с длинной гривой чёрных волос и лохматой бородищей. – Самого старого и никчёмного выбрали, а затем и Ласиша прихлопнули. Выбрали едва ли не единственного из сумеречных хаггаресов, кто за мир стоял!

С обеих сторон опять повскакивали, шум вновь начал нарастать, но Риш пнул обломки стола, и злые взгляды направились на него.

– Вы меня сейчас хотите убедить, что сумеречные хаги смирились с убийством, не стали мстить, собрались и улетели? Самые сильные из хаги, так? – брови хайнеса вопросительно вскинулись. – Просто плюнули, заявили, что шиш вам, а не мир, и убрались восвояси? И это всё?

Язык прикусили даже самые запальчивые, на лицах многих появилась растерянность. Только умудрённые годами старейшины нахмурились ещё сильнее, словно хайнес прочитал и их мысли.

– А уж в то, что Агарес Изирш не пожелал мстить и просто улетел, оплакивая смерть… друга, я совсем поверить не могу. Подменили его, что ли, или изменился так сильно?

Тишина стала ещё более обескураженной.

– Меня здесь за идиота держат? – Узээриш холодно прищурился, и на места плюхнулись даже самые упёртые. – Так я повторю: кто это сделал?

Молчание.

– Знаете, на что это похоже? На саботаж с обеих сторон. Выбрали самых ненужных, прихлопнули, чтобы иметь вескую причину воротить нос от мира.

– Господин… – бородатый хаггарес возмущённо вскочил.

– Молчать, – глухо прорычал Риш, впервые позволяя ярости исказить своё лицо. – Вы забыли, кем являетесь? Вы – гниль на теле Салеи, которая никак не желает проходить. Мы приняли вас – и хаги, и хаггаресов – в надежде, что вы перестанете быть болезнью страны и будете вести Салею, как и другие народы, к процветанию. Но вы не только не стремитесь к выздоровлению, но гниёте ещё больше.

Каждое слово как ядом разъедало воздух в зале.

– Вы пришлые в этой стране, – Риш бросил взгляд на хаги, – а вы, – взор переместился на хаггаресов, – родились язвой, не принеся никакого блага родной земле. Нянчиться с вами я не хочу. Не хотите мира – выметайтесь из Салеи! Терпеть вас здесь я не буду. Салея кровью умоется, но вышвырнет каждого из вас и излечится наконец.

Хайнес обвёл тяжёлым взглядом притихших старейшин.

– Даю месяц, чтобы вы сами докопались и доложили мне, кто виновник. И два дня на составление и подписание мирного договора. А если не хотите, – Риш выдержал паузу, – собирайтесь и валите из страны. Салея была создана и приведена к величию проживающими в ней народами. И хозяева страны – мы! Вы же так нашей частью и не стали.

Риш поднялся и в полной тишине покинул собрание.

Неуверенное шевеление началось только после его ухода. Зашелестело шушуканье, кто-то возмутился, что, мол, хайнес много на себя берёт, но на него нехорошо зыркнули. Хаги и хаггаресы уже без прежней злости, но с неуверенностью начали посматривать друг на друга.

– Ну что ж, господа, – Оирид первый взял слово и сморщил нос в улыбке, – всыпал нам хайнес перцу. Раз уж времени мало, предлагаю не затягивать.

– Да не может он серьёзно говорить, что вышвырнет нас, – заявил кто-то.

– Иди и скажи ему об этом, – тут же раздался совет.

– Силы у них такой нет.

– Ты это Вотым скажи.

– Ага, или Ахрешиям!

– Хватит.

На ноги поднялся высокий худощавый хаги с наполовину седыми, наполовину золотистыми волосами и полностью седой бородкой клинышком.

– Пора уже, – веско обронил он, и даже самые рьяные из хаги не посмели возмутиться.

От хаггаресов поднялся черноволосый невысокий оборотень с маленьким морщинистым личиком и серьёзными голубыми глазами.

– Пора, – согласился он. – Только пусть сперва моя дочь домой вернётся.

Худощавый хаги перевёл взгляд на одного из старейшин на своей стороне – крепкого мускулистого мужчину, по лысине которого расползался затейливый чёрный узор.

– Ахрес, – позвал он, – к тебе требование.

– Так это всё же ты?! – разъярился оборотень, а лысый ему обаятельно улыбнулся.

– А ты думал, я сестру тебе свою прощу? Что ты её Ювашиям продал.

– Верни мне дочь!

– Не могу, – лысый встал и картинно простёр к нему руки, – хватка у неё не хуже вашей, папаня. Женат я на ней.

– Ублюдок! – заревел оборотень, отбрасывая стол.

Риш поморщился, слыша нарастающий шум, но останавливаться и возвращаться не стал. Их с хареном ждали другие дела, а эти пусть сами со своими обидами разбираются.

Майяри сидела на самом верху стремянки и медленно перелистывала книгу, всматриваясь в текст с холодной вдумчивостью. На вошедшего мужа она не посмотрела. Только взгляд на секунду остановился, и девушка словно бы прислушалась, но голову не подняла. Охрана взглянула на харена с сочувствием. За прошедшие полдня они видели все стадии ярости библиотечной затворницы: от слепящего гнева и едва ли не слёз страха до холодной злости, в которой девушка пребывала сейчас.

Ранхаш подошёл к самой лестнице и остановился, бесстрашно взирая снизу вверх на недовольную Майяри. Та соизволила бросить на него промораживающий, в лучших традициях самого харена, взгляд и схлопнула книгу.

– Я исполнила ваше поручение и нашла защиту от магии, – ледяным тоном оповестила она и потребовала: – Посторонитесь.

Посторониться Ранхаш не подумал. Подхватив Майяри за талию, он спокойно опустил её на пол. Сопротивляться та не стала, лишь губы сильнее сжала. И, оказавшись на полу, с достоинством оправила юбку и направилась к выходу из библиотеки. Ранхаш догнал её, опередил и открыл перед ней дверь.

Уже в коридоре оборотень спросил:

– Злишься?

– Нет, господин, – холодно отозвалась Майяри.

– Я не хотел, чтобы ты пострадала.

– Я бы не пострадала, – отчеканила девушка, – а вы могли.

Ранхашу нравилось, что Майяри так переживает за него, что даже приходит в ярость, но её нынешняя холодность заставляла обеспокоенно возиться и вскидывать голову жуть. Тёмное чувство испуганно пульсировало, разворачивало и сворачивало свои щупы и с яростной мольбой шипело:

«Пусть она кричит, пусть возмущается! Мне не нравится, когда она такая. Не нравится!»

Резко перегородив путь, Ранхаш вынудил Майяри остановиться и проникновенно прошептал:

– Прости меня.

– За что? – ледяной панцирь даже не поцарапался, только глаза потемнели почти до черноты, убеждая, что ему всё-таки есть за что извиняться. – Вы не сделали ничего предосудительного, господин.

Ранхаш шагнул вперёд, вынуждая жену отступить.

– Я не хотел заставлять тебя беспокоиться. Но и подвергать тебя опасности я тоже не хотел.

– Я всё понимаю, – холодно заверила его Майяри, вновь отступая под натиском мужа.

– Прости, – повторил тот, наступая.

Спина упёрлась в дверь.

– Я не злюсь, – продолжала держаться девушка, прижимая к груди найденную книгу.

Харен подался ещё ближе, склоняясь к её лицу. Его рука скользнула по её боку. Майяри подумала, что сейчас он притянет её к себе, но раздалось тихое клацанье и девушка испуганно вздрогнула, чувствуя, как подаётся назад дверь за её спиной. Но Ранхаш всё-таки успел обхватить её за талию и, склонившись к самым её губам, прошептал: