Оделась Майяри тоже в купальне. Там же вымыла старые сапоги и тут же их натянула. Чем вызвала вздох ужаса у Одевающей, когда вышла. Но ледяной взгляд госпожи заставил её прикусить язык и смиренно опустить голову.

Всё то время, пока Зиярелла заплетала ей косы, Одевающая и Омывающая стояли в стороне и ждали. Майяри их не гнала. Напротив, когда Зиярелла закончила и ушла, госпожа попросила Иррадеру помочь ей оправиться. Та с готовностью бросилась исполнять поручение.

Пока она одёргивала юбку и выравнивала каждую складочку, Майяри задумчиво созерцала себя в зеркале, вспоминая и привыкая к своему прежнему облику. По плечам были рассыпаны десятки мелких косичек, скреплённых на концах брякающими подвесками. Тяжеловато, но Майяри нравился звон. И нравилось ощущение того, будто у неё отросла звериная грива. Внутри сразу появлялось что-то новое, хищное и дерзкое. Пожалуй, по этой части своего прошлого она даже скучала.

– А что произошло с Зияреллой? – не очень заинтересованно полюбопытствовала Майяри.

Начинать всегда следовало с чего-нибудь не очень существенного. Харана наверняка получила от старейшины указание не особо-то посвящать блудную госпожу в дела общины. А так в безобидных сплетнях могло проскользнуть что-то интересное и важное.

– О, – Иррадера вскинула на Майяри заблестевшие глаза, нерешительно посмотрела на свекровь и с жаром начала: – Видят боги, сама виновата!

– М-м-м, – госпожа благосклонно улыбнулась.

– Муж её всё-таки прогнал! – с мстительным злорадством выдала женщина.

Когда-то Иррадера тоже плела косы, но рядом с искусством Зияреллы её умение выглядело совсем ничтожно.

– Четыре года назад она в очередной раз забеременела, клялась мужу, что в этот раз уж точно сын. Тот даже, глупец, обрадовался. А потом, когда она уже восьмой месяц дохаживала, пошёл к Говорящему с богами, и тот ему сказал, что врёт она. Шестая дочь родится.

Харана сурово поджала губы, и Майяри потерялась в догадках, кого именно она не одобряет.

– Рахнарр, конечно же, разозлился, – Одевающая попыталась спрятать улыбку. – Да и как ему не злиться? Столько лет, а ни одного сына. Пусть боги дали Зиярелле чудесные руки, но одарили пустым чревом, способным рожать одних дочерей. Разве будет полезна такая жена мужу?

Майяри не ответила, но старательно удерживала благожелательную улыбку. Иррадера выглядела очень довольной, она-то родила своему мужу двух сыновей!

– Ну Рахнарр и ударил её в живот, убив плод одним ударом. Зачем ему ещё одна дочь? Опять на смех всей общине? У Зияреллы начались роды, и разродилась она мёртвым ребёнком. Говорящий не соврал, действительно девочка. Сама Зиярелла долго после этого болела, тогда же и поседела. А как оправилась, Рахнарр её отцу и вернул. Тот, понятное дело, рад не был. Потом уж Рахнарр женился второй раз, и через год у него сын родился. Вот что значит хорошая жена!

Майяри продолжала улыбаться, чувствуя, как скручивает судорогой скулы.

– А на Зияреллу, видать, боги за что-то осерчали. Два года назад две её младшие дочери попали под обвал. Их даже для похорон откапывать не стали пытаться. А старшие…

– Иррадера, – сухо окликнула Омывающая, и Майяри насторожилась.

Что там со старшими такое, раз ей знать не полагается?

Одевающая испуганно прикусила язык и начала подолом натирать сапоги Майяри.

– Печальная судьба, – ровно произнесла госпожа, – но так распорядились боги.

Харана недоверчиво нахмурилась. Но более наивная, точнее глупая Иррадера опять вскинула голову и с жадным интересом уставилась на госпожу.

– А что это советник Дарелий стал таким наглым? – Майяри косо посмотрела на Омывающую, но та осаживать невестку не стала.

Да и зачем? Даже если дед действительно думал выбрать наследника из его семьи, теперь это невозможно. После того, как она навешала советнику оплеух, никто ни его самого, ни его потомков серьёзно воспринимать не будет.

– Ну… – женщина опасливо посмотрела на свекровь, убедилась, что цыкать на неё не собираются, и продолжила: – Говорят, его внуку обещали вас в жены. Когда… ну, когда… – она смутилась, – когда ваш первый брак истечёт.

Брови Майяри удивлённо поползли вверх.

– В каком смысле истечёт?

– Ну, – Иррадера опять посмотрела на свекровь, – хаггаресский брак же семилетний…

– А, – понимающе протянула Майяри, всё ещё не очень-то понимая.

– Госпожа, а правда, – ноздри Одевающей хищно раздулись, – что вы замуж за оборотня собирались?

Харана дёрнулась, но промолчала.

А Майяри едва удержала невозмутимое выражение лица.

Собиралась? Только собиралась?

– Когда Борий прислал письмо, что нашёл вас, тут… так шумели, – Иррадера осторожно подбирала слова. – Старейшина изволил немного гневаться, а сами знаете, на него это не похоже. Советник Дарелий даже сказал, что свадьба на осень назначена…

Майяри улыбнулась ещё благожелательнее и ласково погладила Одевающую по голове.

– К чему об этом говорить? – пропела она. – Меня из моего счастья выдернули.

Мысли в голове лихорадочно взметнулись.

Господин Шерех распустил слухи о помолвке и намеченной на осень свадьбе.

Стремительная свадьба ночью. Тихая, без празднества.

Да, они не скрывали свой брак, но и не кричали о нём. По Жаанидыю даже слухи расползтись не успели.

Неужели здесь до сих пор не знают, что она вышла замуж за Ранхаша Вотого? И считают, что она всё ещё является женой Агареса Изирша? Если это так, тогда многое складывается.

Деду и не нужно договариваться с Вотыми. Нужно договориться с её первым мужем.

Ему не нужно опасаться, что он нанесёт оскорбление почтенному волчьему семейству. Это Вотые нанесли оскорбление Агаресу Изиршу, покусившись на его жену. Правда, сами Вотые думают иначе, но старейшина не знает, какие странные порядки царят у них.

Майяри задавалась мыслью, почему дед всё-таки не попытался убить Ранхаша. Это можно было сделать тайно. Так, чтобы не был заподозрен ни один хаги. Просто напугать её и заставить вернуться? Но смысл, если она уже его жена? Сперва Майяри думала, что старейшина опасается гнева Вотых, но теперь…

Или же дед знает истинное положение дел, но скрывает ото всех позор?

Вряд ли. Не в его характере. Скорее бы уж он демонстративно отрёкся от неё и собственноручно казнил.

Боги, неужели она может надеяться, что они не всё знают?

А она-то ещё думала, что это её так тепло встретили и обозвали всего-то дрянью!

К деду Майяри шла почти с нетерпением, которое, впрочем, старательно скрывала за недовольным взглядом. Старейшина ожидал её в перхаре. То ли хотел выказать этим, насколько она неуважаемый гость, то ли всё ещё помнил, как она обвалила потолок зала для бесед. А может, просто хотел полюбоваться солнечным светом. Раньше Майяри часто ловила его на любовании солнцем. Ну как любовании… Смотрел словно бы невидящим взглядом на слепящий диск и размышлял о чём-то. Майяри не думала, что старейшина так сентиментален, чтобы любоваться восходами и закатами. Может, в солнечном блеске ему чудится сияние будущего величия?

Майяри ненавидела слово «величие» ещё сильнее, чем «неизменность».

Сидел дед в одном из кресел рядом с невысоким столиком, на котором уже стояли серебряный кувшинчик с изогнутым носиком и пара чаш с исходящим паром содержимым. Одна из них была придвинута чуть ближе к старейшине, но казалась нетронутой.

Стоило внучке войти, и старейшина повернул голову и спокойно посмотрел на неё.

Он очень редко выходил из себя. Всегда спокойный, порой надменный и холодный. Совсем редко – угрюмо-злой. И ещё реже – до такого состояния его доводила только единственная внучка – взбешённый. Не злясь и не негодуя, он отдавал приказы, советы, назначал наказания, принимал решения. Вот эту высокородную выдержку, холодность, равнодушие Майяри ненавидела больше всего. Поэтому и Ранхаш не понравился ей при знакомстве и очень долгое время вызывал настороженность.