Ранхаш весело приподнял бровь.

– Я чувствую, что совершенно бесталанна на этой стезе. Но, – Майяри заговорщически понизила голос, – я готова учиться и дальше.

Ранхаш тихо рассмеялся, и Майяри, так редко слышавшая его смех, заворожённо замерла, чувствуя, как в груди в томительной радости сжимается сердце.

После повторного визита в купальню утомлённость немного развеялась, и спать перехотелось. А вот обниматься и целоваться и вообще наслаждаться друг другом – нет. Но хотелось уже не плотского удовольствия, а близости иной, от которой в восторге замирала бы душа, и молодые муж и жена отправились на крышу. Между двумя скатами у трубы как раз было вполне удобное местечко, где они и расположились, любуясь звёздным небом и вдыхая более сильные ночью запахи весенней зелени.

Майяри, одетая в нижнюю рубашку, чулки и панталоны и завёрнутая в плед, сидела на коленях Ранхаша и жмурилась от удовольствия, когда налетал прохладный ветер. Харен, сам одетый лишь в штаны и не зашнурованную рубашку, тихо-тихо, с присущей ему серьёзностью рассказывал девушке на ухо подробности её развода.

– Викан и господин Леахаш? – девушка весело приподняла брови.

– В храме Одогоса их долго не забудут. Викана долго не забудут, – поправился Ранхаш. – Пока он отвлекал главного жреца Гариса, Леахаш устроил для подсыльного Агареса настоящий спектакль с ложными кристаллами в обликах господина Гариса и господина Товия.

Спектакль Майяри не столь интересовал.

– Подожди-подожди! Викан действительно явился в хаггаресский храм и заявил, что главный жрец – женщина?

– И пытался в этом убедиться, – добавил Ранхаш.

– Как они его не убили?

– Его бы не посмели тронуть.

– Ах да, я забыла, Вотые…

– Нет, из-за госпожи Иеланы. Благодаря своему покровительству храмам богини Юэвины она знакома со многими жрецами в городе. А её отзывчивость сделала некоторых из них её должниками. Они бы просто выжили хаггаресских жрецов из Жаанидыя, а у тех и так очень слабые позиции в городе и мало прихожан. Так что Викана просто выставили за ворота с благословением сломать на обратной дороге ногу.

Ну, таких благословений у Викана, наверное, на сотню лет вперёд наберётся. На каждый день.

– С господином Товием, жрецом Лирлалерая, опять же договаривалась госпожа Иелана: он не очень доверяет деду. Пришлось рассказать о твоём браке и ей, – увидев мелькнувший на лице жены страх, Ранхаш добавил: – Она на полном серьёзе предложила сделать тебя вдовой.

Майяри облегчённо вздохнула. Ей совсем не хотелось, чтобы прекрасная госпожа Иелана разочаровалась в ней.

– Она всё ещё надеялась, что Викану удастся отбить тебя, – хрипло пророкотал на ухо Ранхаш и через плед мягко сжал её грудь.

Взволновать молодую жену ему удалось, но отвлечь от дурных мыслей – нет.

Майяри пугало, что о её прошлом знает уже столько оборотней: господин Шерех, вся семья Викана, Казар, госпожа Пандар, наотрез отказавшаяся вслепую помогать харену, господин Хеш, с которым она ещё не была знакома, наверняка Рладай и даже господин Узээриш, которому пришлось выдать полуправду: признались, что она сбежавшая хаги-сумеречница.

Затихшая тревожность расползлась по телу как чесоточный зуд. Она уже не верила, что ей удастся и дальше скрываться от деда.

– Не переживай, – Ранхаш ласково поцеловал девушку в лоб и теснее прижал к себе, – мы разберёмся.

– Ну зачем связываться с моим дедом? Если нужно, я готова носить плащ с капюшоном всю жизнь. Это ведь несложно.

Несколько часов назад Майяри бы более яростно выступила против встречи с семьёй. Со своей семьёй. Но после столь изящного успеха с разводом уже не осмеливалась спорить. Вдруг господин Шерех придумает что-то такое же хитроумное, чтобы оборвать её прежние связи.

– Нет, – мягко, но непреклонно ответил Ранхаш. – Скрываться всю жизнь – не выход.

– Затевать ссору с ними – тоже не выход. Сумеречные хаги не очень ладят между собой, но для разборок с оборотнями могут и объединиться. Они очень трепетно относятся ко всему, что происходит внутри семей, и не терпят, когда посторонние пытаются менять их традиции.

– Я уже не посторонний, – напомнил харен.

– Ну… – Майяри смутилась, ей было крайне неловко говорить такое возлюбленному, – ты не хаги, поэтому для них всегда будешь посторонним. И ты знаешь, я была бы не против тоже стать для них посторонней. Только… – она закусила губу, – изгнание для них всегда идёт через… смерть. Как… как с Ёрделом.

Прекрасная ночь немного омрачилась. Даже на лунный лик набежало облачко, а дунувший ветер перечеркнул волчий месяц туманом дыма, поднимающегося из трубы соседнего дома.

– Он больше не появлялся?

Майяри отрицательно мотнула головой, и лицо у неё было столь опечаленным, что Ранхаш поверил.

– Если появится, попроси его встретиться со мной. Обещаю, я не причиню ему вреда.

– Он совсем не похож на того Ёрдела, что я помню, – с печалью пробормотала Майяри. – Нет, я не жалуюсь. Сама сильно изменилась. Но я не понимаю, как с ним говорить, чтобы в чём-то убедить. Я хотела бы просто поговорить с ним, понять… понять… ну попытаться определить, насколько он стал тёмным, можно ли его остановить… уговорить больше не трогать камни. Он… – девушка опять запнулась, боясь продолжить, но всё же высказала свои опасения: – Мне как-то довелось столкнуться с сумасшедшим. Тихий улыбчивый старик, внешне почти обычный, но он не отвечал на мои вопросы. Точнее отвечал, но не на мои, а… ну, наверное, на свои, – Майяри озадаченно почесала переносицу. – Будто кто-то рядом говорит с ним, а он ему отвечает. И вот Ёрдел вроде отвечал на мои вопросы, но как-то странно было говорить с ним. Словно он совсем-совсем другой. Не из другой страны даже, а из другого мира, где никого, кроме него, нет. Но это же не признак сумасшествия?

– Не признак, – не стал разочаровывать её Ранхаш.

– Он заботливый.

С этим харен точно поспорить не мог: тёмный уже несколько раз помогал Майяри выбраться из передряг. Главное – понимать, что это действительно просто забота.

– Как бы с ним поговорить так, чтобы понять, как он думает? Узнать, как он жил.

Ранхаш почти не задумываясь выдал ответ:

– Свести его с Шидаем.

– И верно же! – воодушевилась Майяри.

Как она сама не подумала? Именно господин Шидай с невероятной быстротой завоевал её доверие и привязанность, причём совершенно ненавязчивым образом.

Ночь опять стала прекрасной, луна открыла свой жёлтый лик, а струящийся в небо дым превратился из тумана в зыбко дрожащую завесь загадочности и волшебного флёра.

В груди полегчало, и Майяри ощутила, как уходит груз забот и переживаний. Заговор безумного Дешия постепенно отходил в прошлое, ей даже кошмары с его участием снились не так часто. Нужно было, конечно, ещё разбираться с последствиями, тщательно выискивать всех его сторонников и «выпалывать» следы хитроумного Иргада. Предстояло много работы. Но если сравнивать эту работу с прежним состоянием непонимания, с какой стороны ожидать удара и в ком подозревать преступника, сейчас было значительно легче.

И господин Иерхарид идёт на поправку. Город приходит в себя, школа восстанавливается… Да, есть безвозвратные потери, но…

Майяри вспомнила не невинные жертвы, а рыженькую Рену. Всё же она чувствовала некое родство с ней. Она ведь так же мечтала о мести и могла оказаться очень кровожадной, подвернись ей случай отомстить. А Рену обманули. Вместо мести их с дядей сделали разменными монетами в чужой игре, картами, от которых без жалости избавились, как только необходимость в них отпала.

И Майяри ещё больше жалела девушку потому, что понимала: откажись та от мести, ей выпала бы другая жизнь. Но это так тяжело. Майяри отказалась от мести, только потому что ей не хватало сил для её осуществления. Слабость стала благом, переломившим наконец её судьбу.