И тут Майяри заподозрила, что ей вовсе не угрожали.

– Над тем смертным, что одной с тобой крови, эти трусы роились как мухи. От страха едва сами за черту не ушли, – господин Гор говорил это с видимым удовольствием. – Самые ушлые поспешили расплатиться: там сломанную кость подвинули, там сосуд пережали… А один даже умудрился приманить какого-то странника. И живёт всё ещё твой однокровник, вытянули…

– Но вы всё ещё должник?

Дух не смутился и не расстроился, только подсыпал в огонь ещё порошка.

– Так ты ж ничего у духов не просишь, кроме смерти для врагов, – укорил он. – А смертью за жизнь не платят.

– А чем платят?

– А что хочешь? – заинтересовался дух.

Майяри поджала губы, чтобы не сболтнуть лишнего, и господин Гор понимающе ухмыльнулся.

– Ну ты подумай, чего хочешь. У кого просить, теперь знаешь. А то всё к богам… И ты б повернула назад.

Похоже, дух устал ждать, когда его освободят от долга, и решил напомнить, что пора бы и требовать. К тому же его явно беспокоило, что она постоянно рядом с чертой смерти бродит и иногда за неё заглядывает.

– И кого мне просить?

– Самого могущественного духа гор, – улыбнулся мужчина, и Майяри выпалила:

– Снежного духа?

Улыбка мгновенно сползла с лица господина Гора, а глаза ревниво сверкнули.

– Ещё более могущественного! – отрывисто бросил он и поднялся на ноги, показывая, что приятная ночная беседа закончена.

– Эй, подождите, господин, – окликнула девушка, – что просить-то? Духи всё же не боги…

– Э-э-э, госпожа, – укоризненно поцокал в ответ мужчина, – порой духи могут больше богов. Духи-то в отличие от богов не связаны запретами Родителей-Основателей, – и, рассмеявшись, исчез, словно его и не было.

Осмотревшись, всё ещё ошеломлённая Майяри откинулась на бок дракона и посмотрела на ажанику, лежавшую в подоле.

Самый сильный дух гор.

Неужели она схватила за лапы Горного духа?

Всю ажанику Майяри не съела. С десяток ягодок посвежее девушка пересыпала в кожаную коробочку из-под одного амулета и запрятала в саквояж. Для Ранхаша. Начнут вянуть, подсушит. Ей очень хотелось порадовать мужа редким угощением. Он наверняка очень зол на неё, а так, может, капельку подобреет.

Съеденная ягода вывела из тела усталость, боль и наполнила его бодростью, что, впрочем, не помешало Майяри очень хорошо поспать рядом с тёплым драконьим брюхом.

Едва занялся рассвет, девушка поднялась, затушила всё ещё теплящийся костёр – хотя хворост прогорел давным-давно – и поднялась на драконе в небо разведать путь. Дальше она собиралась идти пешком, но не мешало сперва проверить, не случился ли где обвал, не расползлась ли новая трещина и не сменила ли русло горная река, что тоже иногда случалось.

За почти семь лет горы, конечно, изменились, но не так, что она не смогла бы пройти. Только в одном месте, в узком проходе между двумя скалами, случилась осыпь – и, судя по успевшим нарасти поверху кустам, давно, – но подняться на неё и спуститься было совсем не сложно.

На землю Майяри опустилась в одном из каров[9]. Здесь, несмотря на палящее солнце, было очень холодно, а от влажной земли тянуло ледяной стынью. Девушка поплотнее запахнула плащ и, отцепив от седла саквояж, отошла от преданно смотрящего на неё дракона.

– Закончились твои мучения, – наигранно весело сказала она ящеру, старательно отмахиваясь от чувства вины. – Дальше я одна.

И свистнула команду, приказывающую дракону лететь домой, в исходную точку пути, то есть в сыск. Ящер радостно встрепенулся, взмахнул крыльями и с шумом поднялся в воздух.

Сердце Майяри тоскливо сжалось, и она, накинув на голову капюшон, поспешила отвернуться и зашагала вверх по склону, к выходу из кара. Позади взметнулась волна воздуха, и её накрыла крылатая тень. Девушка подумала, что ящер закладывает круг, чтобы развернуться, а может, и попрощаться, но в этот момент драконьи лапы обхватили её поперёк туловища и ящер с довольным рыком начал набирать высоту.

Женский визг раскатился до самых вершин.

– Ты что творишь?! – едва не уронив саквояж, Майяри судорожно вцепилась в лапы и с негодованием уставилась на чешуйчатое брюхо. – Верни на место! Я что приказала?! У-у-у, скотина, да что с тобой приключилось?

Извернувшись, девушка отодвинула капюшон на затылок и попыталась понять, куда их несёт драконья дурость.

Драконья дурость держала курс на юго-запад. И Майяри всё поняла. К горлу подступил ком.

– Ранхаш, ну ты… – не выдержав, Майяри всхлипнула и заплакала.

Радостный ящер действительно возвращался домой. И её тащил вместе с собой.

Заставить дракона спуститься вниз Майяри смогла, и несколько минут сидела на земле, обхватив колени руками, и ревела от жалости – к себе и, в особенности, к Ранхашу, который так сильно хотел, чтобы она вернулась домой, что даже подарил ей дракона, который всегда притащит её назад. Девушка то ругала мужа за нечестность, то извинялась перед ним и плакала ещё сильнее.

Потом момент слабости отступил, и мрачно шмыгающая и без того сопливым носом Майяри уставилась на недовольного дракона, посаженного на невидимую цепь. Тот смотрел на неё с совершенно искренним непониманием: ну чем ты недовольна, двуногая госпожа? Как отменить приказ и всё же заставить дракона лететь назад, домой, девушка не знала. Драконьи команды были одинаковыми для почти всех регионов Салеи, так ей, по крайней мере, говорили. Да, имелись кое-какие различия, но предпочитали всё же особо не изгаляться, чтобы потом дорогого зверя можно было продать любому, кто пожелает его купить. Но вот иногда ящеров обучали совершенно определённым командам.

Или же переучивали так, что на прежние команды они реагировали по-другому.

– Ну что ты на меня так смотришь? – дрожащим голосом спросила Майяри у обиженного ящера. – Домой лети!

Тот разъярённо встопорщил гребень, явно показывая, что без неё он никуда не полетит. И грозно зарычал.

– Вот и сиди тогда здесь! – в сердцах бросила девушка, но тут же добавила: – Отойду подальше и отпущу, не рявкай.

Подхватив саквояж, она вновь зашагала вверх по склону, мужественно не обращая внимания на всё усиливающееся грозное рычание за спиной. Но когда брошенный дракон жалобно заскулил, сердце её не выдержало и она обернулась. Ящер смотрел на неё огромными испуганными глазами и суетливо перебирал лапами.

– Не бойся, на тебя никто не нападёт, – голос предательски дрогнул. – Я поставила щит. Посидишь совсем немного.

Ящер завыл ещё тоскливее, раздирая сердце девушки в клочки.

– Ну чего ты от меня хочешь? – чуть ли не плача, топнула ногой Майяри. – Нельзя тебе туда! Хочешь, чтобы из тебя сделали сапоги наподобие этих? – она задрала подол, показывая свою побитую за почти семь лет обувь. – Сиди здесь! К полудню отпущу, и лети куда хочешь!

Она решительно отвернулась и зашагала прочь.

Жалобный, тоскливый вой брошенного ящера ещё долго преследовал её, раскатываясь эхом по горам.

Если бы кто-то сейчас увидел харена, то не поверил бы своим глазам. Вряд ли кому-то доводилось видеть его таким растрепанным и неухоженным. Ну кроме Шидая. Как и Майяри, он не прихватил в длительный путь почти ничего из необходимого: ни сменной одежды, ни провизии, ни тёплого одеяла для холодных ночей. Впрочем, кровь его кипела, и холода оборотень не ощущал. В карманах плаща нашлись только мешочек с деньгами, расчёска, запасная лента для волос и горсть взрывного порошка, изъятого у которого-то из сыскарей.

Дар безошибочно вёл Ранхаша в сторону Сумеречных гор в облёт всех застав и крупных поселений. Сменить дракона харен попытался только один раз, но выяснилось, что совсем недавно, опередив главу сыска, прилетал пернатый посланник, и всех драконов отправили в сторону Сумеречных гор по приказу старого консера Шереха. По итогу Ранхаш только время потерял.