– А кто такие Добвый и какое ты имеешь к ним отношение?

– Добвый – это истинные хаггаресы, – просто ответил Казар, – а я один из бывших наследников.

– Только не это… – ужаснулась Майяри.

– Да ладно вам, госпожа. От меня вполне добровольно отказались, – подмигнул ей оборотень. – Я всё равно безответственный. Вверять мне семью, значит обречь её на гибель. Вы не переживайте, меня не будут пытаться вернуть, а вас не обвинят в переманивании ценных членов рода.

– Какое ещё испытание уговорили мне боги? – раздражённо прошипела Майяри. – Что за истинные хаггаресы? Я никогда ничего подобного не слышала.

– Ну ещё бы, вы же сумеречница, а сумеречные хаггаресы терпеть не могут говорить про «истинность», – безмятежно улыбнулся Казар. – Они же в большинстве своём «берут», а не «слышат».

– Я не понимаю…

– Первые хаггаресы слышали мир, понимали его. Они слышали, играли на нитях мира, брали и отдавали и создавали совершенно невероятные вещи. Они прислушивались к голосу мира, его подсказкам и от того могли то, чего не могли маги. Хаггаресом мог стать не каждый, для этого требовалась особая чуткость, умение слышать. А когда появились первые печати, среди хаггаресов появились начертатели. Они прекрасно умели брать силы мира с помощью начертания печатей, но голоса мира они не слышали. Они очень быстро разрослись, их стало много, но они всё же не были истинными хаггаресами. Их даже не вносили на страницы Книг Знаний, раньше туда вносили только тех, кто овладел истинным знанием. Это сейчас вносят каждого рожденного в хаггаресской семье ребёнка, хотя он ещё ничего не умеет.

– И среди сумеречников в основном начертатели? – уточнила Майяри.

– Да. Среди равнинников тоже большинство, но всё же среди нас больше тех, кто сохранил первоначальное знание. Агарес вот даже не смог создать новую Книгу Знаний.

Майяри припомнила, что среди ритуалов, описанных в украденной ею Книге, был ритуал создания новой Книги. Откровенно говоря, малопонятный. Почти в каждой строке «сделай то-то и прислушайся к голосу мира».

Наверное, всё-таки сумеречные хаги излишне высокомерны в заявлении, что это они создали хаггаресов. Нет, даже дед говорил, что сперва появились оборотни, которые говорили о голосе мира. Хаггаресы всё же появились раньше. Просто если бы не сумеречные хаги, то они, может быть, и не пошли бы по дороге охотников.

– Значит, сумеречные хаггаресы не так сильны, как равнинные?

– Нисколько. Они считаются сильнее лишь потому, что живут рядом с самыми опасными хаги – сумеречными.

– Которые тоже не представляют из себя большой силы, – встрял в разговор Ранхаш.

– Не надо их недооценивать, – Майяри с укором посмотрела на мужа.

– Я не недооцениваю. Дед рассказал одну забавную вещь. Видишь, – Ранхаш обвёл взглядом раскинувшиеся вокруг горы, – какое богатство. Залежи силы.

– Ты о чём?

– Такие сильные хаги как ты или твой дед встречаются редко. Единицы. Большинство же имеют весьма скромные способности. Но скрытые в недрах гор богатства умножают их силы, делая куда могущественнее.

Майяри растерянно моргнула.

– Если они выйдут на равнину, то не будут иметь никакого превосходства перед своими равнинными сородичами, – продолжил Ранхаш. – А если равнинники придут в горы, – взгляд его устремился вбок, в сторону лагеря, – то они не будут уступать сумеречникам. Именно поэтому сумеречники никогда не пытались вернуть власть над народом силой. Они малочисленны и обречены на поражение.

– Вот Тёмные! – выругалась девушка и, озарённая внезапной идеей-решением, припустила вниз по тропинке. – Мне нужен хайнес Узээриш! И господа старейшины-равнинники! И дедушка Шерех!!!

Мужчины насторожённо переглянулись.

– Господин! – Узээриш обернулся, увидел бегущую к нему Майяри и преисполнился дурного предчувствия. – Я решила, что будет делать моя община.

– Да? – хайнес невольно отступил.

– И мне нужна ваша помощь! Если вы поможете, то первая подпись в мирном договоре от сумеречных хаги у вас будет.

– И чем я должен пожертвовать ради этого?

– Мне нужен кусок земли на равнине, – решительно заявила Майяри. – Я хочу, чтобы моя община переселилась на равнину.

В окружении старейшин, умудрённых не то что годами – веками, Майяри чувствовала себя невероятно юной. И они наверняка воспринимали её ребёнком, которому по разуму следовало назначить опекуна хотя бы до совершеннолетия. Но девушка, привыкшая, что её с десяти лет считают взрослой, держалась уверенно и выступала с напором, напомнив собравшимся об известных уже истинах: сумеречные хаги всё так же стремятся к власти, сидят в делающих их сильными горах и отказываются понимать, как изменился внешний мир.

Майяри не была готова вывести общину из нынешнего болота, просто не понимала, как это сделать. И ей, откровенно говоря, не хотелось сидеть с ними в горах. Да и что изменится, если они продолжат жить, закрытые от всех?

Нужно вышвырнуть их в реальный мир!

Поэтому ей нужен кусок земли, желательно не очень далеко от Жаанидыя и рядом с другими общинами, которые бы смогли при необходимости надавать её подданым по шее. Ну вдруг они дорастут до бунта. И нужен совет, как обустроить новую общину, Майяри имела очень смутное представление, как живут хаги на равнине.

И помимо этого, она хотела определить молодых хаги возрастом до ста лет на обучение, чтобы вывести их хотя бы ненадолго из-под влияния старшего поколения.

Бросать же оставшихся без старейшины сумеречных хаги на прежнем месте даже опасно. Кто знает, что придёт им в голову или же кто воспользуется их силами: в вере в собственное могущество они очень наивны.

Старейшины согласились помочь, а хайнес, подумав, сказал, что даже знает, какой участок выделить. Очень уединённое место, с трёх сторон лес, а с одной очень живописное болото. До глубокой ночи обсуждали детали. Хайнесу, консеру и другим оборотням – кроме Ранхаша, которого вытурить не удалось – даже пришлось покинуть шатёр, чтобы хаги моги беспрепятственно обсудить некоторые детали, связанные с обустройством общин и которые посторонним лучше бы не знать.

Уже в палатке, ворочаясь в объятиях мужа, Майяри спохватилась.

– Ранхаш, а ты… как вообще к этой идее? – девушка испуганно вскинула глаза на подбородок мужа.

– Она мне не нравится, – честно ответил Ранхаш.

– Прости, мне надо было сперва с тобой обсудить, – покаянно протянула Майяри и виновато заёрзала и запыхтела.

– Мне не нравится, что моей жене придётся возиться с целой общиной, – продолжил оборотень. – Наша мирная жизнь закончилась, даже не начавшись. Но что мы можем с этим сделать? Только разбираться. Проблему нужно решать на корню.

– Прости, – девушка жарко поцеловала мужа в шею, – я постараюсь как можно быстрее подготовить приемника.

– Не обещай того, что не можешь выполнить, – Ранхаш в ответ поцеловал её в губы. – Кого ты подготовишь? Ёрдела? Он не тот, кто захочет править. Маленького дядю? Ещё непонятно, кто из него вырастет и как отзовётся то, что он тёмный.

– Я думала выбрать кого-нибудь из общины, из молодых. Из тех, кто отправится учиться в город, – призналась Майяри. – Как думаешь, сколько лет мне потребуется, чтобы изменить нынешние порядки так, чтобы старые точно не вернулись?

– Около ста лет, – Ранхаш ответил не сразу. Вспомнил сперва подобные события из истории, сравнил и только после этого пришёл к решению.

– Боги, как много! – простонала Майяри. – И почему он умер сейчас?

– Не умер, всё равно пришлось бы приглядывать, хотя бы, чтобы убедиться, что не отомстят. Как ты собираешься объявить о своём решении общине?

Девушка непонимающе посмотрела на харена.

– Ты же не думаешь, что они с радостью примут его?

Майяри, конечно, не думала, что жители общины так уж легко согласятся с её решением. Всё же здесь они жили веками. И думали, что будут жить до самой смерти. Они здесь родились, выросли, обзавелись семьями и собирались провести всю оставшуюся жизнь. Да и как можно переселиться с гор к более слабым равнинным сородичам? Какое унижение! Променять величественные горы, суровые и опасные, на ровную и ничем невыдающуюся равнину. Кем они станут в глазах других сумеречников?