И всё же присел рядом.

– Воспоминания? – Шидай кивнул на серые стены общины, и Ёрдел тоже посмотрел на них.

– Плохие, – отозвался тёмный, имея ввиду, что картинки прошлого слишком размыты, обрывочны и приносят в его мысли больше хаоса, чем порядка.

Шидай воспринял ответ по-другому и сочувствием поджал губы.

– Большая удача, что вообще выжил. Майяри рассказывала, что с тобой произошло.

Имя «Майяри» было для Ёрдела всё ещё чужим. Но он признал, что оно подходило сестре больше, чем Падуба.

– Как ты вообще выжил?

– Меня подобрали.

– Кто?

Мало-помалу Шидай вытянул из Ёрдела всю историю его встречи с Кающимся и их совместными скитаниями. Когда он закончил мучить тёмного, солнце уже почти зашло, и над заросшими лесом склонами клубилось красное туманное марево, немного окрашенное зеленью деревьев.

– Не успел, говоришь, долечить?

Шидай спокойно, не спрашивая разрешения, отклонился немного назад и запустил пальцы в волосы на затылке Ёрдела. Тот потрясённо распахнул глаза и вжал голову в плечи, а затем и вздрогнул, когда сильные пальцы ощутимо прошли по сросшимся линиям проломов, вызвав пульсирующую, дёргающую боль.

– Да, тут есть над чем поработать… – задумчиво протянул Шидай. – Повезло, что идиотом не стал. Тут края наросли друг над другом, надо переделывать. Тут… ох, прости, наверное, больно? – лекарь, почувствовав, как под пальцами что-то шевельнулось, испуганно посмотрел на Ёрдела.

Но тот и бровью не повёл. К боли он привык. Его тело болело всегда. Не нравилась ему только тупая, ноющая боль внутри самой головы, чаще возникающая, когда он слишком напрягал глаза.

– Больно.

– А здесь? – Шидай надавил на место под затылком.

– Больно.

– А тут? – пальцы коснулись чуть тёплого участка окаменевшей кожи, видневшейся из-под воротника.

– Нет.

– А ну-ка снимай свой плащ и рубашку, посмотрим, что под ними. И чего ты на меня так глядишь? Надо доделать то, что не доделано.

Ёрдел перевёл взгляд в сторону ручья, от которого шли Ранхаш и Майяри, и столкнулся с напряжённым, но полным надежды взглядом сестры. Впрочем, надежду он понять не смог и тоже напрягся. И, возможно, молча ушёл бы, но в этот момент Вахеш весело поинтересовался:

– Дядя, а вы есть-то будете?

– А? – рассеяно отозвался лекарь. – Оставь на мою долю пару ложек.

За костром господина Вахеша собирались только хорошие оборотни, плохого бы он кормить не стал. И Ёрдел начал раздеваться.

Следующие пару часов Шидай в свете костра и сиянии десятка светляков самого разного цвета щупал, мял и осматривал Ёрдела. Тот реагировал с бесстрастием статуи, но честно отвечал, где больно, а где нет. Взволнованная Майяри сидела на коленях Ранхаша за соседним костром – присесть ближе не удалось, из-за Ранхаша тухли все светляки – и терзалась беспокойством, глядя на озадаченное лицо лекаря.

– Работы предстоит много. Одевайся. Мне пока надо подумать, а ты явись-ка ко мне завтра ближе к полудню, – велел лекарь и, поднявшись куда-то собрался, но Майяри вспорхнула с колен мужа и побежала за ним.

– Господин Шидай, – умоляюще зашептала она, глядя на одевающегося брата, – у него всё так плохо? У вас лицо такое…

– Не надумывай лишнего, – поморщился лекарь. – Он жив, уже это хорошо. Вы, хаги, физически почти такие же хрупкие, как люди. Чудо, что выбрался и даже соображает.

– Тогда почему вы такой озабоченный?

– Этот Кающийся, который его подобрал, бесспорно выдающийся лекарь. Мир многое потерял с его смертью. Он смог вытянуть почти мёртвого мальчишку и сохранить его разум, а потом ещё несколько лет таскал на своей спине, пока он сам ходить не научился. А он, заметь, уже был далеко не молод! Но, пытаясь спасти голову и направляя все свои усилия именно на неё – а силы его были не безграничны – другие травмы он лечил уже наспех. У твоего брата череп был проломлен в четырёх местах! В одном месте кость как-то подозрительно ходит под пальцами. Я опасаюсь, что она не срослась.

– Кающийся просмотрел?

– Ну вряд ли, – с сомнением протянул Шидай. – Но у твоего брата потом кости постоянно ломались. Он мог повредить голову и позже, ещё раз. В руках и ногах у него есть несросшиеся осколки, некоторые кости срослись неровно. У левого колена повреждены связки… Я вообще с трудом понимаю, как он терпит и ещё ходит с таким-то телом!

– Но вы же поможете? – Майяри посмотрела на него с мольбой.

– Я попробую, но, Майяри, ты знаешь, почему он начал поглощать камни?

Девушка робко кивнула.

– Почти весь его скелет – это сложная минеральная структура, отличная от обычного состава костей. Я не знаю, можно ли её ломать, чтобы правильно срастить кости. Срастётся ли она вообще. Это… – лекарь то ли в ужасе, то ли в восхищении взлохматил волосы. – Мне не доводилось лечить тёмных хаги, и я никогда не видел ничего подобного. Я даже не знаю, как назвать это! Его тело частично каменное, но это живой камень! По нему проходят кровеносные сосуды, они перегоняют кровь. Медленно, но перегоняют! Нервная чувствительность, я так понимаю, почти отсутствует, структура плоти изменена, но прикосновения он ощущает. Чувствует тепло. Мне нужно переговорить со старейшиной Гейером и другими старейшинами. Равнинные хаги не избавляются от тёмных, пока считают, что они всё больше живы, чем окаменелы. Возможно, они знают больше и что-то подскажут.

Господин Шидай ничего не обещал, но на душе Майяри стало легче.

– А ещё он реагирует на состояние своего тела… немного по-иному, чем обычные люди или оборотни, – Шидай досадливо прикусил губу. – Я не всегда правильно его понимаю.

– Думаете, ему нужен лекарь душ?

– Что? – оборотень удивлённо и даже возмущённо на неё уставился. – Майяри, лекарь душ нужен для лечения травм души, а твой брат не помнит ничего, что могло бы травмировать его душу.

– Но… – девушка украдкой посмотрела на брата и вздрогнула, столкнувшись с его пристальным взглядом. – Он немного странно реагирует…

– Майяри, – лекарь с укором уставился на неё, – только что рождённый ребёнок вообще не умеет «правильно» реагировать, но лекарю душ его не отдают. У твоего брата подчистую память отшибло! И он учится жить заново, как ребёнок. Ему нужен просто… воспитатель. Но только не ты! – торопливо выпалил господин Шидай. – Ты сама порой такое творишь… Вон, – оборотень кивнул в сторону костра Вахеша, за которым уже собиралась привычная компания на ужин, – попроси Рамина. Они с Ёрделом почти ровесники, а Рамин мальчик общительный, открытый и весёлый. А главное добрый, необидчивый и очень положительный! И я бы советовал заняться «воспитанием» Ёрдела как можно скорее, а то слышал, он стал главным магом хайнеса. Подготовьте парня хоть немного, а то повелителя ждут большие потрясения. Всё, я побежал! Ах, чуть не забыл. Говорите с Ёрделом потише. Он жаловался на слух.

– На слух?

– Он слышит всё! Лучше любого оборотня. И очень от этого страдает. Всё, я убежал.

Майяри проводила лекаря растерянным взглядом и смущённо – похоже, Ёрдел всё слышал – посмотрела на брата. И обеспокоенно огляделась, обнаружив, что того уже нет.

Вот Тёмные! И как его теперь с Рамином знакомить?

Пообщался господин Шидай с главами хаги на славу. До утра по лагерю разносились пьяные песни, а к полудню у костра помимо лекаря сидели незнакомые Майяри хаги. Она так поняла, что это тоже лекари.

К удивлению девушки, Ёрдел явился строго в полдень и через полчаса с крайне ошалевшим видом стоял у ручья совершенно голый под заинтригованными взглядами трёх лекарей.

– Ну всё самое главное живое, – одобрительно покачал головой Шидай, осматривая тёмного ниже пояса.

– Какая прекрасная реакция! – восхищался соратник по ремеслу, с восторгом наблюдая за эмоциями на лице тёмного. – Обычно в этой стадии чувства сильно притуплены.

Раздосадованная бестактностью лекарей Майяри опасалась, что брат больше никогда не позволит им приблизиться, но в конце осмотра один из хаги подсказал Ёрделу, какую печать чертить, чтобы звуки донимали его не так сильно.