— Вы словно сами с подобным столкнулись, — рассказ старой самки был настолько эмоциональным, словно за этим крылось что-то личное.

— Столкнулась. И травлю ту пережила чудом. Как спаслась — до сих пор не понимаю. У меня тогда только-только щенки народились, когда боевики лес чистить пришли. Перед этим трое из моей стаи словно с цепи сорвались, пошли у людей овец резать, да пастуха и загрызли, безумцы. Зачем? Тому, кто разумен, этого не понять. Только пришла за нами всеми смерть огненная. Уж не знаю, как смогла сразу двоих схватить, просто знала — кого вынесу, тот и выживет. У них вон, — кивок в сторону двух других койотов, — шрамы на загривках остались от моих зубов. Зато оба живы. И тоже я тогда на Хозяина наткнулась — укрыл, спас, малышей моих из рожка выпоил. Так и прижились здесь.

Я молчала, не зная, что сказать. Было безумно жаль и эту самку, потерявшую остальных детей, и невинных зверей, которых уничтожали за чужое преступление. А с другой стороны — у нас тоже в своё время хищников, расплодившихся сверх меры и ставших опасными, уничтожали, отстреливая всех подряд.

— Зато теперь мы в самом лучшем месте, которое только можно придумать, — медведь словно бы пытался подбодрить старую самку. — И уже никто не придёт и не начнёт кидаться огненными шарами. А только пряничками, — и он облизнулся, глядя мне за спину.

Оглянувшись, я увидела лорда Линдона с кучей бумажных пакетов в руках. Там оказались пряники, печенье, кусковой сахар, яблоки и даже кусок сыра для рыси — как объяснил мне дракон, кошачьи просто не чувствуют сладкого вкуса, поэтому угощать её пряниками смысла не было.

Я шла вдоль клеток и вольера, угощая их обитателей, причём, не кидая, как остальные посетители, а протягивая руку сквозь решётку — почему-то я абсолютно не боялась, что меня кто-то укусит. Это было так же нереально, как ждать укуса от Лаки — маминого пса, в обнимку с которым прошло моё детство. Этот старичок очень любил людей, особенно детей, мог облизать с головы до ног, был прекрасной нянькой и никогда бы не укусил того, кого считал членом семьи своей обожаемой хозяйки.

А эти животные были разумны. Это были, по сути, люди в звериных шкурах. Много повидавшие, много пережившие, радующиеся безопасной жизни у доброго Хозяина и вкусным угощениям, которые мы им давали. Они вежливо благодарили, а у меня почему-то слёзы наворачивались на глаза. Всё-таки, это жестоко — давать человеческий разум диким животным, для которых нет лучшей доли, чем попасть в зоопарк.

— А откуда вообще взялась нечисть? Или это неизвестно? — спросила я у лорда Линдона, пока мы кормили яблоками животных в вольере.

— Известно, хотя и не понятно до конца. Это потомки зверей, которые попали под действие всё того же синего света. Большинство из них погибли, но некоторые выжили, расплодились — и мы имеем разумных, говорящих зверей, причём живут они только в этой части Империи, недалеко от места падения того небесного корабля. Вот почему вся нечисть только местная, экзотической не существует.

— Удивительная мутация. И бедные звери.

— Да, им особо не позавидуешь. И их действительно порой уничтожают без разбора кто прав, кто виноват, но лишь в том случае, когда они становятся агрессивны, а значит, втройне опасны. Я слышал рассказ той самки, в целом всё верно, но порой обезумевшая нечисть может не просто зарезать овец и пастуха — на такое способны и простые хищники, — а вести организованную войну с людьми. Когда-то давно, сильно расплодившись и ведя войны за новые территории для охоты, хищная нечисть уничтожала не только себе подобных, но и стирала с лица земли целые поселения, а порой и города. Представляешь, что может натворить сотня тирексов, организованно напавшая на посёлок, в котором нет магов?

— Могу, — я содрогнулась. В голове всплыли кадры из недавно просмотренного «Острова Юрского периода» — очередного ремейка про возрождённых динозавров. Но там была выдумка, а здесь всё было на самом деле.

— В итоге тогдашний император послал войска в места скопления нечисти, и все разумные тирексы были уничтожены под корень, медведей остались единицы, а популяции остальной, менее опасной нечисть была заметно сокращена. И именно поэтому сейчас на подобные происшествия реагируют так жестоко — память о прошлом жива, и люди предпочитают перестраховаться.

— Понятно.

Мне и правда стало понятно. Сначала показалось, что слишком жестоко, но если прежде происходили такие ужасы… Тогда не удивительно, и где-то даже оправданно. Хотя вот эту конкретную самку и её детёнышей всё равно очень жалко.

В пакете ещё оставались пряники, поэтому мы вернулись к клетке с медведем. Я как раз пропихивала сквозь прутья пакет, раз уж решила отдать ему всё, там оставшееся, когда услышала вскрик лорда Линдона, после которого он мешком упал на землю. По его руке и спине разливалось дымящееся чёрное пятно.

— Сглазил, — простонал медведь.

— Хватайте дракона! — раздалось откуда-то сбоку, и, ничего не понимая, я машинально оглянулась на крик и увидела, как сквозь вольер с шарахнувшейся в сторону травоядной нечистью, в нашу сторону бегут не меньше десяти фигур в чёрных плащах с низко надвинутыми капюшонами, так, что лиц было не видно. И в руках у некоторых чернели уже знакомые мне сгустки тьмы.

Мракобесы!

День пятый

Мракобесы!

Откуда они взялись? Почему напали? Что им нужно прямо здесь, в зоопарке?

Мысли скакали в голове перепуганными зайцами, пока я, не сводя глаз с приближающихся фигур, присела возле рухнувшего дракона и лихорадочно пыталась нащупать пульс или дыхание. Наконец вслепую нашарила лицо, поняла — дышит, живой, и паника слегка отпустила. И в этот момент послышался голос:

— Взять дракона! Он нужен живым, — ответив хотя бы на часть моих вопросов.

— Давай сюда, — раздалось за спиной. Оглянувшись, я увидела, что передняя часть клетки немного отъехала в сторону, словно раздвижная дверь, и оттуда тянутся медвежьи лапы. — На клетке защита. Давай!

Как я сумела приподнять тяжеленное обмякшее тело настолько, чтобы медведь сумел его подхватить и затянуть в клетку — не знаю. Как-то смогла. Видимо, даже у этого слабого человеческого тела были какие-то скрытые резервы, активирующиеся в минуту опасности. Сама осталась снаружи. Буду драться. Как? Руками, ногтями, зубами. Глупо, знаю. Но дракону нужно выиграть время, он регенерирует. Когда очнётся — им не поздоровится, но пока он беспомощен, между ним и этими гадами стою только я.

Или не только?

Потому что в толпу мракобесов, уже бывших в каких-то двадцати футах от меня, вдруг прилетел огненный шар, потом водяной, снова огненный, с другой стороны. Шары разбились о защиту, не причинив мракобесам вреда, но заставил и их, и меня оглянуться.

За те несколько секунд, что прошли с ранения дракона, находящиеся здесь же студенты, которых нападающие, похоже, в расчёт не брали, максимум — поставили защиту, — сбились в две кучки и теперь, как могли, отвлекали на себя внимание, в то время как местные жители, тоже бывшие здесь ещё минуту назад, куда-то исчезли, скорее всего — заползли под клетки.

Несколько мракобесов, оглянувшись, выпустили по студентам сгустки тьмы, но те тоже наткнулись на преграду, и я с облегчением выдохнула — среди студентов явно были защитники-старшекурсники, первогодки бы с таким не справились. Со стороны студентов в нападающих уже активнее полетело что попало, даже просто пыль с земли, и вот именно пыль-то как раз и сумела добраться до «чёрных плащей», видимо, от неё щит никто поставить не догадался.

Это задержало расчихавшихся мракобесов ещё на пару секунд, а потом, перепрыгнув через клетки, на площадку ворвалась огромная коричневая пантера, сходу сбив пару фигур в чёрном — против неё никакие их щиты не работали. Среди студентов раздались радостные крики: «Господин ректор! Магистр Филандр!», а среди мракобесов началась паника. Они уже не держались кучкой, а разбежались по «полю боя», стараясь увернуться от лап пантеры, осыпая её при этом сгустками тьмы. Те не причиняли зверю вреда, разбиваясь о невидимый щит, окруживший тело перевёртыша, но в то же время размазывались по нему, мешая видеть. Если бы не это — мракобесы были бы уже мертвы, а так у них появилась хоть какая-то фора, и они продолжали и продолжали забрасывать пантеру сгустками.