Некоторые дорожки были шире остальных, видимо, главные, и по ним много ходили. Вдоль них располагались бордюры, симпатичные кованые скамейки и такие же фонари. Возле парочки из них я заметила студентов в рабочей одежде, со щётками, тряпками и вёдрами, ещё несколько копалось в клумбах, что-то продёргивая и поливая. Штрафники, и если бы меня не навязали Шолто, он был бы среди них.

Всё это я отметила мельком, с улыбкой наблюдая, как по одной из главных дорожек на четвереньках ползали два парня в синем и время от времени облаивали кого-то из столпившихся, чтобы полюбоваться на такое шоу, смеющихся студентов. По какому принципу они выбирали свои жертвы, я не поняла, но, видимо, принцип был. Каждый раз, когда шустро подползя к одному — или к одной, — из окружающих, проигравший начинал лаять, толпа — и облаиваемый тоже, — смеялась, некоторые даже аплодировали, слышались выкрики: «Молодец, хороший пёсик», а «пёсик» в это время, оглядевшись, выбирал новую жертву и полз к ней.

Оба парня выглядели заметно старше Шолто, время от времени они бросали злобные взгляды на толпу парней в синем — наверное, младший принц стоял там, но мне было не разглядеть, — но чаще они поглядывали на огромные часы над входом в главный корпус. А я их сразу и не заметила — циферблат располагался на высоте третьего этажа, и если специально вверх не смотреть, не увидишь.

Конечно, цифры там были совсем не такие, как у нас, но я поняла, что и здесь было деление на «до полудня» и «после», потому что, если не обращать внимания на надписи, а лишь на часовую стрелку, то она показывала примерно туда же, куда показала бы сейчас и на наших механических часах — приближалась к девяти, а точнее — к левой горизонтали. И я поняла, что так тоже смогу ориентироваться — бывают же часы вообще без делений. А часовая стрелка показывает, какой кусок суток уже прошёл, и сколько осталось. С электронными часами подобное не прокатило бы, но здесь электронных часов нет и быть не может.

Длинная стрелка показывала, что до окончания представления осталась буквально пара минут, когда из главного корпуса вышел очень крупный мужчина в белом костюме. Он шёл, не обращая внимания на происходящее во дворе, сосредоточившись на рассматриваемых бумагах.

Толпа студентов притихла, проигравшие замерли, с каким-то благоговейным ужасом глядя на приближающегося. А тот быстро шагал именно по той самой дорожке, на которой все столпились, ещё пара секунд — и врежется в одного из стоящих на четвереньках парней. Тот начал было отползать с пути преподавателя — а я уже догадалась, что в белое здесь одевались именно они, — но был остановлен требовательным голосом Унрека, негромким, но отчётливо слышимым в наступившей тишине:

— Лерой, уговор!

Кинув затравленный взгляд на группу защитников, Лерой едва слышно выдавил из себя:

— Гав…

Преподаватель замер. Медленно оторвал взгляд от бумаг и тяжело посмотрел на парня.

— Повтори, — с недоверием потребовал он.

Лерой тяжело сглотнул и повторил. Реакция последовала незамедлительно. Раздался злобный рык, бумаги полетели в сторону, здоровенная рука — хотя нет, скорее лапа, — схватила беднягу за грудки и подняла на уровень лица преподавателя, которое стремительно превращалось в морду — вытягивалось и покрывалось шерстью. Мундир едва ли не трещал — и до того крупный мужчина стал ощутимо увеличиваться в размерах, по крайней мере, в плечах.

— Ты! Щенок! Посмел! На меня! ЛАЯТЬ?! — каждое слово буквально выплёвывалось сквозь рычание в лицо перепуганного студента. — На МЕНЯ?!

— Я… я… — всё, что смог выдавить несчастный Лерой, чьи ноги болтались где-то в полуфуте от земли.

— Это его проигрыш в споре, мастер Хэдлей, — раздался совершенно спокойный голос Унрека, он вышел вперёд, ни капли не боясь полуобратившегося мужчины. Учитывая, что даже его он превосходил в росте на полголовы, а во сколько раз в силе, я и предположить не могла, — ничуть не удивительно. Мне не удивительно. А вот остальные студенты поглядывали на него с недоумением, видимо, орку, которого он изображал, было далеко до разозлённого оборотня.

Кстати, теперь я поняла, что имели в виду парни, объясняя мне различия между оборотнями и перевёртышами, вот она, та самая «промежуточная стадия», которой у нас не бывает.

Оборотень перевёл взгляд на самоубийцу, осмелившегося вмешаться, нахмурился, осмысливая его слова, снова посмотрел на Лероя. Мне показалось, или его плечи слегка сдулись, а шерсть на лице и руках поредела?

— Проигрыш — лаять на меня? — уточнил он. В голосе всё ещё слышались рычащие ноты, но прежней ярости уже не было.

— Н-нет, — замотал головой парень. Поняв, что, похоже, выживет, он смог говорить почти связно, лишь немного заикаясь. — На в-всех оборотней, кто м-мимо пройдёт.

Преподаватель обвёл взглядом толпу, прищурился:

— Чья идея? — Лерой вздрогнул и непроизвольно оглянулся на своего приятеля, который так и оставался на четвереньках, не решаясь подняться. — Студент Хоуи. Можно было догадаться. — Он разжал пальцы, и Лерой рухнул на тропинку, с трудом удержав равновесие. — Десять больших кругов по стадиону. Оба. Выполнять!

Проигравшие, даже не пикнув, рванули куда-то за главный корпус, на лицах обоих читалось явное облегчение. А оборотень, даже не проводив их глазами, видимо, не сомневался, что приказ будет исполнен в точности, передёрнул плечами и вернул себе обычную человеческую форму. Шерсть куда-то втянулась, лицо вновь стало обычным, не особо красивым, но, как говорят в книгах, брутальным.

Внимательно рассматривая оборотня, я пыталась понять, что в нём есть такого, что люди капитана Лорни сразу же отвергли мысль о моей принадлежности к этой расе, пусть и частично. Не нашла. Человек как человек. Оглянулась, пытаясь отыскать тех, на кого лаяли проигравшие — но студенты уже смешались, а частично и разошлись, и выделить из них оборотней не получалось.

Бумаги, отброшенные оборотнем, взлетели в воздух, собрались в стопку и оказались в руке у незаметно подошедшего лорда Линдона. Прежде его среди зрителей не было — фиолетовые волосы я бы не пропустила, особенно при его росте. Но он явно откуда-то наблюдал за происходящим, решив не показываться, чтобы не портить окружающим удовольствие. Или не показать, что вообще знал о том, что произойдёт.

— Лютуешь, Хэдлей? — протягивая бумаги оборотню, усмехнулся дракон.

— Дураков нужно учить, подлецов — тем более, — пожал плечами оборотень. Голос его звучал уже совершенно спокойно. — Эта парочка давно нарывалась. Даже любопытно, как они умудрились проиграть, обычно подбивают новичков на беспроигрышное пари, пользуясь их неосведомлённостью.

— Видимо, нарвались на того, кто сумел обойти их «беспроигрыш».

— Пожал бы ему руку, да не признается ведь, — оборотень обвёл взглядом остатки зрителей, которых стало ещё меньше, и среди них преобладали девушки. То ли они меньше боялись Хэдлея, то ли любовались драконом — не знаю. Я не уходила по обеим причинам. Ну и любопытство, конечно.

— И как тебе? — раздалось над ухом, и, обернувшись, я увидела довольно улыбающихся принцев.

— Было интересно, — честно призналась я. — Вы знали, что так будет? — кивнула в сторону оборотня.

— Нет, но я очень рад, что так совпало, — широко улыбнулся Унрек. — Эту парочку давно нужно было наказать, и сегодня сами боги нам подыграли.

— А ведь на их месте мог быть и я, — содрогнулся Шолто.

— Ты бы не растаял, пробежав десяток кругов.

— Да боги с ними, с кругами! А вот висеть в лапе злющего оборотня-медведя в полуобороте — то ещё удовольствие.

— Я бы не позволил причинить тебе вред, малыш, ты прекрасно это знаешь.

— Медведя? — переспросила я. В том обросшем состоянии было не очень понятно, в кого именно мужчина превращается, и на медведя я как-то не подумала.

— Да. Поэтому он такой здоровенный, — кивнул Унрек. — Среди оборотней медведи — самые крупные, не намного от нас, перевёртышей, отстают. А у вас их разве нет?

— А у вас их разве нет?