— Только если мадонна Джулия согласится, чтобы её написали в образе Деметры. — Кардинал перевёл взгляд на меня. — Так, как она сидит сейчас, с упавшими на траву волосами и рассыпанным на коленях зерном. Что ты об этом думаешь, а, Лукреция?

— Я думаю, ей тоже нужно убрать волосы цветами, — объявила Лукреция и тут же бросилась к кустам роз, растущим вдоль розовых каменных стен сада.

— Хитро, ваше высокопреосвященство. — Я бросила в кардинала Борджиа свой серебряный гребень, когда он устроился рядом со мною на траве и беспечно бросил квадратную кардинальскую шапку возле фонтана. — Хитро послать ко мне вашу дочь, чтобы она помогла вам соблазнить меня!

— И как, это сработало? — Он лениво прищурился, опершись на локоть, словно древнеримский император на пиру.

Я невольно улыбнулась, глядя, как Лукреция собирает в подол юбки розовые бутоны и её волосы золотым ореолом обрамляют её лицо. — Она очаровательна.

— Это точно. — Он смотрел на свою дочь с нескрываемой любовью. — От меня рождаются прелестные дочери, мадонна Джулия. Не хотите ли одну такую?

— Благодарю вас, но я хочу сыновей, — сказала я, фыркнув точь-в-точь как моя чопорная сестра. — Сыновей от моего мужа, а не от вас.

— Не пытайтесь подражать своей дуэнье, — добродушно молвил кардинал. — Женщины говорят, что хотят иметь сыновей, потому что знают: сыновей хотят их мужья. Но красивые женщины всегда хотят иметь дочерей.

Я моргнула. Ну, хорошо, может быть, я и впрямь мечтала после замужества иметь дочь. Маленькую девочку с такими же, как у меня, светлыми волосами и тёмными глазами и непомерно длинными ресницами, как у Сандро, которые я почему-то не унаследовала вместе с цветом глаз (что было, разумеется, величайшей несправедливостью, но, возможно, моей дочери повезёт больше). Маленькую девочку, с которой я могла бы вместе сидеть на солнышке, как только что сидела с юной Лукрецией Борджиа.

Кардинал Борджиа лежал и наблюдал за мною.

— Она носила бы моё имя, — сказал он, — если бы вы родили дочь от меня. И имела бы знатного мужа, как и Лукреция.

— И её воспитывала бы мадонна Адриана, а не я? — Я вздёрнула подбородок. — Как Лукрецию и её братьев? Маленького Джоффре, и похотливого Хуана, и ещё одного, который сейчас учится в Пизе. Интересно, где сейчас их мать?

— Она счастливая владелица трёх процветающих римских постоялых дворов и ещё много какой недвижимости на берегах Тибра, — тотчас отвечал кардинал. — Всё это подарил ей я. Мы с нею провели вместе десять лет, родили четырёх детей и до сих пор остаёмся добрыми друзьями. Её последний муж не желал иметь в своём доме выводок бастардов Борджиа, так что... — Он по-испански красноречиво пожал плечами и махнул рукой в сторону розовых стен сада мадонны Адрианы.

— Мадонна Джулия, посмотрите! — Лукреция радостно подбежала ко мне и высыпала мне на колени розы из подола юбки. — Все красные; они будут очень красиво смотреться в ваших волосах. Можно?

— Если хочешь. — Я подняла массу волос с травы и начала было заправлять их обратно в сетку, но рука кардинала остановила меня.

— Оставьте их так. — Кажется, его голос прозвучал немного хрипло? — Я ещё не видел их распущенными.

Я выдернула у него руку, но опять позволила волосам рассыпаться по плечам. Лукреция носилась вокруг меня, точно голубой мотылёк, втыкая розу там, бутон сям и восторженно восклицая, меж тем как её отец смотрел — и смотрел — и смотрел.

Я покраснела. Большинству мужчин хватает такта опускать глаза, если ловишь их, когда они на тебя глазеют, или, по крайней мере, притвориться, будто они с интересом рассматривают алтарный покров по эскизу Пинтуриккио или журчащий фонтан или собачью драку или что-нибудь иное, что в данный момент виднеется у тебя за плечом. — Разве вы, ваше высокопреосвященство, не знаете, что пялиться на женщину грубо? — резко сказала я.

— Знаю. — Но он всё равно продолжал на меня смотреть, и глаза его были чёрными и бездонными.

— Вот! — удовлетворённо промолвила Лукреция, отступив на шаг. — Теперь вы выглядите ну совсем, как Деметра, вся в персиковом и золоте и красном.

— Тогда нарви ещё цветов. — Я улыбнулась ей. — И я сплету тебе из них венок, Персефона.

— Голубых и синих цветов, — решила она. — Чтобы подошли к моему платью. — И она вприпрыжку убежала искать среди розовых кустов фиалки и гиацинты.

— Мне будет очень тяжело расстаться с нею, когда она выйдет замуж, — сказал кардинал Борджиа так естественно, как будто только что не пожирал меня глазами и в его взгляде не горела страсть. — Она — моё утешение. Сыновья — всегда источник неприятностей и беспокойства...

Я подумала о шестнадцатилетнем Хуане с его похотливой ухмылкой и согласилась.

— ...а вот дочери для мужчины — чистая отрада. — Он посмотрел, как Лукреция рвёт цветы, и покачал головой. — Порой, я сам себе удивляюсь, Джулия, — почему я выбрал церковь? Сплошные интриги, козни и сплетни, а эта Коллегия кардиналов похожа на курятник, полный кудахчущих красных кур... — а между тем я мог бы получить это. — Он обвёл рукой сад. — Солнце. Цветы. Детей. Вас.

— Вы не сможете получить меня, — сказала я ему. — И я нисколько вам не верю, ваше преосвященство. Вам нравятся интриги, козни и сплетни. И не пытайтесь убедить меня в обратном, чтобы тронуть моё сердце.

Он весело улыбнулся, и это меня удивило. Его молодая белозубая улыбка, блеснувшая на смуглом лице, придала его орлиному носу и цепким глазам совершенно другое выражение.

— И всё же некоторые сожаления у меня есть. Одно из них касается вас.

Я скептически подняла брови.

— Полагаю, не будь вы кардиналом, вы бы на мне женились?

— Нет, у меня, вероятно, уже была бы богатая жена, квадратная, как кровать с балдахином, — честно признался он. — Но тогда у меня было бы достаточно свободного времени, и я мог бы посвятить неделю тому, чтобы вас соблазнить. Вследствие того, что Коллегия кардиналов пребывает в возбуждении из-за приближающейся смерти Папы, я почти не мог уделить вам времени.

— Неделю? — Я поправила розу, воткнутую в мои волосы Лукрецией и попавшую мне в глаз. — Вам обычно хватает недели, чтобы соблазнить женщину? Какое же низкое мнение вы, должно быть, составили себе о женской добродетели.

— Вовсе нет. Просто у меня высокое мнение о моих собственных талантах. Но даже мне нужно время, — посетовал он. — Обычно сначала даришь даме ожерелье, затем устраиваешь банкет с правильной музыкой и лёгкой беседой. Затем, пожалуй, прогулка за город, где я смогу продемонстрировать, какой я великолепный наездник. Ещё несколько подарков и, может быть, духи, которые я смешал специально для вас. У меня очень хороший нюх на женские духи. Чем вы подушились сегодня — а, смесь жимолости и левкоев? Я так и думал. Потом более интимный ужин на прогулочной барке, плывущей по Тибру, — разумеется, если нашлось такое место, где с берегов не доносится вонь, портящая всё дело... да, обычно хватает недели.

Он вздохнул.

— А между тем прошло уже два месяца, а вы всё ещё затянуты в это платье, вместо того чтобы лежать здесь на траве обнажённой с золотоволосой маленькой девочкой, уже растущей у вас в животе, и благодарить за это мне следует Коллегию кардиналов. — Родриго Борджиа посмотрел на меня, подняв бровь. — Одно радует — если Папа скоро умрёт, то у меня наконец появится время, чтобы посвятить его вам.

Моё лицо сравнялось по цвету с розами в моих волосах.

— Так Папа умирает? — тупо спросила я.

— Да, и ждать осталось недолго. Правда, он умирает уже несколько лет, так что кто знает, намерен ли он действительно умереть сейчас. — Кардинал перевернулся на спину, потом сел на траве и положил голову мне на колени.

Я, нахмурившись, наклонилась над ним.

— Разве я вам это позволила?

— Нет.

— Сейчас же уберите свою голову с моих колен!

— Нет.

— Ну, ваше преосвященство, в самом деле...

— Вы, разумеется, можете сбросить меня на землю. — Его глаза весело блеснули. — Но это конечно же обидит Лукрецию — она очень заботливая дочь, особенно когда видит, что я устал.