Майкл вертел в голове вопросы, даже ночью, лежа без сна, все крутил в голове историю, искал ответы. Выбирал подходящие, как красивую гальку с каменистого берега, раскладывал их в узор. История раскрывалась медленно. То один кусочек сцеплялся с другим, то второй. Они сливались, как шарики ртути, как магниты, подтягивались друг к другу, и каждый ответ тянул за собой еще десять вопросов. Чтобы случайно не упустить детали, Майкл завел блокнот. Попытался изложить историю связно — но не сумел, получалась какая-то ерунда. Хватался за одно, за другое, перескакивал из начала в конец, забегал вперед, сам запутывался. Пришлось рисовать — с этим у него выходило гладко, несмотря на корявость.

Он чирикал в блокноте схематичные кадры. Вот кит с белым брюхом — и маленький человек. Вот еще человек, у себя дома, сидит за компом. Вот гуляет в огромных наушниках. А вот море, пляж, огромный валун, на нем сидит человек. Снова кит, он один. Опять человек, он в машине, но не за рулем. Едет куда-то. Спит у дороги. Пьет из ручья.

Где-то ближе к концу он вдруг понял — это история Уизли. Он ведь хотел необычное, так? Будет ему необычное. Такого он еще точно не слышал.

— Я могу рассказать про тебя, — однажды сказал Майкл.

Он был готов. История сложилась в единое полотно, он знал о ней столько, что боялся — рассказывать придется долго. Проще было бы показать Уизли наброски, все эти кривые эскизы, которые Майкл обводил в рамочки, будто комикс (если Фредди смогла нарисовать комикс — он и подавно может!). Но Уизли было трудно напрягать глаза, а в своем умении болтать Майкл был уверен, так что он мог и не показывать, а просто рассказать, как все сложилось.

Уизли заинтересованно поднял брови и улыбнулся.

— Я думал, ты уже забыл.

— Нет, — с энтузиазмом сказал Майкл. — Я придумал. Давай спустимся, — он махнул рукой в сторону океана. — Тебе понравится.

Уизли недоверчиво хмыкнул. Залез пальцем под темные очки, почесал нос.

— Интригуешь, — признался он. — Инопланетяне там будут?

— Кто? — переспросил Майкл, давным-давно выкинувший из головы первую идею. — Нет. Это не про них. Но это не хуже.

Они спустились к широкой полосе песка, остановились под пальмами. Океан шумел, накатывая на берег. Яркие треугольные паруса виндсерферов то взмывали вверх, то скрывались за волнами. Ветер был свежий, крепкий, зеленая бахрома пальм шуршала под ним, как пакет, которым играется кот.

— Валяй, — предложил Уизли, сцепляя пальцы на животе. — Читай.

Майкл сел на песок, скрестил ноги.

— Это не рассказ, — предупредил он. — Я так не умею. Это вроде комикса. Но я все расскажу, что нарисовано. Тут немного.

— Много, немного… Как будто я куда-то тороплюсь, — благодушно сказал Уизли.

Майкл нервно поерзал на песке, перелистал блокнот туда-сюда, будто ему нужно было освежить в памяти эти картинки.

— В общем, — начал он, облизав губы, — жил один парень. Он был немного странным. Или нет, не немного. Неважно, короче — странным. У него был такой пунктик, проблема даже — он не мог общаться с людьми. Не то чтобы он не умел — он умел. Он мог говорить, в смысле, у него не было никаких травм, там, со слухом, с голосом. Просто ему было сложно. Он не выходил из дома, избегал телефонов. Не мог даже смотреть людям в глаза.

Уизли издал тихий звук, будто хотел что-то спросить, но передумал. Судя по его лицу, начало и правда казалось ему интригующим.

— Он был аутистом, я думаю, — сказал Майкл. — Разговаривать с людьми ему было больно. Он не выносил, когда его трогают, даже когда на него смотрят — сразу сжимался, втягивал голову в плечи. Прятался. Он почти всю свою жизнь провел в одной комнате.

— Его кто-то запер?.. — с интересом спросил Уизли.

— Нет, — удивленно возразил Майкл. — Никто его не запирал, он сам закрывался. Ему так просто было спокойнее. Иногда ему казалось, — продолжил Майкл, машинально проводя кончиками пальцев по краям блокнота, очерчивая его прямоугольник, — что его кто-то зовет. Он думал, это было просто воображение, галлюцинации, может. Или просто звуки, которые слышишь в тишине. Это не было явным голосом, там не было слов. Но он все время думал, что это нечто — оно обращается к нему. Будто пытается выговорить его имя, но может справиться только с единственным звуком, и повторяет его на разные лады. Иногда этот парень, он начинал отвечать. Спрашивал — кто ты такой? Что ты хочешь сказать, где ты? А оно то молчало целыми днями и даже неделями, то вдруг возникало опять.

Уизли молчал, не задавая больше никаких вопросов. Майкл пожалел, что не захватил с собой бутылку воды — страшно хотелось пить, рот пересыхал от разговоров.

— Однажды в интернете, случайно, этот парень узнал, что существует один кит, которого не слышит никто из сородичей. Тот, который поет на частоте в 52 Гц. У всех обычных китов другая частота, намного ниже. Они просто физически не могут его услышать, для них его голос слишком высокий. И парень понял, что слышит у себя в голове именно этого кита. Одного, конкретного. И что он должен с ним встретиться.

Уизли молчал, неподвижно глядя перед собой. Он едва заметно улыбался, но улыбка была странная — тонкая, будто он очень старался сдержать ее, а она все равно расползалась. Солнце пронизывало темные стекла его очков, и Майкл видел его глаза — крупные, выразительные, с длинными ресницами.

— И этот парень, он начинает действовать, — сказал Майкл. — Он понимает, что не сумеет справиться сам, ему нужно, чтобы ему помогли добраться до цели. И он делает, что ему приходит в голову, всякие странные вещи. Он берет камеру и записывает ролик, где рассказывает, что слышит кита, которого никто больше не слышит. И что ему нужно с ним встретиться. И выкладывает в интернет. Сначала никто не обращает на это внимания — ну, еще один чудик. Его никто не принимает всерьез. Над ним никто особенно не смеется, но все думают, когда видят этот ролик — блин, вот придурок, бывают же такие — ему надо найти кита, который поет ему в голову. Шизик какой-то. И, в общем, этот парень, он понимает, что всем, в общем, плевать. Никому нет дела до него и до его кита. И он понимает, что должен сделать все сам, что никто не придет и не скажет — слушай, друг, меня так проняла твоя история, я тут случайно владелец какой-нибудь корпорации, я дам тебе частный самолет и батискаф, чтобы ты нашел своего кита. А этот парень, он, ну, получает какое-то пособие, ему хватает на еду, может, он даже подрабатывает где-нибудь, может, он, например, художник, продает картинки на стоках.

Он совсем не богач, а чтобы выйти из дома, добраться до цели — нужны деньги. И он решает, что поедет до океана автостопом. Доберется — а там решит, что делать дальше. У него нет никакого четкого плана. И он пишет у себя в блоге, что собирается сделать. Потом, на всякий случай, заводит проект на Кикстартере, потому что слышал, что так можно собрать денег. И вываливает туда все свои планы, сумбурно — у него нет никакого маркетинга, он ничего не знает про рекламу, продвижение — он просто рассказывает, как есть. И этот проект замечает один человек, другой… третий. И они начинают скидываться. Кто по доллару, кто по десять… Сколько не жалко. История начинает расходиться, о нем кто-то пишет, на его проект дают ссылки — и вдруг, неожиданно, история получает резонанс, и на него обрушивается шквал внимания. С ним хотят встретиться, поговорить, взять интервью, сфотографировать. Сначала он пугается, паникует, он в ужасе запирается дома. Но сообщения продолжают приходить, кто-то перечисляет ему двадцатку, кто-то сотню, кто-то тысячу. Он смотрит на это, слышит кита в голове, все отчетливее — и понимает, что не сможет без других людей. Ему придется выйти из дома, говорить с ними, дать им смотреть на себя.

Уизли рассеянно смотрел на горизонт, будто отвлекся на свои мысли. Но стоило Майклу прерваться, как он провернул голову и требовательно спросил:

— Что было дальше?

Майкл перевел дыхание. Рассказывать все это было непросто. В его голове история существовала единым куском, а тут следовало разматывать ее постепенно, хронологически. А она буквально на ходу обрастала деталями, о которых он раньше не думал, и он боялся упустить что-то, сказать — и забыть. Он пожалел, что не предусмотрел захватить с собой карандаш, чтобы на месте записать новые детали.