Майкл поморщился от визгливого тона. Виктория могла говорить нормально, но со своими ассистентками она орала почти всегда. Были они правы или нет — ничего не значило. Она накидывалась на каждую мелочь, будто ей жизнь была не мила, если она не выносила мозг своим девочкам. Майкл допил согревшийся тоник, кинул окурок в банку. Развернулся от окна.

Виктория сидела перед раскладным столиком Хлои, залитая ярким светом от круглых ламп. Пушистое полотенце сползло со спины, открывая колючую цепь позвонков, острые лопатки и костистые плечи. Со спины она была похожа на маленького хищного птеродактиля. Повернувшись к зеркалу, она внимательно разглядывала свою грудь. Крошечная, почти подростковая, та едва выделялась на плоской грудной клетке. Когда Виктория лежала на спине, ее грудь нельзя было найти даже наощупь, только соски и выдавали, что она вообще есть. Виктория накрыла их ладонями, выгнула запястья, изображая выпуклости. Она давно хотела сделать пластику, вставить импланты, но Ларри не позволял. Ему, как продюсеру, было виднее, что Виктории можно делать со своим телом, а что — нельзя.

Хлоя подцепила лицо Виктории согнутым пальцем, повернула к яркому свету, прошлась по нему большой мягкой кистью.

— Хло, — дружелюбно от скуки окликнул Майкл, — поедешь с нами?

— Пошел нахрен! — Виктория мгновенно развернулась к нему, запустила в него деревянной расческой. — Не трожь моих девок!

Майкл легко уклонился от расчески, та врезалась в стекло и отскочила на пол. В дверь кто-то забарабанил.

— Открой! — приказным тоном велела Виктория.

— Открыто! — крикнул Майкл, не трогаясь с места.

— Без карты снаружи не открывается, придурок! Открой!

Майкл с недовольным видом дошел до дверей. В номер юркнула Саманта — второй ассистент Виктории. Одной рукой она тащила на плече пять чехлов для одежды, во второй держала гроздь огромных бумажных пакетов с логотипами модных домов.

— Ланвин дали без бретелек с пайетками, у Хереры чумовой силуэт, чу-мо-вой, я умерла, еще голубое ассимметричное, в пол, и темная слива с укороченным подолом, — затараторила Саманта, промчавшись мимо Майкла. Тот взмахом руки захлопнул за ней дверь.

— Здравствуй, Майкл. Спасибо, Майкл. Как дела? — саркастично продекламировал он и получил в ответ невнятное «привет-спасибо-прости».

— А белое? Белое от МакКуина?.. — требовательно спросила Виктория, вытягивая шею, будто могла увидеть сквозь чехлы. — Ты сказала, что я хочу его?

— Отдали Портман.

— Драная сучка!.. — Виктория грохнула по столику расческой, за которой успела сбегать Хлоя. — Она же тощая, белый вообще не ее цвет!

Майкл равнодушно ушел к удобному квадратному дивану, развалился, положив ноги на столик, опять сунулся в телефон.

Сцену «выбор платья для вечеринки» он видел десятки раз, и ему было глубоко плевать, чем кончится дело. Ему было скучно слушать, как Виктория опять будет ныть, что ей нечего надеть, что туфли жмут, платье не сидит и жизнь не удалась. Он обновил ленту Твиттера, посмотрел видео с енотом и банкой печенья, задумчиво лайкнул. Заглянул в Фейсбук, бездумно пролистал, не читая, чужие посты. По большей части он даже не знал, что это за люди — его аккаунт был замусорен сотнями знакомых, которых он не узнавал ни по имени, ни по аватарке. От скуки он закурил еще одну сигарету. Саманта шуршала пакетами и чехлами, извлекая платья, туфли, аксессуары и какую-то блестящую поебень. У Виктории, как и у большинства звезд, были контракты с модельными домами и дизайнерами. Одни получали бесплатные шмотки, вторые — лишнее упоминание в светской хронике. Хлоя нежно бубнила и ворковала, как голубка над кукушонком, Виктория злилась, Саманта вжикала зипперами.

Майкл недовольно вздохнул, пялясь в бесполезный экран смартфона, и вспомнил, что у него есть еще Инстаграм. С минуту он искал его в телефоне среди папок с приложениями, потом еще минут пять вспоминал пароль. Здесь у него были только свои: друзья и родные. Но он вечно забывал зайти сюда, поэтому все новости всегда узнавал последним.

Красный от загара Бран широко улыбался в камеру на фоне зеленых пальм и сияющего синего неба. У него из-за плеча торчала чья-то рука с красным пластиковым стаканчиком, на щеке сидела жирная белая снежинка, уже подтекающая от жары. Бран жил сейчас в Сан-Хосе, в самом сердце Кремниевой долины. У него там был бизнес — какой-то высокотехнологичный стартап. Майкл много раз пытался понять, чем конкретно Бран занимается, но так и не врубился.

«Ну ты и придурок», — написал ему Майкл, улыбаясь, и лайкнул фото.

Дальше был очередной фудпорношедевр от Томми: серебристая туша форели, уложенная на грубую деревянную доску, окруженная горсткой соли, зернами белого перца, цедрой лимона и эстетскими листиками-веточками. Томми вел кулинарный блог, число его подписчиков переваливало за несколько сотен тысяч, а про его лондонский ресторан писали аж в Conde Nast Traveler. Майкл с Браном постоянно в едином порыве требовали Томми немедленно удалиться из интернета, потому что нельзя показывать живым голодным людям такие вещи, какие показывает он. Майкл проглотил слюну и листнул ленту дальше.

— Я хочу сказать, это была огромная честь — выступать здесь, на этой сцене, с таким потрясающим коллективом, в такой день… в такую ночь, — включилось короткое видео от Эвана. Он был в Сиднее. Новый год там уже наступил, у Эвана нетрезво блестели глаза, он оживленно улыбался и жестикулировал свободной рукой. За его спиной было пространство, заполненное людьми в вечерних костюмах. Они стояли группами и компаниями, фотографировались, вежливо обнимались, пили шампанское из широких бокалов: то ли закулисье Сиднейской оперы, где Эван давал концерт, то ли отель, то ли чей-то дом. Майкл поставил бы на оперу: Эван не любил вечеринки, он вечно сбегал с них раньше времени, чтобы дома влезть в мягкий халат, носки, тапочки и упасть на диван с книжкой.

Жизнь раскидала их. Нью-Йорк, Калифорния, Лондон, Австралия. Кто мог подумать тогда, на пыльном школьном дворе, среди монашек, пособий по безработице, проституток, наркоманов, воров — что каждый из них вырвется в большой мир? Покинет унылый квартал, застроенный коробочными многоэтажками и домиками размером с клетку для крысы. Исполнит мечту. Эван вырвался первым, за ним повезло Томми. Потом подтянулся Майкл. Последним уехал Бран.

Майкл скользнул большим пальцем по сенсорному экрану. Автоматически лайкнул очередное селфи от Сары из тренажерного зала, за ней — фотографию зимнего парка от Виннифред. Пожалел, что самой сестры на фотографии не было — она стеснялась своей буйной рыжины и фотографировалась только в безразмерных вязаных шапках.

А потом…

«Привет, Нью-Йорк!» — короткое восклицание под фотографией сияющей от огней и рекламы Таймс Сквер. Привет — и все, ничего больше, будто на бегу, торопясь, чуть не роняя из рук смартфон. Взгляд Майкла метнулся ко времени публикации. Три часа назад. Всего-то. Сердце пропустило удар, он воровато оглянулся на Викторию. Та, безмятежная, покачивала ногой, пока Хлоя танцевала вокруг с карандашами и кисточками, рисуя Виктории новенькое лицо. Судя по доносящимся до Майкла «эта корова», «да пошла она» и «не у того сосала», речь шла об их общей знакомой. Майкл вытянул из пачки новую сигарету, открыл стеклянную дверь и выскользнул на огромную террассу, пронизанную холодным декабрьским ветром. Аккуратно закрыл дверь за собой, отсекая себя от тепла и женских голосов.

Нажал на «вызов».

— Привет, — выдохнул он, когда на том конце сняли трубку. — Это я. Ты в Нью-Йорке?

— Привет, — равнодушно отозвалась Фабьен. — Да, а что?

— Я думал, ты больше не вернешься в Америку.

Фабьен с хрипотцой рассмеялась. У ее смеха был гортанный французский акцент, бархатный, темный. Мужской голос рядом спросил, в чем дело. Майкл скривился от ревности, шевельнувшейся под сердцем и скользнувшей в желудок, как холодная змея. Вслушался в фон: голоса, звон стаканов, приглушенная музыка.

— Ты не одна? Ты надолго?..