— Долго. Застрял на двенадцати шагах?..

— Не хочу возвращаться, — спокойно сказал тот.

Он казался совсем молодым — двадцать пять, максимум. Почти мальчишка. Кто ему оплачивал участие в программе?.. Родители? Была ли у него девушка?.. Насколько Майкл успел узнать, Уизли не общался ни с кем за пределами клиники. Было ли ему куда возвращаться? Майкл подумал, что в таких ситуациях принято говорить, что жизнь не кончена, всегда есть выход — но он бы соврал, если бы так сказал.

У него самого, казалось, жизнь уже сорвалась под откос. Премьера «Неверлэнда» шла без него. Майкл краем глаза следил за новостями, если случайно на них натыкался: его отсутствие объясняли стрессом, тяжелой работой, последствиями Оскаровской гонки. Зак не стал делать тайны из того, что он уехал в рехаб, но активно давил на то, что Майкл вымотался за последние пару лет: он и правда работал без остановки, так что в основном тон статей был снисходительным.

— У тебя есть друзья?.. — спросил Майкл.

— Нет.

Нет?.. В каком смысле — нет?.. Он с трудом представлял, как это возможно, в принципе. Как можно обойтись без людей, близких людей в твоей жизни? Ведь рядом всегда есть кто-то, достаточно лишь посмотреть пристальнее, чтобы разглядеть. Найдется кто-то с кем зацепишься языком, кто разделит твои мысли, кто захочет тебя выслушать — и кому ты, в свою очередь, в нужный момент постучишь кулаком в лоб: эй, очнись, не твори херню. Вот, посмотри, вот это — херня, ты творишь ее, перестань. Как это — жить без друзей? Как бы он жил, если вы у него не было Брана?.. Томми?.. Эвана, Сары, Дакоты? Каково это — быть одиноким?..

Каково было быть одиноким Джеймсу?..

Майкл вздрогнул, ощутив на коже мороз.

— Я знал одного человека, — сказал он. — Он не умел заводить друзей.

Уизли поднял голову, посмотрел на него темными очками. Майкл опустил плечи. Он не знал, что тут еще добавить. Когда-то знал одного человека. А может, не знал никогда, на самом-то деле. Трахался с ним, а знать — не знал. Он поежился.

— Что с ним стало? — спросил Уизли, поняв, что Майкл ничего не добавит.

— Не знаю, — сказал Майкл. — Просто он всегда был один.

Он закрыл книгу, отодвинул ее в сторону. Подтянул к себе лист бумаги из пачки, лежащей на столе. Взял синий карандаш, начал выводить округлые линии — просто так, бесцельно. Дуги, волны. Маленькие круги.

— Есть три варианта, — сказал Уизли, наблюдая за его рукой. — Все три неправильные.

— Расскажи, — отозвался Майкл, не отвлекаясь от рисования.

— Мы ехали с вечеринки, — сказал Уизли, распрямляя спину и вытягивая руки над головой. — Отмечали мой день рождения. Все были пьяными, машина сорвалась в обрыв на Малхолланд. Водитель не выжил, меня выбросило на камни. Ремень безопасности был непристегнут. Я помню, что застегивал его — похоже, ошибся. Сломал спину.

— А зрение? — спросил Майкл.

Уизли пожал плечами, расслабленно выдохнув.

— С детства был близоруким, стресс и авария усугубили процесс.

Вариант был правдоподобным — но Уизли же сам сказал, что это только чужая теория. Причем, неверная.

— А второй вариант? — спросил Майкл.

— Он скучный, — пренебрежительно сказал Уизли. — Я с детства занимался плаванием, хотел попасть в олимпийскую сборную. На тренировке неудачно прыгнул с вышки, попал на бортик бассейна.

— Вышка была высокая? — с сомнением спросил Майкл.

— Десять метров.

— Ты бы не выжил.

— Да, — подтвердил Уизли. — Это точно. Мне нравится, когда люди пытаются понять, что со мной не так. Правда в том, — задумчиво сказал он, и Майкл услышал в его голове какую-то непоколебимую убежденность, — что со мной все так.

Сквозь темные стекла были видны его раскрытые глаза. Он моргал, глядя куда-то мимо головы Майкла. Майкл слегка заторможенно смотрел на его лицо и волнистый ореол волос. Все время казалось, он его где-то видел, но никак не мог вспомнить — где.

— А третий вариант? — спросил он.

— Ты мне скажи, — предложил Уизли. — Придумай что-нибудь неожиданное.

Майкл смешливо хмыкнул.

— Инопланетяне ставили на тебе опыты.

Уизли весело улыбнулся.

— Да. Что-нибудь вот такое. Я люблю фантастику, расскажи мне про инопланетян.

На следующем часе арт-терапии Майкл осознанно сел рядом с Уизли. Парень нравился ему все больше, и в этой симпатии не было снисходительной жалости, какая иногда возникает к тем, кто слабее тебя. Он не мог воспринимать Уизли слабее. Да, тот передвигался на коляске, потому что не мог ходить, но какая разница, кто как перемещает себя в пространстве? Не это определяет личность, ведь так?

Уизли лепил свои вазочки, как всегда. У него был явный талант. Он лепил каждую будто небрежно, но за этой легкостью явно стояли десятки часов практики и сотни уродливых горшочков, из которых со временем начало получаться что-то изящное.

Обычно на этих занятиях Майкл рисовал. В их распоряжении были краски, маркеры, гелевые ручки, пастель — все, что угодно. Майкл выбрал карандаши. Большую жестяную коробку с карандашами. Это был простой материал, не требующий никакой дополнительной подготовки, для него не нужно было запасаться водой из кулера, салфетками, губками, связкой кисточек. Заточил и рисуй.

Подперев голову кулаком, он рисовал, не стесняясь своего неумения, все, что приходило на ум. Не задумываясь, что получится — отключая рассудок, просто водил рукой по бумаге, меняя цвета, если вдохновение требовало. Потом смотрел, что получалось. Однажды у него получились развалины какого-то замка, поросшие плющом и кустами. В другой раз, решив повторить их, он неожиданно для себя нарисовал возле обвалившейся арки желтую рыбку. Рыбке потребовалась вода, он заштриховал лист синим — и оказалось, что это затопленные руины, увитые водорослями. Почему-то он был уверен, что там должны обитать русалки. Русалку он там и нарисовал, даже двух: одну — огненно-рыжую, с длинным зеленым хвостом, вторую — черноволосую, фигуристую, явно постарше. К ним, наверное, должна была прилагаться какая-то своя история, но историю он не знал.

В этот раз, заняв место рядом с Уизли, он отщипнул часть его комка глины и покатал в руках, согревая. Уизли будто бы не заметил, занятый своими бесконечными вазочками. Майкл бездумно раскатал в ладонях свой кусок. У него получилась неровная колбаса, толстая с одного конца, и он машинально разгладил ее, даже не думая о том, что из этого выйдет. Вышел длинный, обтекаемый силуэт — не то дельфин, не то акула. Майкл выщипнул со стороны хвоста плавники, разровнял их, разгладил, придал форму — и остановился только тогда, когда понял, что для дельфина у этой химеры получился слишком большой хвостовой плавник. Майкл слегка согнул фигурку дугой и посмотрел на нее, подняв к лицу.

У него получился кит.

Майкл повертел его в пальцах. Примерился, как он плывет в волнах.

В голове что-то бродило, какая-то идея. Пока еще смутная, неопределенная. Майкл даже не мог сказать, что она выражалась в словах. Ему просто грезилась темная океанская вода и длинное крупное тело в ней.

Он начал рисовать то, что видел. Огромного кита под толщей воды. Он не считал себя художественно одаренным, так что даже не пытался сделать красиво, гармонично, анатомически правильно, не думал ни о композиции, ни о цвете — просто вынимал образы из головы и клал на бумагу. Одного кита, второго, третьего, десятого… Он рисовал их и перерисовывал, не понимая, чего ему не хватает. Что-то было не так. Что-то не складывалось. То ли кит был не тот, то ли вода не того цвета, то ли рядом не хватало чего-то.

Однажды, задумавшись, нарисовал рядом с огромным китом — человека. Маленького уродливого человечка с ножками-палочками. Дорисовал ему черные ласты. Уставился на него, пытаясь понять, что это значит. Кто он? Что он тут делает? Чего хочет от кита?.. Здесь явно крылось что-то загадочное. Какое-то приключение. Человек же как-то туда попал? И теперь Майклу хотелось узнать — как. И зачем.

Он увлекся всерьез, начал думать, задавать самому себе вопросы — так, как привык, как всегда делал во время работы. Мужчина это был или женщина?.. Определенно, мужчина. Молодой. Красивый?.. Возможно. Или неважно. Не имеет значения, красивый он или нет. Как он там оказался — случайно?.. Это начало истории, это ее конец? Он упал с корабля? Он напуган? Он что-то ищет? Кто-то должен быть рядом? Кто-то ждет его на земле? Он решил утопиться? Он потерялся? Он хочет что-то сказать?..