Женщина склонила голову.

– Ты очень странно выражаешь свои мысли. И твой акцент. Он не французский, не... точно не немецкий. Из какой части Европы ты родом? Мой жених был из Гамбурга.

Мёрдер напрягся.

– Жених? Ты помолвлена?

Ее лицо накрыла печаль.

– Была. Он умер.

Мёрдер испытал облегчение, чувствуя себя при этом придурком.

– Прими мои искренние соболезнования. – Напряжение отпустило его тело. – Могу я спросить, как это вышло?

Она опустилась на стул. Повернулась боком, чтобы присматривать за мальчиком.

– Куда ушла пара?

– Что, прости?

– Мужчина и женщина, которые были с тобой?

Наверху послышался топот, и Мёрдер посмотрел на потолок.

– Наверное, удалились на ночь.

– А. – Она положила руку на рюкзак и встала. – Мне нужно позвонить, хочу передать файлы ФБР.

Нельзя этого допустить, подумал он.

Мёрдер положил руку поверх ее. И электрический заряд тут же взметнулся вверх по предплечью... уходя дальше, в места, которые давно не функционировали.

– Доктор еще не закончила, – сказал он, смещаясь на стуле. – Подождем, когда она она это сделает, вдруг ей что–то понадобится.

Женщина убрала руку. Потерла о свое бедро. Она тоже чувствовала притяжение: в воздухе вспыхнул запах ее возбуждения, эротическая комбинация бергамота и женьшеня пленяла.

Мёрдер хотел больше ее аромата. Он хотел, чтобы его кожа пропахла ею, пока он будет входить в ее лоно, чувствуя, как она ногтями впивается в его спину...

Мёрдер опустил руку под стол и незаметно поправил внезапную и весьма несвоевременную эрекцию в штанах.

– Чему ты улыбаешься? – спросила она.

Удивляюсь тому, что член еще работает.

– Извини. – Он перекинул волосы через плечо. – Так просто.

– Боже, не извиняйся. – Она снова села. – Мне не помешал бы хороший анекдот. Последняя пара дней выдалось тяжелыми.

Хотя забот было предостаточно, он понял, что хочет лишь одного – узнать, какая она под мешковатым синим костюмом. Как будут выглядеть ее волосы, разметавшиеся по его голой груди. Какие звуки она будет издавать, когда он начнет ласкать ее.

Чистое безумие, все это.

Потому что ей придется вернуться в свой мир, без единого воспоминания о нем.

Но сначала он должен достать те файлы, о которых она говорила.

Сложно определить точно, когда мозг Сары начал подавать сигналы тревоги о том, что все – не то, чем кажется... и что конкретно ее смущало.

Но когда она отклонилась вбок в третий раз и посмотрела через коридор, то чувствовала: что–то совсем не так. Наблюдая, как доктор достает стандартный стетоскоп из традиционной врачебной сумки, и прикладывает пластину к груди мальчика... как она измеряет его давление со специальной детской манжетой... проверяет зрачки карманным фонариком... все казалось неправильным.

Доктор и пациент все время говорили, так тихо, что Сара ничего не слышала. И она видела, с каким вниманием доктор отнеслась к ребенку. Женщина была полностью сосредоточена на мальчике, на ее лице застыло сосредоточенное выражение, а тело было повернуто в его сторону.

Но что–то казалось неправильным.

Сара перевела взгляд на своего солдата... просто на солдата, поправила она себя.

– Скорая уже в пути? Они повезут его в больницу?

– Да. Конечно.

– В какую?

– Это частная клиника.

Сара нахмурилась и покачала головой.

– Так, давайте начистоту. Что здесь, черт возьми, происходит?

Военный пожал своими мощными плечами.

– Ты же видишь, его осматривает доктор.

Она подумала о шестикамерном сердце. Странном ОАК. Результаты исследований, указывающих на крепкую устойчивость к болезням, несмотря на ослабленный иммунитет.

Один из первых постулатов, которому учат в медицинском колледже, – когда слышишь стук копыт, не думай о зебре. Другими словами, не считай каждую опухоль злокачественной, в симптомах гриппа не выискивай признаки Эболы, а в кашле – черную смерть.

И этот совет в большинстве случаев работает. Ровно до того момента, когда симптомы действительно не оказываются предвестниками рака или чумы.

Она подалась вперед.

– Этот мальчик давно должен был умереть. Еще два года назад, если найденные мной файлы – из его карточки. Математика не сходится.

И в этот момент доктор вошла в кухню. Это была красивая женщина, с короткими светлыми волосами и насыщенно–зелеными глазами, и она отличалась серьезным подходом к делу. Но было в ней что–то... странное.

Словно она черпала энергию откуда–то...

– Он столько всего пережил, – начала терапевт. – Но он в хорошей физической форме. Не считая... – Она посмотрела на Сару. – В общем, я хочу забрать его для дальнейшего наблюдения...

– Я поеду вместе с ним. – Сара поднялась на ноги. – Я его не оставлю. И кто–нибудь мне объяснит, почему мы сейчас не едем в полицию и медицинский центр?

Доктор посмотрела на солдата так, словно он был ей что–то должен. А потом она сказала:

– Осмотрю Джона перед отъездом.

– Он наверху. – Солдат тоже встал. – Я позабочусь о проблеме.

– О какой проблеме? – резко спросила Сара, когда женщина направилась к лестнице.

– Мне жаль, – прошептал мужчина.

– О чем ты сожалеешь?

Раздались тяжелые шаги по лестнице, и Сара увидела мужчину из пары, обнаженного по пояс и очевидно встревоженного... и он показывал доктору ужасную и воспалившуюся рану на плече.

– Сара? Посмотришь на меня?

Она рефлекторно перевела взгляд на военного... и отшатнулась, увидев его напряженные глаза. И в этот момент виски прошила странная, пронизывающая боль, словно она откусила чересчур большой кусок ледяного мороженого...

– Становится хуже, – услышала она голос доктора издалека.

Разрывая визуальный контакт с солдатом – почему–то это было очень сложно сделать, словно их взгляды образовали осязаемую связь – Сара наклонилась в бок, заглядывая в коридор. Доктор пальпировала его плечо... и она, не успев толком подумать, направилась к ним.

Доктор, казалось, удивилась вторжению... и Сара не стала обращать внимание на реакцию остальных. Ее заинтересовала рана. Она прежде не видела ничего подобного… и, блин, к слову о мерзостях. Первые два слоя кожи почернели, как и края самой раны, протянувшейся от вершины плеча до грудины.

– Вы пробовали антибиотики? – спросила Сара. – Чем лечили заражение?

Когда все уставились на нее, а солдат вышел из кухни, Сара окинула взглядом группу... к которой присоединилась подружка/жена, спустившаяся со второго этажа.

– Простите. – Отступив на шаг, она посмотрела на пациента. – Не хочу лезть не в свое дело, но я – молекулярный генетик. Иммунная система – мой профиль, и меня просто заинтересовала твоя рана. Твое тело, очевидно, сражается с чем–то, и ученый внутри меня хочет выяснить, что это и как ты справляешься с этим.

Она удивилась, когда мужчина поднял руки и показал на языке жестов: «Я получил ранение в бою. Мы не лечили рану антибиотиками, потому что у этой инфекции другая природа».

Подружка/жена прокашлялась.

– Он не настроен сейчас на разговоры...

Сара показала знаками в ответ: «Что это за инфекция?».

Ум – это сексуально.

Но крайне неудобно, когда пытаешься стереть воспоминания из краткосрочной памяти... и отправить владелицу назад в человеческий мир, откуда она и пришла.

У Мёрдера было достаточно опыта в стирании воспоминаний и замене их на другие версии произошедших событий, но еще никогда в процессе его жертва не вырывалась из–под контроля разума, цепляясь за что–то диаметрально противоположное, и тем самым выставляя его вон из своей головы.

Ну, здравствуй, Сара.

И, П.С. ему очень нравилось ее имя.

Они с Джоном переговаривались на языке жестов, а Мёрдер четко понимал, что должен снова забраться ей в голову и не просто закончить начатое, а начать все по новой. Вместо этого он просто стоял как дерево, с удовольствием наблюдая за тем, как она общается с Джоном, плавно двигая руками.