Когда Сара посмотрела на него, Мёрдер чувствовал ответственность за их разлуку. Может, если бы много лет назад он так импульсивно не отправился бы за Хекс... если бы ее родственники не взяли контроль над его разумом ... если бы он не покинул колонию с навязчивой идеей найти ее...

Если бы он не взял на себя ответственность за то, что она сделала с первой лабораторией, если бы он не сделал что–то подобное во второй раз...

Может, Братство разрешило бы...

Какое это имеет значение. Они бы с Сарой все равно пришли к этому моменту, здесь и сейчас.

– Я должен идти, – сказал Мёрдер надломлено.

Они подались на встречу друг к другу и встретились на полпути в поцелуе, который сотряс их души. Потом Мёрдер прижал Сару к груди.

Он пережил много страданий, но все они не сравнятся с этим.

Рассвет пришел в своем зимнем стиле, солнце тихо подступило к горизонту – в противовес летним восходам, которые наступали ярко и с размахом.

Когда слабый свет проник сквозь задернутые шторы в гостиную, Сара повернула голову, гадая, который час. Не то, чтобы это имело какое–то значение.

В районе семи, решила она.

Свет стал еще ярче, но Сара решила остаться на своем месте, на диване, укутанная в покрывало. Она чувствовала, что ноги и плечи замерзли. Но не желала как–то исправлять ситуацию.

Она слышала, как сосед открыл гаражную дверь. Спустя мгновение их седан выехал из гаража задним ходом, сминая шинами замерзшую корку льда. Со своего места Сара не видела улицу, но знала, когда машина проехала мимо ее дома, ускоряясь навстречу очередному рабочему дню.

Кстати, какой сегодня день недели?

Заставив себя встать на ноги, Сара обошла диван и едва не разрыдалась при виде следов, которые оставили диванные ножки на ковре, когда они с Мёрдером занимались любовью.

Она оставила диван на своем новом месте, пусть он и стоял сейчас криво, а ведь в обычное время она бы не стала мириться с асимметрией.

Кутаясь в покрывало, Сара направилась к лестнице, но остановилась у парадного входа. Ее рюкзак лежал возле порога. Очевидно, Мёрдер занес его, а она и не заметила.

Ее подмывало оставить вещи там же, но в итоге она взяла рюкзак и отнесла его на второй этаж. Добравшись до лестничной площадки второго этажа, Сара заглянула в кабинет Герри. Его рабочий стол напомнил ей о вещах, о которых она должна была позаботиться.

Невыясненные вопросы.

Телефонные звонки. Личные вещи, которые нужно было забрать из лаборатории.

А еще ее автомобиль остался на парковке «БиоМеда».

Первое она могла оставить как есть, но машина ей пригодится.

В ванной Сара бросила рюкзак на столик и приняла душ. Наверное, стоит поесть. Но, Боже, это казалось непреодолимой полосой препятствий – что поесть, где найти, да еще бы пришлось жевать.

Очень похоже на работу.

Стоя под струями воды, она старалась не вспоминать, что они с Мёрдером делали в душевой комнате в том медицинском центре. И когда она закончила и вытерлась, она пыталась не думать о том, что только что смыла с себя.

Она постепенно, по крупицам теряла его. Их. Свое счастье.

Ей был знаком этот феномен. После смерти Герри она следила за тем, как все постепенно забывалось. Например, отметила первую ночь, в которую спокойно спала. Первый день, когда ни разу о нем не вспомнила. Первую неделю без слез.

Это повторится и с Мёрдером, воспоминания, которые она не дала ему стереть одномоментно, все равно поблекнут с течением времени.

По крайней мере, они не исчезнут полностью.

Одеваясь у своего бюро, Саре казалось, что она надевает чужие вещи. Расчесав волосы и завязав их в хвост, она видела незнакомку в зеркале. А потом она села на кровать, чтобы воспользоваться стационарным телефоном и не смогла вспомнить многоканальный номер «БиоМеда».

Как выяснилось, все не так уж печально. Она умудрилась вытянуть из памяти цифры спустя несколько попыток, но ей ответил автоответчик.

На своей голосовой почте Сара не обнаружила ничего интересного. Коллега из Стэнфорда хотел встретиться с ней, и речь не о поддержании старых связей. В его лаборатории открылась вакансия.

Стоит рассмотреть это предложение.

Прежде чем выйти из своей комнаты, Сара подошла к рюкзаку и решила опустошить его на случай, если придется забирать личные вещи с рабочего места. И наверняка ей полагалось выходное пособие.

Кто знает. И не все ли равно.

Расстегнув молнию, она...

Из рюкзака повеяло запахом Мёрдера, этим чудесным пряным запахом, и Сара заморгала, когда к глазам подступили слезы грусти. Спустя целую минуту она смогла приступить к распаковке, и достав свои вещи – рубашку и брюки, свитер и бра...

– О... Боже... – выдавила она.

Она протянула дрожащую руку и достала длинную косу.

Черно–красные волосы, перевязанные с двух концов кожаной тесьмой.

Красивые волосы Мёрдера.

Скользя руками по тяжелой копне, Сара рухнула на пол, свесив голову. Он отрезал их для нее, осознала она.

Мёрдер хотел оставить что–то большее после себя, раз они не могут быть вместе.

Эти слезы просто так не сморгнешь, и, прижав к сердцу драгоценный подарок, Сара прикоснулась к кулону на шее. Талисман и волосы – все, что осталось от него.

Она плакала пока, казалось, ее сердце не разбилось надвое.

На чердаке дома Элиу Рэтбуна пахло по–прежнему.

Когда Мёрдер сел за деревянный стол, его единственным товарищем была одинокая свеча в старинной подставке, что ровно горела перед ним. Небольшой огонек не двигался, испуская идеальной сферой желтое сияние.

Мягкий свет напомнил ему о созревшем одуванчике, нежном и пушистом.

Он слышал, как люди двигались под ним. Хлопали двери. Раздавались голоса. Шаги. Тот факт, что сейчас было время их активности, что дневные часы составляли основу их человеческих жизней – служил напоминанием о пропасти между двумя расами.

В их с Сарой случае эту пропасть не пересечь.

На старой деревянной панели стола лежала дешевая ручка, и он взял ее в руки. Синие чернила, пластмассовый корпус с логотипом стоматологического кабинета в Вирджинии. Ее забыл кто–то из гостей, и с ее помощью Мёрдер подписал бумаги по требованию Рофа.

Гости часто так поступали... оставляли какие–то вещи, случайно забывали, спеша вернуться к своей привычной жизни после короткого отдыха. Несколько пластмассовых коробок для забытых вещей стояли под стойкой администратора, там они хранились на случай, если владельцы начнут искать свои солнечные очки, очки для чтения или зрения. Свитера. Носки. Каппы и прикусные валики. Ключи. Ремни. Книги.

Он всегда велел людям, что работали на него по найму, отправлять вещи владельцам, даже если почтовый тариф окажется дороже возможной стоимости самого предмета.

Будучи изгнанником из места, которое он считал своим домом – из Братства Черного Кинжала, он всегда сочувствовал забытым вещам.

Смотря на пламя свечи, Мёрдер представил лицо Сары, используя возможности своей памяти по максимуму, от изгиба ее губ и бровей, линии носа, чудесной родинки на щеке. Он ни разу не видел ее с макияжем. Красивой укладкой. Одетую по никому ненужной моде. Она никого не строила из себя, была собой, и за это он любил ее еще сильнее.

Но что бы произошло с ними в будущем, учитывая, насколько продолжительность его жизни превышает ее? А ее семья? Он знал, что ее родители умерли... она рассказала о них в один из тихих дневных часов... но у нее же были друзья. Дальние родственники. Знакомые.

Пока его разум перебирал всех, кого бы ей пришлось оставить, Мёрдер понимал, что он пытается свыкнуться с реальностью, в которой им не суждено быть вместе.

Большая потеря, как и смерть, требует времени, чтобы ее осознать. Мозгу нужно привыкнуть к отсутствию Сары, к была–рядом–но–сейчас–нет.

Эмоции, в конце концов, бывают настолько сильными, что искажают реальность... нет, скорбь не способна воскресить умершего, скорее горе может обострить воспоминания до такой боли, что получается воссоздать яркий образ утерянного, к которому можно прикоснуться... обнять.