Мектатор здоровался, изредка останавливался, дабы перекинуться парой формальных фраз. Не торопясь, он старательно вел Мору под руку, позволяя её прочувствовать здешнюю атмосферу. В воздухе витали ароматы дорогих духов, пахло ореховым маслом.

— Вы не устали? — как бы невзначай спросил толстяк, когда они оказались у стены.

— Нет. Я хотела бы поговорить с Квинтом или со старейшиной Анком.

От пестрого одеяния толпы рябило в глазах. Каждый считал своим долгом перещеголять другого. Расшитые драгоценными камнями линумные плащи, белые тоги с пурпурными полосами, черные палии. Некоторые из чиновников явились в галерею в теплой одежде: сапоги из толстой кожи, уплотненные штаны, серебряные лорики, накидки с длинными рукавами.

«Как будто на празднике».

— Квинта я видел недавно, но он ушел наверх, — сказал Мектатор, кивнув очередному министру. — Старейшина Анк так и не вышел из покоев Владыки со вчерашнего анимама. Как и лекари.

Он довел Мору до стены. Мителла, низко опустив голову, стояла в двух шагах от них. Боязливо оглядывалась, вздрагивала от каждого громкого смеха. Было видно, как ей некомфортно.

— Есть какие-то новости?

— Да, Мора, — ответил толстяк. От ближайших чиновников их отделяло несколько эмиолиусов. — Сегодня должен состояться совет. На некоторое непродолжительное время все правление переходит в руки старейшины Анка. Многие этим недовольны, но выбора-то все равно нет. Уверен, будь сейчас глава Димир жив, никто бы и вякнуть не посмел против.

— А Безымянный Король?

— Мора, мне немногое удалось выбить из Квинта, — сказал толстяк. — Говорит, Владыка чувствует себя лучше. Но как обстоят дела в действительности — не знаю. Я собираюсь в скором времени с Квинтом отправиться на склады. Мы должны всё проверить.

По галерее прокатился звонкий смех. Трое ребятишек выбежали из кухни и рванули в сторону лестницы на первый этаж. Не веря своим глазам, Мора узнала в одном из проказников Исхака. «Не может быть».

— Опять сын прокуратора ворует из кухни, — заметил Мектатор. — Уже не в первый раз. И, похоже, втянул кого-то еще.

— Вы так спокойно говорите, — сказала Мора, наблюдая затем, как троица скрылась в арке.

— Семья Тиберия находится в замке на особом положении. У Доминика, сына прокуратора, нет нужды воровать. Он волен попросить что угодно. Однако слишком непоседлив. Постоянно попадает в неприятности. Мне даже пришлось приказать поварам не трогать мальчишку, даже если сильно напакостит. Например, три анимама назад Доминик высыпал два пондуса соли в суп для прислуги.

Мора до сих пор не могла поверить, что увидела Исхака. Ей казалось, он сильно переживал из-за раны Безымянного Короля. «Но он же ребенок! Сколько ему? Восемь-девять?»

— Наверное, скоро приму меры, — сипло сказал Мектатор. — Наши склады с едой полны, но не безграничны. Не знаю, сколько придется жить без поставок с Юменты…

Он задумался, глядя на толпу. Затем, встрепенувшись, повернулся к Море.

— Ладно, не будем пока думать об этом. Вам уже полегче?

— Да, намного. Мне стоит сказать Мителле спасибо.

Она не сразу осознала, что не может оторваться от темно-коричневых глаз толстяка. «Почему он мне помогает? Ради чего?» Из памяти всплыла фраза Тита: «в Венерандуме бродит бог».

— Это глупо, — ненароком озвучила свои мысли Мора.

— Что, простите? — спросил Мектатор.

— Нет, ничего. Я разговариваю сама с собой.

Движения толстяка лишь казались неуклюжими. На самом деле в них сквозила неестественная грация хищника. «Вспомни лекаря Сертора, дура. Такой же пухлощекий, с дряблой бледной кожей, такой же вонючий… Притворялся добреньким, ухаживал, пока валялась в кровати. И в итоге? Предал, даже не моргнув глазом!»

Мора растянула губы в широкой улыбке. Пусть думает, что она ему доверяет. В конце концов, ни на одного мужчину нельзя положиться. Ими управляет лишь желание всадить ей по самые гланды. Как бы толстяк не распинался, как бы не лебезил, нельзя терять бдительность.

— …в скором времени нас впустят к Владыке, — распинался Мектатор.

Мора не слушала, погрузившись в свои мысли. Похоже, зря спустилась на первый этаж. И о чем только думала? Уж её-то точно не впустят к Безымянному Королю, даже если упадет перед дверью, порвет одежду и будет рыдать. Все эти министры обладали куда большими привилегиями, чем какая-то дочь бывшего прокуратора. Видят дагулы, о смерти Безымянного Короля она узнает самой последней.

Уже собираясь возвращаться в свои покои, Мора приметила, как в галерею вошел новый министр. Его лицо словно высекли из камня, глаза смотрели холодно и оценивающе. Даже теплый плащ не мог скрыть мускулистую фигуру. На широких плечах лежал снег. Длинная седая борода ниспадала на бронзовые пластины, наложенные поверх кольчуги.

Громыхая тяжелыми сапогами, министр подошел к толпе, бросил сердито:

— Опять эта сумасшедшая стоит у входа. Сколько подобное придется терпеть? Не обойти ведь, сразу кинулась на меня и повисла… Бормочет ерунду какую-то, плачет. Противная баба.

Мора непонимающе уставилась на Мектатора. Тот, пожевав нижнюю губу, огляделся, словно боялся, что его услышат.

— А вы ведь не знаете, да? — спросил толстяк.

— О чем? Ну, не томите же! Вы умеете говорить прямо?

— Боюсь, вам не понравится, Мора. Как я знаю из достоверных источников, вы дружили с Дуа…

Мгновенно всё поняв, Мора направилась к выходу из галереи.

— Постойте… — возразил было Мектатор, но она даже не посмотрела в его сторону.

«Дуа стоит у входа в замок!»

Колени дрожали, каждый шаг давался с трудом. Наверняка все взоры министров сейчас устремлены в её сторону.

«И наплевать».

— Хозяйка! Хозяйка, подождите!

«Догонит».

— Да постойте же!

Мителла перехватила её уже в приватном зале. Двое палангаев из числа тех, кто остался на поверхности, пока Безымянный Король со своими отрядами спускался в Юменту, охраняли массивные костяные ворота. Оба были в кожаных штанах, кольчужных доспехах и тяжелых сапогах. Из-за плеч выглядывали древки копий.

— Госпожа, вам нельзя на улицу.

«А ты мне запрети!»

— Мителла, я делаю, что хочу!

Рабыня вскинула руки, не давая пройти Море.

— Позвольте хотя бы объяснить, хозяйка!

«А не желаешь ли получить тростью по голове?»

В душе кипела злость. Она совершенно не понимала в происходящем!

Мора остановилась, тяжело вздохнув. Скептически оглядела Мителлу и буркнула:

— Ну объясни.

— Госпоже Дуа нельзя входить в замок по приказу Безымянного Короля! Если она окажется здесь, то её сына Зайна ждет наказание. Разве вы забыли…

— Я ничего не забыла, — перебила Мора. — И прекрасно помню, что сделал Владыка со знатными прокураторами! Но ведь Дуа Нокс сейчас мерзнет на улице. Ради чего? Она лишилась земель в Юменте, но обладает прежним уважением!

— Это её сознательный выбор, — парировала Мителла. Она сжалась, словно действительно боялась удара тростью. — Каждый анимам госпожа Дуа приходит к воротам замка и стоит там. В любую погоду.

— Да она всего лишь хочет увидеть сына!

Силы разом покинули Мору. Действие живительной настойки рабыни прекратилось, и на спину словно рухнула гигантская плита. Хотелось закрыть глаза и оказаться у себя в покоях. Сидеть в мягком кресле до тех пор, пока воины Гектора не начнут штурмовать Венерандум. «И чего я добиваюсь? Разве Дуа заслужила моего уважения? Я ведь, наверное, должна радоваться, что давний враг семьи так низко пал».

Вот только семьи Марциалов уже не существовало.

— Мителла, я понимаю твое волнение, — сказала Мора. — Но я не могу — в отличие от всех этих чванливых дураков в галерее — игнорировать чужое горе. Только не после случившегося. Я сейчас прикажу открыть ворота и приведу Дуа к себе в покои. И начхать на остальных. Безымянный Король не узнает, а старейшине Анку наверняка наплевать.

— Так нельзя, — испуганно прошептала Мителла.

— Я просто напою Дуа горячей ореховой настойкой. И всего лишь. Если кто-то будет против, то ты сваливай вину на меня. Мол, эта взбалмошная дочь… Марциалов приказала мне нарушить слово Безымянного Короля. Хорошо?