Слуга часто закивала и отошла в сторону.

— Ты мне поможешь? — спросила Мора.

Та молча кивнула, бросая опасливые взгляды на стражников.

«И славненько. А то я уже решила выбить из тебя всю дурь моей тростью».

Вскинув голову и надменно выпятив подбородок, как учил её дед, Мора направилась к воротам. Палангаи, конечно же, не подали и вида, что услышали перепалку между дочерью прокуратора Мартина и слугой, хотя их отделяло всего пять-шесть эмиолиусов. Они по-прежнему смотрели куда-то в одну точку и не обращали внимания на происходящее в приватном зале.

— Откройте ворота, — приказала Мора как можно спокойнее. Но голос все равно предательски дрожал. — Я желаю пообщаться со знатным прокуратором Дуа Нокс в своих покоях.

«Они будут игнорировать меня. Словно я никто. Ничего не получится…»

Однако палангаи, переглянувшись, выполнили её приказ без слов. Раздался скрип, тяжелые створки ворот медленно распахнулись, и открылся вид на засыпанный снегом Венерандум. Вдали, на городской стене, вереницей полыхали жар-камни. По правую сторону от Моры прижимались к королевскому замку небольшие каменные домики, по левую — высились постройки старейшин.

А напротив главной лестницы сидела на коленях Дуа Нокс. Роскошные теплые одеяния скрывали её некогда стройную фигуру, но было видно, как знатная прокураторша горбится словно под неподъемной тяжестью. Её глаза на бледном обветренном лице казались огромными и страдальческими.

— Встаньте, Дуа, — сказала Мора как можно громче. Из-за ворвавшихся в зал ледяных порывов ветра, она тут же замерзла, — и пойдемте ко мне в покои. Кажется, вы вдоволь настрадались.

— Скоро его приведут? Скоро?

Мора поерзала в кресле, пытаясь сесть поудобнее. Уколы боли в нижней части спины не прошли, но, по крайней мере, не доставляли сильного дискомфорта. Она поправила трость у стола, чтобы та не упала, взяла глиняную кружку и отхлебнула ореховой настойки. Нёбо тут же обожгло.

— Расслабьтесь, Дуа, всё будет хорошо.

— Откуда вы знаете? Если меня поймают в замке, то беды не миновать. А я не хочу…

— Расслабьтесь, — спокойно повторила Мора. — Лучше попейте. Мителла приведет Зайна, можете даже не волноваться. Я человек слова. Сейчас нет никому дела ни до вас, ни до меня.

Дуа бросила на неё неуверенный взор, отпила из кружки. Кажется, ей было некомфортно сидеть на кровати: она то и дело пыталась облокотиться спиной о стену, но ширина постели не позволяла ей это сделать. Поэтому приходилось ютиться на краю.

— Как давно вы стоите на коленях перед замком? — спросила Мора.

Скривившись, словно укусила кислый плод, Дуа отхлебнула ореховой настойки. Руки её дрожали.

— Я не хотела бы говорить…

— Почему?

— Это унизительно, Мора. Мне, наверное, не стоит перед вами признаваться в подобном, но я мечтаю о смерти Безымянного Короля. Такой человек не заслуживает ни трона, ни жизни!

«Как неосмотрительно».

— Только не говорите об этом никому в замке, — сказала Мора, хмыкнув. — Иначе действительно беды не миновать.

— Вы ничего не… — Дуа осеклась. Страх в её глазах сменился презрением. — Ничего не знаете о всех моих страданиях! Я больше ничего не боюсь!

Ароматические палочки, расставленные на стенах комнаты, источали приятные запахи мёда хунфусе.

— Да ну? — скептически заметила Мора. — И поэтому вы так трясетесь? Не от страха, а от холода? В моих покоях тепло, дорогая. Вы согреетесь. И к тому же не стоит говорить тут о страданиях. Боюсь, вы даже не осознаете, насколько сильно ошибаетесь. Всегда можно сделать еще больнее, уж поверьте.

Она кивком указала на трость. «Вот уж я знаю толк в мучениях. Проверила на себе…»

— Простите, Мора, — сказала Дуа бесцветным голосом. — Я совсем не подумала, что могу вас обидеть. После потери сына превратилась в старую развалину.

И это было правдой: её длинные волосы блестели серебром, некогда широкие плечи обвисли от собственной тяжести. Лицо потемнело от ветра и морозов, нездоровую кожу исполосовали морщины. Даже зеленые глаза потускнели.

«Я бы её не узнала, если бы встретила».

— Вы не потеряли сына, — поправила Мора. — Он жив и здоров. И неважно, что вы не можете его увидеть. Главное: есть надежда. Безымянный Король смилостивится и отпустит мальчика.

Дуа покачала головой.

— У моего Зайна больше нет уха? Понимаете? Уха! К тому же нашу семью опозорили и лишили всех земель и привилегий. Если бы только Гиясуддин был жив…Он бы никогда не позволил случиться подобному.

«Ты же сама полезла в петлю! Зачем было плести интриги с Акифом Дахма?»

— Верьте в лучшее, — сказала Мора. — Сейчас Мителла приведет Зайна, вы поговорите и…

— А дальше? — перебила Дуа. — Вернусь к себе домой? Да это даже домом нельзя назвать! У меня нет ни слуг, ни охраны. В комнатах всегда холодно и сыро. Готовить и убирать приходится тоже мне… Какой позор! Мне даже не позволили вернуться в фамильный особняк, так как его заняла семья прокуратора Тиберия!

Мора промолчала, наблюдая за тем, как вода плескалась в кружке.

— Я в последнее время часто вспоминаю прожитые хакима, — продолжила Дуа, отхлебнув ореховой настойки. — Пытаюсь понять, что же сделала не так. И знаете… мне очень не хватает Гиясуддина. Его улыбка… Это даже не выразить словами! Я таяла от его улыбки. Он был всегда так нежен со мной. Никогда не повышал голос. Нет, мой муж не был размазней… Простите, я говори сумбурно.

— Вовсе нет, — сказала Мора. — Продолжайте.

— Я не должна была отправлять его на дуэль с твоим отцом Мартином! Великие дагулы! Да мне вообще не стоило лезть во все эти интриги. Но моя мать постоянно уверяла, что мы не можем проглотить оскорбление Марциалов. Что мы должны отомстить. Что пусть Гиясуддин подавит в себе свое безродное прошлое и станет главой дома Ноксов…

«Ты все-таки понимаешь свои ошибки». Мора почувствовала, как к горлу подкатил противный ком. В глазах защипало. Пришлось положить кружку на колени, чтобы бывшая хозяйка дома Ноксов не заметила, как дрожат её руки.

— Я думала только о своей репутации, а не о сыне. — Дуа протерла лицо, глянула на ладонь. Ладонь была мокрая. — И к чему в итоге пришла? У меня нет больше ни титула, ни денег. Я даже сына не могу увидеть, когда захочу! Пойми, Мора, я не жалею себя. — Она неожиданно перешла на «ты». — Мне абсолютно наплевать, хотя может показаться обратное. Я думаю о сыне! Зайн обречен на нищенское существование из-за своей матери! Уверена: Гиясуддин не позволил бы себе лезть в интриги с домом Дахма. Он всегда думал о своём ребенке. Иногда больше, чем обо мне.

Мора вытерла тыльным рукавом кофты слезы. Она не ожидала подобной исповеди от бывшей подруги.

— Не надо было тогда тебя отпускать на пире домой, — сказала Дуа. — Возможно, не случилась… не случилась бы такая беда. Твой дед никогда не отличался добросердечностью. А я ведь знала, что тебя ждет наказание. Но не думала о таком…

— Всё уже в прошлом, Дуа, — прошептала Мора, тяжело вздохнув. Голос был хриплым. — Мне хочется верить, мы остались подругами.

— Конечно, дорогая! Я всегда жду тебя в своей доме! Правда, такой милой девушке не понравится там.

Мора махнула рукой.

— Прекратите! Мы обе пострадали из-з своего имени. Так давайте же попытаемся исправить ситуацию.

Повисла тишина, нарушаемая лишь слабым шипением жар-камней. Скрипнуло кресло под весом тела Моры. «Я не должна верить Дуа. Только себе. Иначе снова попаду в ловушку. Возможно, весь этот спектакль разыграли специально передо мной. Ах, бедный мертвый Гиясуддин! Ах, Зайну отрезали уху! Всего лишь слова… Но что можно получить от меня?»

Ответ пришел сам собой: влияние на Безымянного Короля. Дуа наверняка знает о том, где Мора лечилась по приказу Владыки… В её фамильном особняке.

«Глупости. Я накручиваю себе. Нокс не могла знать, что я выйду к ней».

Дверь открылась, вошли двое.