— Сколько ты собираешься наверху пробыть? — спросил Теш.

Я бросил взгляд вниз. Нас разделяло уже несколько эмиолиусов.

— Не знаю. Сколько сил хватит!

Сосредоточился на подъеме. Сейчас главное не опускать глаза, иначе голова закружится. Было стыдно признаться перед группой, что я до ужаса боюсь высоты. Приходилось каждый раз перед подъемом заставлять себя усиленно карабкаться. Но там, на самой вершине, все же смотрел вниз и…

Сердце учащенно забилось. Мысленно обозвал себя дураком.

Блоки были вбиты через каждые сто эмиолиусов. Всего — пять совершенно независимых друг с другом блоков. Достигая определенной глубокой выемки в стене, я сменяю одни лямки и ремни на другие — и тем самым сменяю блоки. Главное ребятам подавать сигналы, чтобы они хватались за другую веревку. Вообще можно было бы обойтись и одним колесом с желобом, но тогда приходилось бы каждый раз самому подниматься на вершину разлома. А так всегда есть запасной блок, который в случае чего можно поменять.

Стоило признать, что без Терифа группа бы не выжила. Его интеллект рождал новые приспособления, оружие и механизмы с такой скоростью, как даген — детенышей. Парень фонтанировал новыми идеями, делая нашу жизнь лучше и проще. И если кто заслуживал стать руководителем группы, то только он.

Я зацепился за выпирающий камень, подтянулся.

Даже треклятый канат придумал Териф. Во-первых, пришлось изрядно попотеть, чтобы найти нужный материал. Линумный лист должен быть мясистым и достаточно молодым. Я облазил не одну пещеру, прежде чем удалось разыскать необходимое растение. Во-вторых, волокна листа скручиваются особым образом и хранятся при определенных условиях. Если положишь заготовку в слишком сырое место — всё сгниет. Если в слишком сухое — трос порвется от малейшего веса.

Но у Терифа голова работала лучшее остальных. Его методы скручивания линумных волокон и хранения материала позволили сделать достаточно прочные канаты.

Наконец, показалась небольшая дыра наверху. Я вытащил из внутреннего кармана куртки крошечный жар-камень, заставил его вспыхнуть и тут же погаснуть. И так несколько раз.

Я завис в воздухе, затем взобрался в дыру, снял лямки и ремни, а затем нащупал в сумраке другой комплект. Первый блок выдержал. Осталось еще четыре.

Вообще идея добывать глину в трещине принадлежит, опять же, Терифу. В пещерах её слишком мало, а та, что есть — неоднородна. При обжиге в печи брикеты практически всегда взрывались. Поэтому я и решился найти нужную глину на вершине разлома. Сколько сомнений у меня тогда было — не счесть. Эта затея казалась рискованной. Никто раньше не поднимался на такую высоту. Да и наверху глины могло и не быть.

Однако все получилось.

Я натянул новые лямки, дал знак парням. Прошло несколько десятков ударов сердца, пока великан и Сиф развязали веревку нового блока и принялись её тянуть. Подъем вновь продолжился. Мое дыхание слабым эхом разносилось в чернильной тьме, пальцы сводило от напряжения.

Ничего-ничего… Крепче буду.

Чем сильнее боль жгла разгоряченные мышцы, тем легче мне думалось. Оно и неудивительно: столько раз уже взбирался, запомнил каждый камешек, каждую трещинку. С горечью осознал, что людям нужна новая масштабная цель. Такая, которая бы вновь заставила стремиться жить. Сто пятьдесят хакима — большой возраст. Мы уже давно переступили ту черту, отделявшую нас от простых смертных. Приходилось заставлять себя работать. И прежде всего — следить за временем. Я с ужасом понимаю, что чем старше становлюсь, тем сильнее путаюсь в анимамах и менсе.

Как же сейчас необходим бог…

Сменив четыре блока, я с упоением жду того момента, когда окажусь на месте. Боль в мышцах уже не чувствуется. Подул ледяной ветер. Онемели ноги, хотя надеты теплые кожаные сапоги с несколькими волосяными подкладками. Териф говорил, что здесь, на вершине, так холодно из-за огромной толщи льда, что закрывала расщелину от поверхности.

Наконец, забрезжил огонек последнего жар-камня. В этот раз подъем обошелся без происшествий. И хотелось надеяться, что после того, как добуду достаточно глины, смогу добраться до Дома.

Подтянувшись, я взобрался на небольшой каменный выступ. Полежал некоторое время на холодных камнях, отдыхая. Из губ вырывались клубы пара, я подышал на онемевшие пальцы, покрутил кистями. Когда стало немного лучше, я с помощью жар-камня дал сигнал парням.

Сняв ремни, вытащил кирку, нацепил варежки и, пригибаясь, полез в дыру. Каждый раз, ныряя во тьму, боюсь, что сейчас выпрыгнет червивый и начнет терзать меня. Однако пламя разогнало сумрак, и я успокоился. Никого. Странно, что твари, несмотря на интеллект, никогда не нападали на людей в расщелине. Казалось бы: нет ничего проще устроить засаду здесь.

Положив жар-камень у ног и взмахнув киркой, принялся выдирать из стены ледяные куски глины. Работалось тяжело: требовалось хорошенько бить, чтобы отколоть хотя бы кусочек отвердевшей земли. Все усугублялось тем, что не мог встать в полный рост — приходилось пригибаться. От такой позы уже в скором времени заныли спина и ноги.

А ведь глину потом еще надо будет разморозить, превратить в кашу… Дабы не думать о работе, переключился на мысли о странном сне. Этот сон повторялся в одно и то же время — в первый анимам каждого менсе. И обладал удивительной реальностью. Снилось, что я смотрю глазами Безымянного Короля. Вокруг меня простираются огромные лабиринты улиц Нижнего Города, изъеденные глубокими норами. В воздухе пахнет гарью и кровью. Я, облаченный в сияющий черный доспех, падаю на колени и плачу.

Мое сердце сжимается от боли, а тоска настолько глубока, что хочется выть. Вокруг царят смерть и разрушение. Каждый анимам гибнут сотни людей в битве с кихсо, червями Универса.

А мне надоело видеть эту боль. И потому решаюсь на крайний шаг: отдаю свою сущность, чтобы прекратить бессмысленное кровопролитие. Я кричу, раздирая глотку Словами Бога. И прежде чем погрузиться во тьму, вижу, как монстры вопят от боли и, обожженные моей душой, сгорают в очищающем пламени. Вижу, как норы исчезают на теле города. Универс проиграл. Больше он не будет терзать моих людей. А дальше — я проваливаюсь в черноту. Настолько древнюю, настолько глубокую и страшную, что даже мое божественное сознание не выдерживает…

Очередной кусок глины отвалился под ударом кирки. Да уж, странный сон. Похоже, в Мезармоуте действительно что-то случилось. Серьезное ли? Возможно. Не знаю. Я взывал к богу, что привел нас к Дому, но он молчит. Удивительно, но после того, как мне и группе стал сниться этот сон про Безымянного Короля, червивые вообще практически перестали нападать на нас.

Ладно, перерыв. Я бросил кирку и вышел из дыры, блаженно потягиваясь. Наконец-то удалось встать в полный рост. Хрустнув суставами шеи, плюхнулся на каменный выступ и свесил ноги. Надо думать о более насущных делах, а не о странном сне. Проблем и без того хватает. И самая главная из них — нежелание людей жить. Нужно поставить перед ними масштабную цель.

Какую?

Взор непроизвольно зацепился за глыбы льда над головой.

Кажется, я знаю…

Она любила приходить сюда. Здесь все преображалось и словно принадлежало другому миру. Шифра больше не знала подобных мест. А она облазила тысячи пещер. Нигде не было так спокойно как тут. Достаточно далеко от Дома, чтобы никто из группы не смог её найти, достаточно просторно, чтобы не чувствовать себя словно в клетке. И главное — достаточно красиво, чтобы мечтать. Она сейчас как никогда нуждалась в отдушине. И это место помогало ей обрести внутреннее равновесие.

Шифра села на холодный камень, усилила пламя жар-камня. Из тьмы вынырнули стены пещеры. Они были неоднородными, тут и там виднелись дыры и трещины, походившие на провалы глаз и ртов невероятных существ. Эти существа не только бдительно следили за ней, но и шептали, чтобы она не покидала их. Порой Шифра действительно слышала вкрадчивый шепот, но старалась не придавать этому особое значение. Все из-за усталости. Мало сна, много работы — вот и чудилось.