— Кто это был? — спросил он. — Ну…

— Я понял, — перебил прокуратор. — И я не знаю. Универс, скорее всего. Треклятый Актеоун был прав.

Хотелось лежать вечность. Онемение от холода медленно растекалось по телу, и боль сменялась легким покалыванием. Мысли по-прежнему еще не удавалось собрать после случившегося. Тиберий просто валялся на санях, позволяя стуже забрать его.

«Так легко я не сдамся. Еще поборемся».

С этими мыслями он поднялся и на непослушных ногах направился к гигантскому провалу.

— Ты куда? — спросил кудбирион.

— Пойду гляну, что осталось от дагула.

К лапе ящера никто не подходил, все делали вид, что её не существует. Огромный кусок чешуйчатой плоти был болезненным напоминанием недавней короткой битвы… Прокуратор застыл в трех шагах от него не силах больше двинуться. Дыхание замерзало прямо на губах, облачка пара были белыми и густыми, мгновенно превращались в поблескивающие льдинки.

По левую сторону зиял обрыв, над которым по-прежнему клубился сизый дым. До того молчавший внутренний голос принялся уговаривать подойти поближе к провалу, сделать один страшный шаг в пустоту и…

«Нет».

Ветер в ущелье усиливался, бил в правое плечо. Слезы застили глаза, пришлось их убрать тыльной стороной ладони. Тиберий было сделал шаг к лапе, когда чудовищная боль пронзила спину. Он вздрогнул и опустил голову. Из груди торчало острие клинка. Кровь стекала по плащу тоненькой струйкой, хотя по ощущениям казалось, что внутри теплых одежд уже плескалось озеро. Голова закружилась от страха, колени подогнулись, и Тиберий упал на снег.

Перед ним стоял кудбирион, сжимая двумя руками эфес длинного меча. Его глаза ничего не выражали, а лицо было строгим и надменным.

Корчась от боли, прокуратор попытался отползти и позвать на помощь. Какого же было его удивление, когда он увидел, что палангаи столпились у самых больших саней и молчаливо наблюдали за его мучениями. Никто не собирался к нему подходить. Мало того: солдаты хищно скалились.

— За что? — прошептал Тиберий, закашлялся и выплюнул сгусток крови. Жжение в груди усиливалось со страшной силой.

Кудбирион сунул испачканный меч в ножны и бросил:

— Тебе привет от Авлы.

«Что? Неужели…»

— Постой… ты же не можешь… Немер-р-рий… За что?

Бывший друг не ответил, развернулся и жестом приказал палангаям собираться.

Тиберий чувствовал, как силы покидали его. Сколько не пытайся зажимать рану — кровь не остановить. И страшное осознание того, что он сдохнет в ледяной пустыне придавило мраморной глыбой. Он глядел на звезды, а перед мысленным взором вновь и вновь появлялся Немерий с мечом.

«Авла-подговорила-убить-меня-Авла-подговорила-убить-меня-Авла-подговорила-убить-меня», — крутилось в голове.

Умирать не хотелось. К тому же так глупо и от руки лучшего друга. Тиберий тихо заплакал, мучаясь от боли в груди. Внутри себя он ощутил бездонную пустоту. Ведь если сейчас погибнуть, то кто спасет его детей? Кто защитит их от лжепророков? И тут же перед глазами возникли Гименея, Доминик и маленький Луций. Они улыбались и тянули к нему руки.

«Я ведь обещал привезти камешек из ущелья…»

Отхаркивая кровь, Тиберий нащупал под рукой что-то холодное и гладкое. Поднес к глазам. Камень. Откуда?

«Неважно. Возможно, червь притащил из глубин земли».

Он крепко сжал находку. Сознание уходило. Слышались возбужденные голоса воинов, но слов не получалось разобрать. Монотонный гул…

Боль уходила. «А значит, скоро я смогу подняться и догнать треклятого ублюдка Немерия. Я снесу ему голову».

Только надо поспать.

Немного отдохнуть. Перед решительным броском.

«Я не умру».

Не.

Умру…

Юмента, балкон театра

На балконе свежо, пахнет кожей и ароматическими маслами. Я-первый положил руки на бронзовые перила, ощутил холод металла. Мне нравится находиться здесь. Нижний Город лежал, как на ладони. Толпа внизу гудела, шумно праздновала. Я попросил охранников не трогать людей. Великий Пир еще не окончился. Вдали красовался колосс перехода их Юменты в Венерандум. Отсюда он кажется безупречным. Черный мрамор поблескивал в свете жар-камней, сияет миниатюрными звездами. Хочется думать, что его создали боги.

По левую сторону раскинулась астула старейшин. Статуи Тестатема и дагулов выглядят совсем маленькими, незначительными. Будто жуки хунфусе под ногами. На некоторое время я-первый залюбовался безудержно красивыми храмами. Позолоченные крыши, украшенные сценками из прошлого купола, причудливые балочные пролеты, необычные колонны… Каждой деталью хотелось любоваться. Такие произведения искусства больше не строят, к сожалению. Возможно, если покопаться в пыльных завалах библиотек, удастся найти чертежи храмов.

По правую сторону я видел менее прекрасные здания прокураторов. За столько хакима облицовка на стенах облупилась, позолота слезла. К тому же серые пожарные вышки и водонососные башни портили вид. Хотелось тут же позвать инженеров и приказать снести всё. А на развалинах воздвигнуть нечто новое, будоражащее воображение. Однако я-первый по-прежнему стоял на балконе.

Из-за духоты обливался потом, хоть выжимай. Кожа под бронзовыми доспехами жутко чесалась. И, пока никто меня не видел, я запускал руку под панцирь и пытался унять зуд в груди. Ремешки сандалий натирали ступни. Эх! Сейчас бы надеть то, в чём я появился в Нижнем Городе, однако те доспехи практически развалились после боев. Пришлось покопаться в гардеробе Марциалов, дабы найти что-нибудь подобающее и неброское.

Остальные мои элементы расползлись по всей Юменте. Я-восьмой весело пировал с горожанами и обещал изменения. Никакого рабства. Никаких богачей. Все равны перед законом. Даже великий Гектор. Я-двенадцатый пересчитывал на рынке мешки с зерном вместе с торговцами, беззаботно расставался с золотыми монетами и убежал, что никто из новой власти не тронет дома купцов. Я-вторая извивалась в экстазе под консулом-предателем. Они лежали в роскошных покоях на большой кровати. Пахло потом и спермой. Я-вторая узнала о всех тайных ходах в подземелье…

Все двадцать два элемента выполняли нужные функции и задачи. Потоки сведений растекались от телу к телу, с каждым мгновением наполняя меня знаниями. Я тут же мысленно поправлял планы под изменяющиеся условия. Обычный бы человек сошел с ума от такой неопределенности…

И в то же самое время я-первый любовался красотами Юменты. Даже у меня не хватало слов, дабы описать всё.

Эти бесчисленные горожане, эти здания, этот воздух и земля под ногами принадлежали мне. Непередаваемое чувство могущества. А ведь всего триста хакима назад я влачил жалкое существование в подземных переходах.

— Гектор! Гектор! — раздался высокий голос за спиной первого элемента.

Я обернулся, растянув губы в широкой добродушной улыбке. В дверном проеме появился Катон. Его синяя тога запылилась, отчего цвет потускнел; ремешки на правой сандалии порвались и волочились червями по мраморным плитам. Под плащом на спине вздувался уродливый горб.

— Где ты так испачкался, друг? — пожурил я-первый. — Выглядишь ужасно, честно говоря.

Катон отмахнулся, словно это не имело никакого значения.

— Пришлось повозиться с треклятыми детьми из школы. Наверное, потестатем не могли всех собрать. Одного из солдат тяжело ранили гладиусом в живот. Уж никак не ожидал подобного от несмышленышей. Если бы не вмешалась Эрода, то не знаю, чем бы всё закончилось.

Я хмыкнул, потрепал друга по рыжим курчавым волосам. Катон был слишком юн для общинного вестника. Еще два хакима назад у него не росла борода. Но паренек мне нравился желанием сделать всё как можно быстро, качественно и без крови. Идеальный помощник, чей разум не надо поглощать. Катон и без того открытая книга для меня.

— Но ты же справился, — сказал я.

— Да если бы я знал, что придется тратить столько времени, то…