— И чего ты этим добился, маг? — спросил летун сурово.

— Я отдал ему свои силы! — возмутился колдун. — Сам едва не помер — всё-таки, не молод уже. Но без моей помощи, не вышло бы у Ника так сконцентрироваться. И видения были бы бессмысленными. А так, он увидел многое…

— Видения? — переспросил мурр.

Стала возвращаться память. Эта грибная каша прошлась ураганом по внутренностям черепной коробки, и теперь всё находилось не на своих местах. Впрочем, порядок быстро восстанавливался.

Ник вспомнил, кто он. Вспомнил последние события своей жизни — День Взросления, знакомство с Софи, приключения в небе и на островах. А потом — ссору, изготовление нового инта и расширение сознание из-за безумного колдовства Молониуса.

— Три дня, говорите? — пробормотал Ник.

И тут он вспомнил видения.

— Они живы! — заорал мурр. Так громко, что отшатнулся даже вечно невозмутимый Рейн. — Живы! Живы!

— Спокойнее, полосатый!.. Кто живы? Софи и Диз?

— И они тоже! Но я про своих. Про свою семью!

И пустился в пересказ видений. Про выживших мурров, про машину смерти, про Шэсска, готовящего демонстрацию прямо во время праздника, про убитого Зоаха, про Софи, которая сейчас больше похожа на мальчика, чем на девочку, про…

Выходило сумбурно, и Ник сам быстро запутался в своих же словах.

— Стой, — поднял руку Рейн. — Сейчас Молониус принесёт свежих фруктов, ты поешь, наберёшься сил и расскажешь всё по порядку. Так, чтобы мы поняли.

Ник кивнул. От слабости и восторженного пересказа он тяжело дышал. Да, Рейн прав, надо поесть.

Тут Ник подпрыгнул, будто ему на хвост наступили:

— Три дня прошло! Мы должны спешить! Праздник вот-вот начнётся!

И если бы Рейн не схватил его в свои узловатые руки, Ник умчался бы в коридор, к кораблю.

— Тише! Ты отчего такой дёрганный стал? Совсем как Молониус!

— Мы должны спешить!

— Снаружи ночь. Я собирался вылетать на рассвете, через несколько часов. Думал, ты не очнёшься. Сомневался: то ли оставить тебя здесь, а позже вернуться, то ли взять с собой. Хорошо, что ты пришёл в себя. Софи бы не понравилось увидеть тебя без сознания. Или вовсе мёртвым — я же не знал, что ты выкарабкаешься.

— Мы успеем? — спросил Ник.

— Да. Даже запас останется. Говоришь, с Софи всё в порядке?

Молониус принёс тарелку свежих фруктов, банановый сок и немного орехов. Сам же устроился в кресле, потягивая отвратительно пахнущий кофе. Теперь он выглядел обычным стариком, с мешками под глазами и глубокими морщинами. Безумство напрочь исчезло из его поведения.

Ник, принялся за еду. Конечно, он предпочёл бы поесть в дороге, чтобы не терять времени, но собственная слабость и убеждённость Рейна, что они успеют, взяли верх. За трапезой мурр пересказал видения — на этот раз, внятно и подробно.

Рейн отрешённо смотрел в пространство и лишь изредка задавал вопросы. Когда Ник закончил, он произнёс:

— Машина смерти, значит. С оружием, наподобие нашего, летунского…

— Да. Я плохо слышу мелодию вашего… вашей… но у той пушки Шэсска она почти такая же. Только мощнее.

— Ты уверен насчёт силового поля?

— Да.

— Сможешь через него пробиться, если будет такая нужда?

Ник задумался. В видении поле работало не в полную мощность — мурров в машине было всего одиннадцать. Сквозь такое он бы прошёл. Но кто знает, каким плотным оно станет, когда подключат остальных его соплеменников.

— Возможно, — медленно кивнул Ник. — Но, Рейн, я думал разрушить машину до того, как она поднимется в воздух. И начнёт крушить всё подряд.

— Это разумно, — согласился птицечеловек. — Правда…

— Что?

Рейн молчал всего несколько мгновений, но Нику они показались очень долгими.

— Если мы разрушим машину до демонстрации — там, на Семиконечной площади — есть шанс, что Шэсск запаникует. И отменит праздник. Ты должен понимать, насколько ему дорога эта машина.

— Всё я прекрасно понимаю! Он строил её столько лет!

— И тогда Софи не сможет встать на Трибуну Справедливости. Вернее, сможет, но мало кто увидит звёздный вихрь.

А ведь верно. Шэсск — тот ещё параноик. Подозревает всех и каждого, кроме, может, товарищей по клану — у ящеров не принято восставать против членов своей же семьи. Скольких Шэсск казнил в самом начале своего наместничества? А скольких — позже? Немало голов полетело, взять того же Зоаха, которого прикончили буквально на днях. _Читай на Книгоед.нет_

То есть, до церемонии на площади машину лучше не трогать. После — тоже нельзя. Когда народ увидит, что Софи — принцесса, Шэсск сделает всё, чтобы уничтожить девочку. Не побрезгует он и машину использовать, если до этого дойдёт.

Нет, надо поломать её там, на праздновании. Чтобы демонстрация имперской силы обернулась полным провалом. Чтобы все увидели, что ничегошеньки Шэсск не может. И его хвалёное супероружие — гнилая железяка, развалившаяся при первом же полёте.

— Мы должны сделать это там, — озвучил свои мысли Ник.

— Верно.

Мурр помолчал ещё некоторое время. Его не торопили: Рейн с внешним безразличием смотрел куда-то сквозь стену, а Молониус попивал кофе и страдальчески вздыхал.

— Поскольку Зоаха нет, я почти уверен, что Софи доберётся до площади. Её могут остановить солдаты, но шанс мал. Меня всё ещё беспокоит Рэт Доггер.

— Без колдуна его планы не сработают, — впервые подал голос маг.

— Верно. Вряд ли он отыщет Софи в такой толпе. И даже если отыщет, ничего не сможет сделать. Не быть ему императором, — Ник даже хихикнул от восторга. И тут же притормозил. — Но предчувствие у меня нехорошее. Чем-то меня этот пират тревожит.

Рейн встал с кресла:

— Твоё дело — машина смерти. Я позабочусь, чтобы девочка добралась до Трибуны, и никакие пираты ей не мешали. Собирайтесь, мы вылетаем.

— Гром и молнии! — прошептал Рэт Доггер.

Он сидел в гостиничном номере и отстранённо смотрел на уже остывший ужин. Вкусный, наверное — только не до еды сейчас. А вот бутылка вина — к месту. Пират отхлебнул прямо из горла, и неожиданно понял, что осталось меньше половины. Радости эта мысль не принесла.

— Гром и…

Он закупорил бутылку. Отодвинул на дальний конец стола. Если заглянет кто из команды — Нэйлс, Тууд или другие — будет чем угостить парней.

Здание старое, стены толстые, но Рэт хорошо слышал, как веселятся его ребята. В соседнем номере орали песни матросов-небоплавателей. Пьяный хор, какой найдёшь в любом прибрежном кабаке. В другом развлекались с девочками — стоны и скрип кроватей были даже громче неуклюжего пения. В третьем играли во что-то азартное: карты, фишки или, может, датц — с картиной вместо мишени. Каждая победа сопровождалась громкими овациями. В ещё одном номере — а может, и в коридоре — кто-то успел подраться. То ли пираты поцапались между собой, то ли перешли дорогу кому-то из персонала. Впрочем, не важно — одного из драчунов быстро вырубили, и веселье продолжилось.

А Рэт сидел в пустом номере. И злился.

Нет, он бы с радостью выпил, сыграл в карты и потискал симпатичную девицу. Вот только он привык это делать после победы. Не до и не вместо. А победой тут даже не пахло.

— Зоах! — Рэт встал из-за стола. Чуть шатаясь подошёл к окну, отодвинул дорогие портьеры. — Зоах, сволочь, сгинуть тебе в Нижнем Мире!..

Снаружи стояла ночь. Последняя ночь перед Днём подписания Соглашения. Отель был лучшим в городе, и окна выходили на Семиконечную Площадь. На ней вовсю шла подготовка к празднику.

Рэт прищурился. Вот какие-то люди сколачивают временную сцену — если бы не пираты в соседних номерах, было бы слышно, как стучат молотки и визжат пилы. Вот Трибуна Справедливости — в этот раз ящеры решили её не использовать. И даже хотели разобрать: правый угол разломали кувалдами, оставив на площади груду обломков. Но бросили дело — не до этого сейчас. Вот военные корабли: три висят в небе, один разгружается.