Но прежде всего я всматривалась в их шеи, ожидая увидеть ужасающе тяжёлый ошейник с цепью, прикованной к земле. Но вместо этого замечала тонкую серебристую полоску, похожую больше всего на украшение. У некоторых серебро сменялось какими — то яркими цветами — это означало, как пояснил Роэн, что они принадлежали к какой — то знати.

— Ты удивлена, — заметив моё лицо, довольно усмехнулся охотник. — В столице некоторые нелюди даже высшие чины занимают, лишаясь хозяина.

— Правда? — удивлённо спросила я, и заметив группу полукровок, невольно коснулась своей шеи. — Мне ведь не поставят этот ошейник?

Роэн взглянул на меня, при этом так тяжело, что я поняла всё без слов. На мне должен был быть ошейник. И на сёстрах тоже, но мы этого избежали. Хорошо что высокий ворот скрывал мою шею от ненужных вопросов. И всё же моя рука дрогнула, намереваясь убедиться в том, что на мне и вправду нет ошейника.

— Если мне… поставят ошейник, то наверняка много запретят, — негромко поинтересовалась я.

— Необязательно. Нелюдям и полукровкам можно выходить за людей, но не из знатных кровей. Если, конечно, никто не будет против такого брака, но это уже обсуждается лично Королём. А ещё, если те примерно служат своим хозяевам, те вольны их отпустить и даже дать денег и землю. У вас точно такие же права, как и у нас.

— Но у людей нет ошейника, — заметила я.

— Его даже и не видно, — возразил Роэн, хмурясь и смотря на меня потяжелевшим взглядом.

— Но это не меняет того, что люди понимают — мы как животные. И ошейник — прямое доказательства этому, — прикрыв шею ладонью, сухо произнесла я. — Если бы тебя пленили и нарисовали бы такую же метку, ты бы чувствовал себя полноценным существом?

— Я… — Роэн неловко замолчал, отвернувшись от меня и качая головой.

Я не спешила продолжить разговор, но всё же что — то меня заставило произнести:

— В крови детей Короля есть кровь нелюдей, ведь так?

— Смотря кого ты имеешь в виду, — хмуро изрёк тот. — В крови почти каждого человека есть кровь нелюдей. И королевская династия не исключение… знаешь, я сделаю тебе подарок — куплю книгу с самой ранней историей. Тебе будет интересно.

— Ты забыл? — не выдержав, усмехнулась я. — Я не умею читать.

— Значит, придётся научиться, — вновь тепло улыбнулся он, остановившись возле двери в книжную лавку. — Подожди здесь.

Даже не став слушать возражения, Роэн скрылся в лавке, оставив меня одну на улице. Я тут же поёжилась, смотря на свою чёрную угрюмую одежду, когда все вокруг были в весёлых весенних цветах.

Вдохнув полной грудью, я уловила странный знакомый запах. Напрягая свою память, я осторожно повернулась, вновь нащупав тонкую ниточку запаха. Всё внутри странно напряглось, но всё же я решила его проследить, бесшумно шагая к тёмному проулку. Запах тянулся туда, и стоило мне только скользнуть на переулок с лестницей на верхний этаж, как в лицо дыхнул багровый дым. От неожиданности я закашляла, ощущая, как что — то обжигает лёгкие, и дышать становится труднее.

— Ну здравствуй, маленькая ниитка, — промурчал рядом глубокий женский голос. — А я тебя как раз ждала…

Когда багровый дым рассеялся, передо мной предстала женщина с белоснежной кожей и желтоватыми волосами, закрученными в лёгкую причёску. Оттуда вылезали чёрные маленькие рожки, опасно поблёскивая в проникающих в проулок лучах солнца. Я её сразу узнала. Та самая незнакомка, припиравшая меня к стенке в обители Светлейшего. Тогда она была в красном платье, сейчас же в длинной цветастой юбке с чёрной рубашкой, перевязанной на поясе алым платком. В руке незнакомка всё так же держала свою трубку.

— Ты что тут забыла? — как можно прохладней поинтересовалась я. — Разве мир людей тебе приходится по душе?

Женщина холодно рассмеялась, да так, что по моему телу пробежались мурашки.

— Не бойся, волчонок, я тут ненадолго, — улыбнулась губами та, вновь дыхнув на меня багровым дымом. — Ты ведь не забыла, что довольно сильно оскорбила меня в обители Светлейшего? К твоему ужасу, я обиды не забываю.

Моя губа приподнялась от негодования и злости, обнажив клыки. При виде этого женщина даже усмехнулся, и её белые зрачки запылали опасным огнём. Видимо, она следила за мной, решив отомстить за принесённое ей оскорбление. Но почему сейчас?

— И что подвигло тебя прямо сейчас выносить мне приговор?

— Видишь ли, глупая ниитка, — специально растягивая слова, произнесла она, — когда — то Малоречье тянулось до самых гор, как и власть наших правителей. Напади я на тебя там, Темнейший бы наверняка узнал через какое — то время. Ну а здесь его власть заканчивается. Пробраться на территорию людей мне ничего не стоит — они даже и не узнают, что я тут была. А ты узнаешь.

Хвост женщины довольно дрогнул у её ног, а сама она продолжила улыбаться.

— Вот так ирония, — подняла брови я. — Я оскорбила ту, чьё имя даже не знаю… не низко ли это?

Она сжала трубку, но улыбка с лица не пропала, став более жёсткой и холодной.

— Да будет тебе известно, что когда — то я согревала ложе твоего драгоценного Темнейшего, — чуть ли не прошипела нелюдимка, бесшумно шагнув ко мне и нависнув. — Когда — то я дарила ему поцелуи и бессонные ночи. Я, а не ты, расплачивалась после своей душой перед богами, а ты же не ведаешь что творишь. Лезешь, куда не надо, не зная при этом правила игры, идущей уже сотни лет… человекоподобная дрянь. Я, Ахамана, дочь бури и крови.

Я невольно отшагнула назад, настороженно смотря на Ахаману и вспоминая её завистливый взгляд на пире Светлейшего. Видимо, она и вправду меня презирала и до сих пор испытывала чувства к Темнейшему. От последнего меня больно кольнуло в районе сердца. Даже не верится, что эта дрянь когда — то и вправду увлекала его. Но почему она расплачивалась за это? И что за игру они все ведут уже сотни лет? Я не впервые это слышу, и это беспокоит больше всего.

— Видимо, ты быстро наскучила Темнейшему, раз оказалась при дворе Светлейшего, — заметила я.

В глазах Ахаманы мелькнула ненависть и почти звериная злоба, но она сдержалась, приложившись к трубке. Спустя пару секунд всё вокруг нас заклубилось от багрового дыма.

— Я была бы рада отрезать тебе твой мерзкий язык, — холодно произнесла женщина, привалившись спиной к светлому кирпичу стены, — но боюсь, он тебе ещё понадобится… знаешь, я долго думала, как тебя наказать. Как сделать так, что бы моё проклятие имело два конца. Ведь, заколдуй я тебя навсегда, Темнейший спустит с меня три шкуры и заставит расколдовать обратно, а это ничуть не забавно. Но… — Ахамана гадко улыбнулась, показав мелкие острые зубки. Такие легко могли перегрызть кости. — Я сделаю всё куда лучше. Тебе это должно понравиться, маленькая ниитка, заодно и узнаем, насколько твоё сердце преданно Темнейшему и насколько ты сама слепа по отношению к нему.

Я внутренне напряглась, уже коснувшись рукояти кинжала. Может, убить её и дело с концом? Но что — то подсказывало, что это крайне плохая идея. Ахамана наверняка старше меня на пару столетий, опытней и опасней. Злить её своими жалкими попытками угрозы было бы неразумно — я и так уже наговорила сполна.

— Слушай меня внимательно, ниитское отродье, — вновь заговорила Ахамана, и голос её звучал до неожиданности мягко, ласково, почти певуче. Ладонь сама разжалась с клинка, а взгляд затуманился. Мне казалось, что сейчас она может оскорблять меня сколько угодно — при таком голосе я готова терпеть и вечность. — Я возвращаю тебе твои слова, брошенные однажды в мою сторону. Ты спросила, что я могу сделать? И сама же предложила… я с радостью исполню твоё желание, но было бы скучно, останься ты навсегда такой. Поэтому я проклинаю тебя иным способом: ты получишь обратно своё тело сразу же, когда твоё сердце изменит тебе, полюбив… род, который вы, нииты, так страстно ненавидите. Да — ты вернёшься обратно в своё тело, полюбив человеческое отродье и отказавшись от Темнейшего. Но как только это произойдёт, человек, которого ты любишь, убьёт тебя и умрёт сам. Вынесешь ли ты такое? Так что я заклинаю тебя именем бури и крови, именем правителей Малоречья и всех предков! Вот и посмотрим, как тебе такая любовь, маленькая ниитка.