Дорогой назвать козью тропу было сложно, в лесу нет дорог, одни — направления, и, тем не менее, небольшая карета, запряженная четверкой беспокойных вороных, с трудом, но уместилась на крохотном пространстве между деревьями у подножия скалы.

— Если кони и обратно так будут себя вести, то большую часть дороги придется вести их под уздцы, — приятным баритоном, будто призванным смягчать плохие новости, сообщил встретивший ее Джуно, личный помощник, неплохо совмещающий обязанности слуги, кучера, телохранителя уже на протяжении четверти века.

Если бы Джуно был человеком, то, скорее всего, уже бы умер. Вот только ни человеком, ни эльфом он не был. Темнокожий мужчина на вид пятидесяти лет с курчавыми волосами, заплетенными в мелкие косички, и хищным резным профилем только производил впечатление спокойного и невозмутимого уроженца материка Падающих Звезд.

В его черных глазах частенько загорался настоящий огонь, заставляя простых людей спешно отводить глаза и избегать его общения.

Рэнни недовольно поджала красивые губы, подведенные темно-красной помадой, и слегка приподняла левую бровь…

— То есть… вернемся к зиме?

— Немного раньше, — лукаво улыбнулся Джуно. — Дурное место, дурной лес, кони это чувствуют.

— Они чувствуют драконью кровь, и это их, ммм, — она замолчала, подыскивая слово, — драконит.

Участок лесной дороги, которую им предстояло преодолеть, расстоянием в пять с половиной миль до скоростной и, естественно, платной магистрали, ведущей в Драконий город (хотя крылатые огнедышащие и ледяные ящеры к нему не имели ни малейшего отношения), и в самом деле был тревожным. Он навевал дурные мысли, неясные воспоминания обид, злых и подлых поступков, лжи, обмана, измен, несдержанных обещаний. Словно здесь раскинул щупальца разжиревший на негативных эмоциях невидимый спрут, питающийся отбросами и шлаками нерешенных проблем, невыполненных задач и сбившихся с пути душ. Хотя почему словно?

— Нет, они давно к Вам привыкли, их беспокоит что-то другое.

Рэнни не ответила, протянув руку Джуно, она села в свой экипаж, откинулась на мягкое сиденье и прикрыла глаза. Очень устала, что ни говори, подъем и спуск ее здорово измотали. Хорошо хоть не напрасно.

Под неспешный перестук копыт, ощущая легкое, благодаря рессорам и дутым из драконьей кожи обручам, потрясывание кареты, она смогла сосредоточиться на главном.

Главное же заключалась в том, что не пошла она в лес не потому, что пожалела юбку или ботинок. В конце концов, запасная одежда и удобная обувь (хотя в каких бы удобных сапогах по лесу не ходи, удобного мало) находились здесь же — в экипаже, помимо теплых вещей, одеял и небольшого количества припасов, на всякий случай. Она не пошла потому, что совсем рядом начиналась граница раайэнне — эльфийского клана Возлюбленных Бесцветной Девы (попросту Смерти), а что бы там ни говорили про роунгарров, они чужие границы не нарушали. Потому что их чувствовали и без приглашения не пересекали. А приглашали раайэнне кого бы то ни было ох как нечасто. К счастью.

«Неужели он пересек границы раайэнне?»

Наступали сумерки, осеннее солнце закрыли плаксивые тучи, вот-вот начнет накрапывать дождь.

Ветер даже не стих, а скорее, затаился в кронах высоких деревьев. Неясное чувство тревоги шевельнулось в душе, но роунгарри его отбросила: скоро должен показаться указательный знак на двух языках — общем и эльфийском, до человеческого и гномьего строители дороги не снизошли — и съезд на главную, а там и магические фонари зажгут.

Вскоре она вдруг поняла, что дорога до магистрали что-то уж очень затянулась. Пяток миль превратился в асимптоту, бесконечно долго стремящуюся к главной.

«…и никогда ее не достигающей», — услужливо подсказал внутренний голос.

Внезапно повозка остановилась. Рэнни прислушалась. Тихо. Затем неторопливо открыла дверцу и медленно вышла наружу.

Оставив дверцу открытой, она обошла карету. Никого. Пусто. Джуно нигде не было. Окликать его она не стала.

Кони негромко фыркали и прядали ушами. Перед ними тянулась дорога, позади — тоже, но с дорогой, которой они проехали пару часов назад, она не имела ничего общего.

Тот же осенний лес, те же опавшие листья, притихшая перед наступлением зимы природа, серое небо, промозглый воздух, но запах — вот запах был совсем другим. Он тянулся с тропы, уходившей вправо от дороги.

Ждать Джуно у кареты не хотелось, а ехать без него Рэнни не могла, и не только потому, что недолюбливала коней, запах не давал покоя, он сводил с ума, забивая ноздри и облепляя все тело, волосы, кожу.

Споро переодев обувь на сапоги, понадобились-таки! она аккуратным движением достала из-за пояса небольшой блестящий револьвер, щелчком проверила патроны, и двинулась по тропке за запахом. Сильный, зовущий, тягучий и плотный он уводил в густые заросли валежника.

***

Сумерки.

Рэнни медленно продвигалась вглубь леса, если не сказать, ползла. Время встало. Она давно заметила, что на их холодной родине время движется намного быстрее, словно, толкаемое волей к жизни, боится замерзнуть. Здесь, во влажных лесах Герриндора с умеренным теплым климатом, исчезает вовсе, уступая место межвременью — тому, что происходит между тем, как единица времени сдвинулась вперед, а вторая еще не подошла.

Лес будоражил ее, возбуждал, все инстинкты обострились, зрачок вытянулся вертикально, бело-синяя радужка растеклась по всему глазу, запахи стал тугими и крепкими как морской канат, звуки оглушали.

Отодвинув рукой колючие ветки, Рэнни ступила на небольшую полянку овальной формы, как будто ее искусственно создали посреди леса. Совсем малюсенькая, она неведомой силой удерживала теснившиеся вокруг огромные стволы, плотными рядами сжимавшие ее в кольцо, но так и не решающиеся пересечь невидимую черту.

Кровь закипела, вернее, заледенела, температура тела понизилась до предельно допустимой для почти живого существа.

Просыпался ее внутренний вэйраш — страж, хранитель, наследие ледяных Безначальных, тот, кто живет внутри и только в минуты опасности проявляется, захватывая все тело и подчиняя разум роунгарров своей собственной воле. Ему невозможно было сопротивляться.

«Он здесь, значит, опасность совсем рядом», — Рэнни замерла.

Звук капающей слюны был громче рева водопада и доносился справа.

Рэнни повернулась. Тварь сидела на камне у противоположного края поляны и смотрела прямо нее, длинный бугристый язык с фиолетовыми прожилками и синими сосцами вывалился из пасти, его конец обвивал чью-то ногу в светло-коричневом кожаном сапоге. В высокой густой траве тела не было видно.

Телом и хвостом тварь напоминала ящерицу, но лапы явно принадлежали сиамской кошке, чуть толще и мощнее, чтобы поддерживать массивное туловище. Кошка ощетинилась, издав приглушенное шипение, переходящее в рык.

Слюна, попадая на штанину, шипела, оставляя красные следы.

Ядовитая!

Роунгарри выстрелила, не целясь, все нажимая и нажимая на курок, а время опять провернуло свое любимое коленце — вдруг разогналось до световой скорости. И полукошка — полуящерица с толстым чешуйчатым хвостом и роговыми наростами вдоль всего туловища прекрасно в него вписалась, как будто была с ним заодно. Вздувшиеся перед прыжком мускулы натянули болотную кожу. Казалось, что она рванула вверх раньше, чем пули успели ее достать, но тут зверюга заревела от боли и ярости, и роунгарри поняла, что не промахнулась. Кровь, больше похожая на комки зеленоватой слизи, выдавилась из дырки в брюхе и двух глубоких царапин на спине и задней лапе. Морду твари и без того отвратительную исказила гримаса, выражающая и боль, и ненависть одновременно.

Ствол револьвера покрылся инеем; трава, где стояла Рэнни, побелела и пожухла, на глазах превращаясь в крошащийся лед; бело-голубые дорожки льда тянулись от сапог дальше, в заросли сухостоя; изо рта шел пар, а с неба падал настоящий колючий снег.

Вэйраш пробудился в полную силу.

Мышцы напряглись, сердце стучало ужасающе редко, прожилки вен приобрели ярко-синий оттенок, по лицу пополз тонкий рисунок сосудов и капилляров, кожа побелела и покрылась прозрачной ледяной корочкой. Окружавшее тело женщины облако из белого огня создавало защитный контур, соприкасаясь с которым все живое и неживое превращалось в лед.