Эльф рождается в одиночестве и пустоте и туда уходит. В это верили, или делали вид, что верят, все раайэнне. Место их силы, молитвы, истины, посвящения.

Находясь в центре площади, ничего нельзя было разглядеть: ближайшие дома, до которых надо было идти и идти, или бежать и бежать, в зависимости от того, к чему призывал инстинкт самосохранения, утопали в серо-желтом, вязком тумане.

Туман был живым. Он дышал. Он смеялся. Он плакал.

Туман был мертвым. Он давил. Он душил. Он убивал.

Туман был и живым, и мертвым. И ни тем, и ни другим сразу. Двойственность — вот, что составляло суть их клана, их природы, их предназначения.

За Смертью приходит Жизнь, за Жизнью следует Смерть.

Две стороны одной медали, на одной — Череп с темными впадинами глазниц, носа, рта, на другой — улыбающееся круглощекое Нечто.

Вот ведь интересно, сколько ликов у Жизни, и лишь — одно у Смерти. Так, по крайней мере, думают многие люди, гномы, и даже некоторые эльфы.

Но они все ошибаются. И Смерть, и Жизнь едины — суть одного и того же. Лик Смерти есть Лик Жизни, и наоборот. Это для удобства их различают, воспевая одну, и проклиная другую.

О его клане, каких только небылиц и легенд не ходило.

Но секрет раайэнне не такой и сложный, чтобы там ни говорили. Как живые существа бросают жребий, ожидая орел или решку, так и раайэнне подбрасывают монету, спасая жизнь или отнимая ее, только в отличие от всех остальных, они просто умеют подбросить нужной стороной. Вот и все.

Как так получилось, что раайэнне разом сдернули с насиженных и обжитых мест на других материках и даже островах и вернули сюда, в Герриндор?

Наимил этого не знал, а он знал больше, чем кто-либо, и его это беспокоило.

Знания убивают. Ты слишком много знаешь, таких убивать надо, и много еще чего ему приходило на ум сейчас, когда он стоял и всматривался в туман.

Медитация в тумане закончилась, кое-какие ответы он получил, и кое-что даже прояснилось. Пора было возвращаться в мэйлир…к живым.

***

Его правая рука Феллин и мастер над вестями Рилайн друг друга недолюбливали, как недолюбливают друг друга извечные соперники.

Но им было хорошо вместе, ведь так сложно в наше время найти подходящего спарринг — партнера.

Который будет тебя учить, с которым ты поднимешься на вершину и который сбросит тебя вниз, с которым ты будешь совершенствоваться, которому никогда не наскучит искать и находить в тебе бреши, слабые стороны, всего, чего бы это ни касалось: твоего умения, стрелять, владеть оружием, добывать информацию.

Вот уже где-где, а такие пары точно создаются на небесах.

Что касается мастера над оружием Лирмина, то он в их дела не лез, предпочитая ограничиваться своими обязанностями, что делало его честным, надежным и… скучным. Интриги и заговоры, нюансы большой политики остального мира ему были не интересны.

А с мастером над монетой всегда были проблемы. Должность в Верховном Совете клана была номинальной. Ее ввели относительно недавно, по сравнению с остальными.

Его далекие предки справлялись втроем: глава клана выбирал себе заместителя и назначал лучшего раайэнне в умении обращаться со всеми видами оружия — мастера над оружием.

После изгнания Обители мир сильно преобразился, его границы расширились, Новые земли активно осваивались обитателями Ран-Тарра, пришлось учиться искусству дипломатии, вести переговоры, добывать информацию, потому как быстро выяснилось, что вести тоже могут… убивать.

А все, что может убить, попадало в зону ответственности раайэнне. Поэтому понадобился и мастер над вестями. Долгое время клан управлялся четверкой. Деньги умели считать все члены квадриги.

Но за сотенку-другую лет ситуация начала меняться, особенно с переездом и постепенном заселением роунгаррами Герриндора.

С ними держи ухо востро! Да уж куда вострее, вострее эльфийского уха сложно себе представить.

И, тем не менее, все перворожденные, к своему стыду переняв традицию у людей, стали вводить в правление кланов проженных умельцев вести дела с драконами. Иначе последние их живо об…драконят.

***

Собраться решили втроем в доме «Убывающей Луны» в центральном луче-лабиринте, указывающем прямиком на юг.

Особняк первым встречал вышедших из тумана раайэнне своей улыбкой, выплывая сперва двумя башнями, потом выстроенной серповидной стеной-переходом, связывающих два угла улыбающегося рта. Дом, хоть и носил названия небесного светила, но воспринимался совсем по-земному — ухмыляющейся… луной — в лучшем случае.

Ориентироваться в тумане на площади было сложно, но раайэнне оставляли там своих молодых членов клана, закаляя их силу и воспитывая дух.

Они должны были выбраться оттуда сами, кто-то выходил раньше, кто-то позднее, кто-то не выходил вообще, оставаясь в дээйлире навеки. Но последних было мало. Кого попало, в услужении Бесцветной Деве не берут.

Когда-то и женщины проходили испытания живым туманом, но потерь среди женщин было больше, чем среди мужчин, далеко не все смогут выдержать туманные грезы, а рождалось их меньше.

Чтобы не выродиться совсем, женщинам стали предлагать испытания проще и легче, что, в общем-то, справедливо. Не равны женщины мужчинам, каждому лучше двигаться в русле своего биологизма. Одним защищать семью и приносить деньги, другим — рожать и воспитывать до определенного возраста детей.

Большой и мрачный, в смысле в классическом стиле раайэнне, особняк испокон эпох принадлежал семье Наимила. Здесь из тумана рождался, или перерождался, проходя ступени посвящения, каждый мужчина Рол Кастеров и каждый мужчина уходил обратно в туман.

Наимил рассеянно теребил кончик пояса бархатного халата пурпурного, без намека на мышиные оттенки, цвета и слушал рассуждения Феллина, искоса поглядывая на Рилайна. Тот нацепил дружелюбием стянутую маску и решил повременить с высказыванием своего мнения.

В отличие от серой и безликой архитектуры дома, внутреннее убранство было роскошным.

Немногочисленных гостей встречал просторный на два лестничных пролета холл и огромная мраморная лестница с широкими ступенями, поднимающаяся на второй этаж перед цветным витражом от пола до потолка.

Витраж удивлял посетителей «Ухмыляющейся Луны», подстраиваясь под их настроение и чувства, выводя свое, пусть первое и довольно поверхностное впечатление на стекло — дожди со снегом, снежные равнины, песчаные дюны, летние ночи и звездное небо.

Что возьмешь с перворожденных — любят они природу или просто думают, что любят, что, конечно, одно и то же.

Кабинет был обставлен не хуже королевского. Стол из дуба, шкафы и стулья из золотого с золотистыми оттенками лимирийского краснолиста, паркет из дорогих и редких сортов волшебных лейденских деревьев. Рисунок на полу был и сложным, и простым, и не было ни одного повторяющегося, он менялся и жил своей маленькой паркетной жизнью.

— … драконья пещера? Серьезно? — Феллин недоверчиво покосился на Рилайна.

— Почему нет, дорогой Фэлл?

Феллин не любил сокращенных имен, и именно поэтому Рилайн обращался к нему не иначе, как используя сокращенное. Наимил бросил насмешливый взгляд на обоих — прямо два пятилетних карапуза делят деревянную коняжку.

Несерьезно. Хотя, будучи сам пятилетним мальчуганом, для него было серьезным все: от деревянного коняги до родового кинжала.

С другой стороны, мальчуганы-то подросли, так что все равно несерьезно.

И опять-таки, других пятилетних карапузов у него не было, надо обходиться такими.

— Откуда там взяться драконам?

— Оттуда, откуда взялось все остальное. Как известно, раньше границы Обители проходили по всему Ран-Тарру, не избежали этой печальной участи и Южные острова, — менторским тоном продолжил Рилайн, свысока глядя на Фэла, хотя Фэлл ходил туда-сюда, а Рилайн сидел, откинувшись в удобном мягком кресле, с особой нежностью поглаживая набалдашник своей совсем непростой трости.

Разделав на части наш многострадальный мир, как свиную тушу, предки каа-либу и, не в меньшей степени, лейдены, с большим запасом отхватили и здоровые куски плоти Ран-Тарра, чтобы предотвратить дальнейшее заражение, которое было неизбежно.