Со вздохом отгоняю эту мысль. Слишком велик шанс засветить свою личность перед теми, кому ничего не надо про неё знать. Можно было бы навести иллюзию и использовать вообще абсолютно другое лицо, но и этот вариант плох. Тогда Рован может не узнать меня, и всё мероприятие потеряет смысл.

Может, я могла бы хотя бы сделать эту тушку немного похудей? Задумчиво мну мясистые бока своего альтер эго. Оно не толстое, конечно… Но и анорексией явно не больно.

В конце концов решаю всё-таки отказаться от радикальных мер. А вот платье сотворить больше не пытаюсь. Что там говорил Пэйс о том, что в Академии есть укромные места, где можно спокойно совершить переход? Похоже, правила здесь не нарушаю только я. Ну, может быть, Маргарет ещё…

Отправляю Каркушу искать одно из таких мест. Она возвращается через полчаса и манит меня за собой.

Миновав пустынную аллею парка, попадаем в заброшенную беседку. Глядя на академический парк в первый раз, никогда бы не подумала, что здесь такое количество безлюдных мест. Всё участки вокруг корпусов тщательно ухожены и подметены, кустарники подстрижены, на клумбах – идеально высаженные цветы. Но, оказывается, стоит немного побродить, и разглядишь совсем другой парк, где можно спрятаться от людей и несколько часов провести в абсолютном одиночестве и тиши.

Отсюда, из пустынной беседки, открываю Врата и ныряю в них.

Шумный город окружает меня со всех сторон. Низенькие домики с черепичными крышами тянутся по обе стороны от узенькой улочки, многоцветные вывески смотрят на меня со всех сторон. Это Бриджхилл – городок старинных лавочек и антиквариата. И я почти не сомневаюсь, что в одном из местных сундуков смогу отыскать винтажное платье, в котором буду похожа… На миг задумываюсь, задавая себе вопрос – на кого? И тут же улыбаюсь, легко отыскав ответ.

Платье и туфли уже находятся у меня в руках, остаётся расплатиться, когда я замираю, видя за окном магазина знакомый силуэт. Ну надо же, Жаклин тоже здесь… И тоже наплевала на запрет.

Сам вечер на сей раз проходит ни в каком-то запрещённом клубе, а в гигантском зале центрального корпуса нашего острова. Все присутствующие девушки одеты в вечерние платья, хотя маски на лицах и говорят о том, что они пытаются соблюдать традицию. Моё платье на их фоне выглядит даже слишком театральным – старинное, с широкой шелковой юбкой, обнимающей ноги, и открытыми плечами, оно, конечно, куда лучше смотрелось бы на моём настоящем теле.

После первых торжественных танцев зал погружается в полумрак, и этикет становится несколько свободней. Я подхожу к столику с пуншем и вижу подружек, стоящих у стены вдалеке. Жаклин в чёрной маске и с красными рожками похожа на какую-то демоницу. Остальные в тех платьях, которые показывали мне.

Помахав им рукой, отворачиваюсь. Маргарет стоит в противоположном углу. Как и обещала – во всём чёрном, и маска полностью закрывает лицо. Честно говоря, приближаться к ней я тоже не хочу – и никакое милосердие не может на меня повлиять. Каждый должен решать свои проблемы сам. И мне хватает собственных, более серьёзных, чем у неё.

Я наливаю пунш и отправляюсь в путешествие по закоулкам зала, тонущим в сумраке между колонн. Меня сегодня интересует только один человек, но я никак не могу его отыскать.

«Это смешно, – говорю я себе, – тебе тридцать лет, а ему девятнадцать. Или около того». Но всё равно не могу отделаться от желания увидеть Рована ещё раз…

Я уже отчаиваюсь его отыскать и выхожу на балкон, чтобы сделать глоток свежего воздуха, когда спиной ощущаю тень, которая вырастает у меня за плечом.

Резко оборачиваюсь и вижу Рована – в чёрном плаще и кожаных брюках, с маской в половину лица. Но всё равно не узнать его нельзя. Тем более, что он снимает маску и делает шаг ко мне. Как ни странно, в этом пафосном наряде он вовсе не выглядит смешно. Напротив, каждая деталь идеально сливается с ним – с его белой кожей, мягкими волнами распущенных волос, с синими глазами – потемневшими, как небо у нас над головой.

– И чей это костюм? – спрашиваю я, пытаясь спрятаться за бокалом, который держу в руках. Думаю, подобных героев во всех мифологиях можно отыскать не меньше пятисот.

Рован замирает вплотную ко мне. Пока я в этом облике, он заметно выше меня, хотя, наверное, на самом деле от силы на полголовы.

Чувствую его дыхание на своих губах, когда Рован говорит:

– Радагара. Губителя миров.

Меня бьет дрожь. Почему из всех демонов Многомирья нужно было выбрать именно этот наряд?

– А кто ты?

Он выжидающе смотрит на меня. Боюсь сказать.

– Гвендолин… – выдыхаю я наконец, – первая чародейка Игвендола.

«Его последняя любовь».

Рован как будто бы и не слышит моих слов. Он смотрит прямо в глаза, а мне внезапно становится неуютно. Поцелуй как продолжение этого странного затишья напрашивается сам собой. Но что мне толку, если мой герой поцелует её, эту пухлую девчонку, которая стоит на моём месте в эту ночь?

Лицо Рована приближается ко мне. Меня охватывает болезненное чувство – как будто мою мечту украли у меня за мгновение до того, как она могла перестать быть мечтой и превратилась бы в явь.

Его губы уже совсем рядом, когда я отодвигаюсь в сторону и бросаю через плечо:

– Извини, мне надо найти подруг.

Чувствую себя дурой. Дурой тысячу раз, когда бреду по тёмной аллее прочь. Каблук подламывается, и я без сил опускаюсь на скамейку, которая оказывается рядом со мной. Бросаю картонную маску, разукрашенную золотом, в грязь. Почему я не могу точно так же выбросить своё лицо? Лицо, которое видят другие, когда смотрят на меня.

Эти маски одна за другой сменяются, почти всегда заслоняя настоящую меня. Так что я порой начинаю забывать, кто такая Эрнестайн. И проживаю чужие жизни одну за другой, но своей у меня по-прежнему нет – как и десять лет назад. Может быть, поэтому я так боялась и в то же время хотела вернуться сюда, в те годы, когда жизнь моя совершила крутой поворот?

Ничего я уже не хочу. Даже образ Рована померк в моей голове. Только добраться до комнаты и уснуть. Но и этой мечте сбыться не суждено, потому что я внезапно слышу голос в темноте – наполненный десятками отголосков эха, механический и чужой:

– Не трогай его. Ты меня поняла?

Вскакиваю со скамейки, оглядываюсь по сторонам, но не вижу никого. Над аллеей снова повисла тишина.

Лучшая защита – это нападение. К такому выводу я пришла уже давно. У каждого человека есть какой-то предел неудач, после которого отступать бесполезно и приходится броситься в бой.

Имена эта нелепая угроза, которую в первый момент я приняла за дурацкую выходку Жаклин, обозлила меня больше, чем всё, что произошло до того.

Я прочесала кусты, просветила все окружающие дорожки вторым зрением, но, к своему сожалению, не нашла ничего. У этой дурочки – независимо от того, действовала она по указанию Евы или додумалась до этого мелкого пакостничества сама, явно не хватало мозгов, чтобы вовремя нажать на тормоза. Потому, едва вернувшись домой и вместо того, чтобы лечь спать, оккупировала стол и принялась готовить расширенный набор боевых и защитных заклятий – на случай, если у неё всё-таки совсем съедет крыша. А так же на тот случай, если угрожала мне всё-таки не она. Если одно-два заклятья можно свободно подвесить на руку и включать жестами, то для десятка уже нужны нормальный концентратор и магические слова, которые гарантируют удачный пуск. Я огляделась, раздумывая, что бы взять, и взгляд мой остановился на амулете, который я вынесла из лабиринта. С одной стороны, было бы довольно-таки глупо рисковать и использовать совсем незнакомый предмет – сила и свойства заклятий в значительной мере зависят от того, к какому объекту их прикреплять. То есть магическая стрела, подвешенная на щелчок пальцев, это, скорее всего, просто магическая стрела. А вот магическая стрела, прикреплённая к старинному посоху из красного дерева с навершием в виде дракона, уже вполне может обернуться хорошим таким кислотным плевком – а может и ледяными осколками, или чем-нибудь ещё. То есть свойства концентратора всегда нужно тщательно изучать, прежде чем что-либо к нему прикреплять.