— А мне больше нравится тот, что повыше ростом, — проговорила Нефи, — у него такие красивые глаза, да и фигура просто загляденье.

   — Вот такого бы обнять. А уж он-то сможет тебя прижать как следует, — засмеялась Нези, толкая сестру в бок.

   — Не болтай глупости, — улыбнулась Нефертити и слегка покраснела.

   — Ишь как разрумянилась, недотрога, — захихикала Нези, — это отнюдь не глупости, а очень даже серьёзная и нужная вещь. «Любовь» называется. И мы уже в таком возрасте, что без неё нам никак невозможно обойтись.

   — Тоже мне, от горшка два вершка, а уже про любовь заговорила, — усмехнулась Нефи.

   — А ты можешь не строить из себя умудрённую жизненным опытом мать семейства. Вымахала ростом с пальму, а ещё ни с одним парнем дела не имела, — обиженно закусила губы Нези. — Ты, наверно, и не знаешь, что у мужиков между ног болтается.

   — Зато ты слишком много знаешь. Больно рано начала с парнями вожжаться, смотри совсем в шлюху не превратись, как вон те певицы Амона, — рявкнула на неё старшая сестра, — и перестань болтать глупости, а то не посмотрю, что мы на людях.

Младшая сестрёнка ещё больше поджала губы, но не стала продолжать спора на столь скользкую тему, обиженно шмыгнув курносым носом. Она хороша знала, что рука у Нефи очень тяжёлая и решительности ей не занимать. Что скажет, то сделает! Нези наклонилась к стоящей рядом с носилками служанке и тихо приказала:

   — Мия, беги вон к тем акробатикам. Узнай, как их зовут, где выступают и живут, дай им несколько дебенов золота и скажи, чтобы ждали от нас дальнейших приказаний. Но никому ни слова.

   — Да мне, госпожа, легче голову отрезать, чем выпытать про вас чего-нибудь, — горячо ответила, прижимая руки к сердцу, круглолицая, с хитрыми глазками девица, ближайшая поверенная младшей племянницы царицы.

Через мгновение зелёная туника Мии уже мелькала в толпе. А царская семья по богато украшенным золотом и цветами сходням наконец-то поднялась на огромную ладью Амона. Вскоре роскошное судно, плавно покачиваясь на зелено-голубых волнах, поплыло вверх по реке под большим оранжевым парусом к другому храму верховного божества столицы и всей страны, находящемуся на берегу к югу от города{67}. Его недавно воздвиг главный архитектор империи Аменхотеп со своими многочисленными учениками. Там должен был продолжаться торжественный обряд открытия столь любимого в народе праздника.

На следующий день царица Тии сидела в небольшом зале у окна, выходившего в просторный сад. Хотя было раннее утро, но даже здесь, в тени, уже чувствовалась жара. Царица расположилась в невысоком кресле в одной простой белой тунике без рукавов. На голове был надет короткий парик, открывающий шею. На лбу среди чёрных волос матово поблескивал в полумраке зала тонкий золотой урей. Больше украшений на Тии не было, только несколько колец сверкало на тщательно ухоженных пальцах рук. Она со скучной гримасой на суховатом лице слушала бормотание писца, который зачитывал послания, пришедшие из Азии от подчинённых Египту властителей.

   — «Величайшему царю из царей, моему господину, богу и солнцу...» — бубнил без всякого выражения писец с полным лицом и красными от постоянного недосыпания глазами.

Царица небрежно откинулась на спинку кресла. Её рука с веером лениво опустилась вниз по подлокотнику. Веер задел за ухо маленькую остроносую собачку, сидящую у её ног. Собачка это восприняла как приглашение к игре и с удовольствием вцепилась зубами в произведение ювелирного искусства. Тии улыбнулась и продолжала вертеть веером перед носом своего любимца. Писец тем временем бубнил:

   — «...Семь и семь раз к ногам моего владыки я припадаю. Я прах под сандалиями моего владыки-царя Египта...»

Двое чёрных слуг беззвучно размахивали опахалами из страусовых перьев над головой царицы. Сидящий рядом Эйе, визирь Верхней страны, с осуждением посмотрел на свою бывшую невесту и многолетнюю любовницу, развлекающуюся с собачкой во время важных государственных дел, заметив, как по её стройной и всё ещё красивой шее скользнула капелька пота.

«Как была прекрасна Тии двадцать пять лет назад, когда мы только приехали в этот проклятый город, — подумал Эйе, вспоминая былое. — И вот теперь передо мной суховатая пожилая женщина с пронзительным голосом и грубоватыми манерами своей покойной мамаши, которая никому не давала спуску».

Царица украдкой краем больших, сильно подведённых малахитом голубых глаз{68} тоже в свою очередь наблюдала за Эйе, но делала это по-женски значительно незаметнее. «О, боги! Что суматошная жизнь сделала с ним в этом безжалостном столичном мирке! Вечные тревоги, интриги, борьба придворной сутолоки...» — с горечью думала она.

А Эйе и вправду очень изменился. Из высокого красивого юноши с мрачно-страстными глазами он превратился в сухую длинную жердь с насаженной на её верхушку лысой продолговатой головой жёлто-серого цвета. Было жарко, и он с разрешения царицы снял парик. Глаза его сузились и приобрели с годами бесстрастное выражение. Только сейчас, когда он вспомнил о счастливых годах юности, в них засветилось что-то человеческое. Тии встретилась с ним взглядом и догадалась, о чём он думал. Ей стало приятно, но грустно.

   — «...Я слушаю слово своего господина, ибо кто, будучи собакой, не слушается?» — гнусавил писец, чуть покачиваясь вперёд и назад.

   — Хватит тратить наше драгоценное время на этих мелких азиатских собак, — повысила голос царица. — Прочитай мне лучше письмо от царя Митанни, Тушратты.

   — Ваше величество, — заметил Эйе вкрадчивым голосом, одновременно кланяясь своей повелительнице, — дела в стране Ретену идут всё хуже и хуже. Войска хеттов и орды хапиру[17] нагло пересекают наши северные границы, многие из местных владетелей переметнулись на их сторону и фактически воюют против нас. Вот поэтому и умоляют о помощи ещё оставшиеся верные нам подданные.

   — Но что же делать! — воскликнула царица. — Разве мы не посылали в прошлом году дополнительные войска из отборных воинов в гарнизоны на северную границу? Почему они не накажут этих хеттов и хапиру? Давно пора это сделать и восстановить там мир и спокойствие.

   — Дело в том, что наши гарнизоны разбросаны по всей стране. Чтобы разгромить врага, нужно объединить их под единым командованием и смело действовать против обнаглевшего хеттского царя Суппилулимы. Он в противоположность нам собрал все свои силы в единый кулак и бьёт им по нашим землям почём зря!

   — Так что мешает нам сделать то же самое? Почему раньше египтяне были способны дать отпор любому врагу, а сейчас они сидят по крепостям и просят помощи из столицы?

   — В прежние времена прадед нынешнего фараона, Тутмос Третий, сам возглавлял наши войска в Азии и яростно разбивал в пух и прах любого врага. Кто может сейчас встать на место этого великого полководца? Нынешний фараон болен, наследник престола военными делами не занимается, — тихо, чтобы это слышала только царица, проговорил визирь. — Кого мы можем послать в Азию во главе всего нашего войска?

   — Ну какого-нибудь военачальника, — махнула рукой царица. — Что, у нас уже нет хороших военных, способных дать отпор хеттам?

   — В прошлом году мы послали на север опытного командира корпуса, Небоамона. Но местные главы нашей администрации ему почти не подчинялись, всячески нарушая его приказы. Привыкли, жирные коты, сибаритствовать вдалеке от столицы и бдительного ока фараона. Собрать большое войско Небоамон не смог, не оголять же всю границу. В результате полгода назад он попал в засаду, устроенную ему хеттами вместе с предателями из местных князьков, и был убит. Остатки его немногочисленного корпуса разбежались по гарнизонам, стоящим в крепостях по всему краю, — объяснил с невозмутимым выражением лица Эйе.