— Он меня с ума сведёт, этот пёс. Ну что он воет, проклятый?

Эйе очень удивился, что его никто не проводил до выхода. Он шёл по коридорам и залам дворца хорошо ему знакомым путём, изредка мимо него пробегали слуги.

«Неужели Яхмос уже умер? — мелькнуло у него в голове. — Артатама мог меня обмануть. В каком положении я окажусь, если наследник лежит мёртвым!»

Но возгласы слуг его успокоили.

   — Фараон приехал, владыка неба и земли посетил нас... — слышалось со всех сторон. Тутмос явно не баловал посещениями своего наследника и младшего соправителя.

Эйе быстро пошёл по дорожке к калитке в наружной стене, за которой его ждала колесница и слуги, но, вдруг передумав, стремительно свернул в сторону. Никем не замеченный, он, прячась в тени развесистых сикоморов, подошёл к окнам кабинета наследника и залез на одно из деревьев. Прямо перед ним возбуждённо ходил по просторной комнате фараон и что-то говорил. Яхмос согласно кивал головой. Эйе, конечно, не мог слышать, о чём беседовали повелители Египта. А разговор шёл о смерти хеттского царя. На северных границах империи положение резко изменилось, и теперь надо было решить: затеять немедленно новый поход в Азию и непосредственно вмешаться в борьбу за хеттский престол, чтобы поставить там своего ставленника, или же действовать через шпионов в регионе. Тутмосу доложили о новостях во время прогулки, и он решил, не откладывая, зайти к сыну.

Эйе уже решил слезть с дерева и убраться восвояси, но тут произошло неожиданное. Фараон, проходя мимо столика, машинально взял стоящий на нём золотой бокал и сделал несколько глотков. Вытерев губы, он продолжил разговор. Всё поплыло перед глазами Эйе. Отравить наследника престола — страшное преступление! Но смерть ненавистного Яхмоса ещё могла бы сойти за естественную, если бы он допил свой бокал и яд не был бы обнаружен. Но смерть одновременно фараона и наследника не могла быть случайной. Увиденное, как обухом, ударило по голове Эйе.

   — Что мне делать? Что делать? — повторял молодой архитектор трясущимися губами, спускаясь с дерева. Он кинулся по дорожке к калитке, бросив перед этим последний взгляд на фараона и его наследника, всё ещё обсуждавших свои далеко идущие планы, которым никогда уже не суждено было сбыться!

Ужин у царевича Аменхотепа подходил к концу, когда Джабу бесшумными шагами подошёл сзади к царевне Тии, сидевшей отдельно за небольшим круглым столиком, и прошептал, склонившись, ей на ухо:

   — Эйе ждёт вас и вашего мужа в вашем личном кабинете у сада.

   — Он что, с ума сошёл? — вздрогнула молодая женщина.

   — Он сказал, что случилось ужасное! Если вы не придёте, то всем нам конец!

Испуганно раскрытые глаза Тии сузились. Она вытерла губы салфеткой, бросила её на столик, решительно встала и громко произнесла:

   — Всем вон!

Вышколенные слуги быстро удалились.

   — Что случилось? — уставился Аменхотеп на жену. Он как раз пил из бокала вино и замер с поднятой рукой. Вино потекло у него по подбородку.

   — Перестань столько пить! — крикнула Тии и выбила бокал из рук мужа. Раздался звон стекла.

   — Да ты что, с ума сошла? — Вскочив, царевич опрокинул стоящий перед ним столик. Как всегда, Аменхотеп успел за ужином изрядно набраться.

Тии схватила с пола кувшин, который оставили слуги, обмывавшие руки царевичу между блюдами, и вылила воду на голову мужу.

   — Ну, хоть немного протрезвел?

   — Да что всё это значит? — взмолился Аменхотеп.

   — Сейчас нет времени объяснять. — Тии приказала Джабу: — Волоки его за мной, — и широким уверенным шагом вышла из обеденного зала.

Когда Тии вошла в кабинет, то увидела в неровном свете светильника высокую фигуру Эйе, нервно вышагивающего из угла в угол на длинных худых ногах.

   — Ну наконец-то, — выдохнул он и сжал руки подошедшей к нему царевны. — Они оба мертвы.

   — Кто? — вздрогнула Тии всем телом, хотя сразу же поняла, о ком идёт речь.

   — Кто, кто? — передразнил молодой человек. — Не прикидывайся! Фараон и наследник или мертвы, или умирают!

   — Но как же это произошло? Ты же должен был... — начала царевна.

   — Они случайно выпили из одного бокала, — бросил Эйе и рубанул по воздуху рукой. — Это знамение богов. Нужно действовать немедленно, или всё рухнет.

   — Что здесь происходит? О ком ты говоришь? — побледневший Аменхотеп подбежал к Эйе.

   — Успокойся, Хеви, — схватила его за руку жена. — Мы хотели убрать только Яхмоса, но произошло непредвиденное. Твой отец выпил из того же кубка отравленного вина. Мы этого не желали, клянусь Амоном, но, раз это случилось, надо действовать или нас обвинят в убийстве. В Египте начнётся смута, и ты погибнешь вместе с нами.

Всё поплыло перед глазами царевича. Он зашатался и рухнул на пол без чувств.

   — Подними его, Джабу, и положи сюда, на кушетку, — приказала Тии и склонилась над мужем.

Она начала бить узкими ладошками по его полным щекам. Царевна делала это столь усердно, что из носа Аменхотепа пошла кровь, но зато он открыл глаза и с ужасом уставился на присутствующих.

   — Убийцы! — выговорил он заплетающимся языком.

   — Хеви, дорогой, — заговорила Тии ласково, — ведь ты теперь уже наследник престола. А завтра в храме Амона свершится то, о чём ты мечтал всю жизнь: ты взойдёшь на трон.

   — Такой ценой — никогда! — Царевич сел на кушетке. — Мой долг — покарать убийц моего отца и повелителя!

   — Да пойми ты, глупец! — взвизгнув, Тии стала трясти мужа за плечи. — Если погибнем мы, то и ты умрёшь позорной смертью. Я сразу скажу, что именно мой муж приказал мне передать Эйе перстень с ядом, чтобы отравить фараона и его наследника. После этого ты будешь заживо погребён в пустыне, а на трон взойдёт один из незаконных сыновей Тутмоса от его наложниц. Уж они-то поиздеваются всласть над тобой, законным сыном фараона, прежде чем убить. Ты понимаешь это? — Царевна пристально взглянула в глаза мужа.

Аменхотеп изо всех сил оттолкнул жену и обхватил голову руками.

   — Ну выбирай, Хеви, — громко и резко проговорила Тии, — или престол, или позорная смерть!

Широкое лицо царевича перекосилось, и он зарыдал.

   — Да он что, совсем в детство впал со страху-то? — не выдержал Эйе. — Здесь каждое мгновение дорого, а он нюни распустил.

   — Помолчи! — прикрикнула на него царевна и обняла трясущегося в рыданиях мужа. — Хеви, милый, — успокаивала она его, гладя, как малого ребёнка, по большой потной бритой голове, — ты подумай и не плачь. То, что случилось, уже не поправишь. Мы будем с любовью вспоминать твоего отца и брата всю нашу жизнь. Мы построим большие роскошные храмы, где будем каждый день приносить обильные жертвы богам и молиться за них. Им будет очень хорошо в той жизни, мы обязательно позаботимся об этом. Но сейчас мы просто обязаны начать действовать, если не хотим погибнуть позорной смертью. Теперь ты повелитель, и не только наш, но и всей страны. Начинай приказывать. Вызови сейчас же сюда командующего столичным военным корпусом Рамери, а потом главного жреца Амона Дуафу и визиря Верхней страны Ментухотепа. Поставь свою подпись под этим приказом и приложи свою печать. — Тии сунула успокаивающемуся мужу папирус, только что заполненный иероглифами рукой Эйе. — Ну и хорошо, я уверена в тебе, ты сам со всем справишься. Ведь ты уже фараон!

   — Но только разговаривать с Рамери будем вместе. — Аменхотеп вытер лицо. — Мне бы сейчас выпить.

   — Немного, — ласково проворковала Тии и дала знак Джабу, чтобы он принёс вина.

Тем временем Эйе уже выбегал из кабинета, чтобы лично доставить приказ командиру столичного гвардейского корпуса. Ему следовало немедленно явиться к царевичу Аменхотепу.

Через полчаса Рамери уже входил во дворец. Его ожидал опухший, но одетый как на официальный дневной приём Аменхотеп. Рядом с ним в кресле сидела Тии в строгом дорогом платье. Массивные украшения мягко светились в неярких лучах, льющихся из светильников на обоих супругов. Пахло тонкими ароматными смолами, курившимися в небольших серебряных плошках по углам.