— Я бы сам взял такую куколку в секретарши, это нормально. Для чего нужны секретарши? Хочешь расскажу анекдот? Приходит секретарша на работу, смотрит, а из директорского кабинета диван выносят. Она в ужасе: «Что, меня уволили?» — и Николай прерывисто захохотал.

— Да ты не волнуйся, найдем мы тебе работу, — сказал Глеб.

— Я уже нашла. Здесь, в «Астории».

— Значит, свои люди будут. Это хорошо, — довольно хмыкнул Николай.

«Только таких, как ты, мне и не хватало», — подумала Надежда.

Выходили из «Астории» вместе. На улице Николай протянул Надежде руку:

— Если понадобится моя помощь — обращайся, я всегда тебе помогу. Разыскать меня можно через фотографию, которая на Васильевском острове, Глеб знает, где. Ну, счастливо, еще встретимся. Я здесь часто бываю.

Он попрощался и ушел.

Надежда смотрела вслед этому странному человеку.

— Откуда у тебя такие знакомые? Ужас, какой жуткий тип, — тихо сказала она, боясь, чтобы Николай не услышал.

— В детстве вместе были в колонии, — коротко ответил Глеб.

— А где он работает? — спросила Надя.

— Нигде. Только что вернулся из тюрьмы. Поэтому он и говорит, что в отпуске. Выходит из тюрьмы ненадолго, а потом снова туда попадает.

— Ужас. Выглядит, как убийца.

— Смотри, осторожней с ним. Этот человек способен на все. Тюрьмы он не боится, чувствует себя там, как дома, — предупредил Глеб.

— Какую помощь он предлагал? — опять спросила Надежда.

— Он может сделать многое… То, что не смогут другие.

Теперь она поняла. Николай пугал ее, но все же ей подумалось: «Кто знает, а вдруг когда-нибудь придется воспользоваться его услугами?»

— Теперь расскажи, что у тебя произошло с Самсоновым и как ты сумела устроиться в «Асторию»? — попросил Глеб.

Надежда рассказала ему все, как было.

И снова возвращение в «Асторию», встреча со старыми знакомыми. Официантки, с которыми ей когда-то пришлось работать, сразу узнали Надежду. Валентина пошутила:

— Возвращение блудной дочери. Ну, теперь ты выглядишь не такой дурой неотесанной, как раньше.

Да, Надежда очень изменилась с тех пор, но не изменилось ее отвращение к работе официантки. Особенно ей не нравилось обманывать посетителей, как это делали все остальные. Порция икры делилась на две, дешевое мясо продавалось под названием «филе» за двойную цену. Особой популярностью пользовался напиток «Астория», которого даже в меню не было: его изобрел один из официантов, самый большой жулик в «Астории». Напиток состоял из смеси: вода из-под крана, лимонад, красное вино, сахар, лимон; при этом часто брали то, что оставалось в рюмках. Посетители не догадывались, от чего у них на следующий день болели животы, никому в голову не приходило, что это за «фирменный» напиток.

Грабеж в «Астории» шел безбожный. Приписывали завышенные суммы опьяневшим посетителям, подсовывали счета в два раза больше, чем было на самом деле. При этом все действовали заодно. После смены, подсчитав прибыль, официанты шли к метрдотелям и отдавали им меню, в которые были вложены деньги — плата за разрешение воровать.

Вначале Надежда обслуживала группы туристов, но однажды Людмила Игоревна подошла к ней и сказала:

— С этого дня ты приступишь к обслуживанию моих гостей. От тебя требуется немного: ты должна быть внимательной, вежливой, почаще улыбаться, благо у тебя зубы как жемчуг, хоть зубную пасту рекламируй.

Надежда ничего не ответила.

На первом этаже гостиницы, в одном из номеров «люкс» был устроен небольшой банкетный зал, где и принимали «особых гостей». Банкеты для них устраивались по безналичному расчету, часто они шли за счет ресторана. В дни, когда проходили такие банкеты, все внимание уделялось только «особым гостям».

Надежде они страшно не нравились, но она не подавала виду, маскируя свою неприязнь ослепительной улыбкой. Она наблюдала за «особыми гостями» со стороны, видела, как они входили в зал с холодными, надменными лицами и как после ужина, когда уже была опрокинута не одна рюмка водки, их лица менялись. Звучали грязные шутки, анекдоты. Официантки же превращались для них в девиц, с которыми можно поразвлечься.

Три раза в год гостиница «Астория» заполнялась купцами из многих стран мира, приезжавшими на пушные аукционы. Но не только покупка мехов привлекала их в России, их влекли сюда и русские женщины. Отработав днем в Союзпушнине, они мчались в гостиницу, приводили себя в порядок и часам к восьми вечера шли в ресторан, словно на арену, чувствуя себя при этом покорителями женских сердец. Только здесь, в России, они могли изображать богачей — они хорошо знали, что каждый иностранец без различия возраста, положения, будет принят здесь за капиталиста. На самом же деле это были, в основном, женатые мужчины, имевшие семьи, живущие обычной трудовой повседневной жизнью. Но когда подходило время аукциона, они менялись: мужья, которые никогда в жизни не сделали подарка жене, бегали по дорогим магазинам, выискивая роскошные наряды для своих любовниц, а потом прятали набитые чемоданы в офисах, чтобы жена случайно не обнаружила. Затем они нежно прощались с семьей, а в ленинградском аэропорту их уже встречали любовницы, с нетерпением ожидавшие дорогих подарков.

Дни проходили в работе, а ночи были отданы развлечениям. Возвращались «купцы» домой усталые и жаловались женам, какой ужас эта Россия: женщины уродливые, работа тяжелая, вечером сидишь в гостинице, развлечений никаких, — повествовали они. И жены были довольны, а что уж говорить о мужьях!

Некоторые из пушников пытались познакомиться и с Надеждой, но она сторонилась иностранцев, не желая потерять работу. Поступая в «Асторию», все обязаны были дать подписку о том, что не будут иметь близких контактов с иностранцами. Надя тоже дала такую подписку.

После летнего пушного аукциона, когда все купцы разъехались, гостиница заполнялась туристами. Дни у Надежды проходили однообразно: почти все время занимала работа, а выходные она проводила с Глебом, который всячески старался угодить ей, добиваясь хоть какого-то ответного чувства. В минуты любви она отдавалась ему с желанием, но потом вновь замыкалась в свою скорлупу.

Сейчас Надя лежала возле него в постели. Тусклый свет от настольной лампы падал на ее лицо. Глаза Нади были устремлены в потолок, она о чем-то думала.

«Как быстро она меняется: только что было все хорошо, была такая нежная и ласковая, а теперь лежит словно мраморная статуя», — думал Глеб, разглядывая Надежду. Он наклонился и поцеловал ее в плечо.

— Я несколько раз звонила Антону Захаровичу, но никто не отвечает. Может, в отпуск уехали? — сказала вдруг Надя.

«Кто знает, что у этой женщины на уме?» — подумал Глеб, а вслух произнес:

— Может быть, в отпуске…

— Эти люди для меня больше, чем просто знакомые, больше, чем друзья. Таких встречаешь не часто. Может, ты подвезешь меня к больнице, я хочу узнать, что с Антоном Захаровичем?

— Ну не сейчас же ехать! Уже поздно, давай завтра. Спи! — и Глеб зевнул, повернулся на другой бок.

Резко вскочив с постели, Надежда раздраженно выкрикнула:

— Завтра, завтра — это значит никогда. Ну и оставайся, пожалуйста! Я возьму такси.

Нехотя вылезая из постели, Глеб раздраженно сказал:

— Ладно, подвезу тебя. Поехали.

В это время справочное уже было закрыто. Надежда решила попросить медсестру, чтобы та позвонила в отделение, где работает Антон Захарович. Ожидая ответа, Надя прохаживалась по коридору. Вдруг она услышала за спиной голос:

— Девушка, это вы спрашивали Антона Захаровича?

Надежда повернулась и увидела немолодую медсестру в белом халате.

— Да, я.

— Вы ему кто будете, родственница? — внимательно глядя на Надежду, поинтересовалась та.

— Нет, не родственница, но Антон Захарович и его жена очень близкие для меня люди, вы понимаете? Я много раз звонила ему домой, но никто не отвечает. Где они? — спрашивала Надежда, сама не понимая, почему она вдруг разволновалась.