— Это ложь, я ничего не воровала! — воскликнула она.

— Как это не воровала? Ты была задержана милицией, а милиция просто так никого не задерживает. Мой тебе совет — исчезни из Ленинграда, и все будет в порядке, — внушительным голосом произнес Безродный.

— Никуда я не собираюсь уезжать, — решительно не согласилась она.

— Тогда мы тебя уберем, — вмешался другой мужчина, находившийся в кабинете.

— Нет такого закона!

— У нас свои законы.

— Посмотрим, — сказала Надежда и направилась к двери.

— Стой! Я еще не закончил. И без моего разрешения ты не сможешь покинуть это здание, — сурово произнес следователь.

Девушка остановилась. Ей стало очень страшно. Она молча смотрела на этих людей; наконец, сидевший за столом мужчина вздохнул и сказал:

— Ну ладно, выйди и жди в коридоре.

Ожидание длилось долго. Наде хотелось напомнить о себе, но она не решалась войти и все сидела и ждала. Вдруг дверь отворилась, и оба следователя вышли из комнаты. Они сделали вид, будто очень удивлены, увидев здесь свою недавнюю посетительницу. Безродный с издевкой спросил:

— Ах ты еще здесь? А я думал, уже исчезла. Совсем забыл.

— Вы же сказали, что я не могу без Вашего разрешения покинуть это здание, — с обидой вымолвила она.

— Можешь идти, — ухмыльнулся он и сделал закорючку на извещении.

Только оказавшись на темной безлюдной улице, Надежда с облегчением вздохнула. Здесь, в темноте, ей казалось безопасней, чем там, в том огромном доме.

«Почему они настаивали на моем отъезде из Ленинграда? Это все соседкина работа. Она хочет, чтобы я освободила квартиру. Хорошо, я брошу эту комнату, все равно неспокойно жить рядом с такими людьми. Но из Ленинграда я не уеду, ведь мой дед — коренной петербуржец, его, как политического, выслали в Сибирь, мой папа участвовал в прорыве блокады, а теперь меня хотят вышвырнуть из этого города! Нет уж, я имею право жить здесь!» — размышляла Надя, не замечая, что подъехавшая машина, поравнявшись с ней, притормозила. Не успела девушка повернуть голову, как из машины кто-то выскочил, больно заломил ей руку за спину и толкнул внутрь. Надежда в ужасе закричала, но ее больно ударили по лицу. Тут она узнала находившихся в машине: это были следователь Безродный и его напарник. Третий человек, втолкнувший ее в машину, сел за руль.

Надежда забилась в угол, трясясь от страха. Ехали молча. Ей хотелось бы знать, куда ее везут. Машина плутала по неизвестным ей улицам. Вскоре они выехали на окраины; машину подбрасывало на дорожных ухабах. Шофер резко затормозил, но молчание продолжалось. Надежда боялась пошевелиться, она уже была готова ко всему.

Безродный подал знак своему напарнику. Потом, повернувшись к девушке, взял ее больно за подбородок и сказал:

— Ну что, значит не желаешь прислушаться к полезным советам?

Он приблизил к ней лицо, и в темноте оно показалось еще безобразнее. Надя попыталась отклониться, но он еще больнее сдавил ей щеки. Надежда изо всей силы оттолкнула его. Тогда, коротко размахнувшись, он ударил ее по лицу.

— Ты что, сука, еще сопротивляешься! Мы тебя научим, как родину любить, — говорил он, расстегивая брюки.

Увидев это, она рванулась, пытаясь открыть дверь, но Безродный схватил ее и повалил на сиденье. На помощь ему пришел напарник. Надежда отбивалась от них, царапалась, кусалась, кричала; видя, что ее, как разъяренного зверя, трудно удержать, подоспел и водитель. Справиться с тремя здоровыми мужчинами у девушки не хватило сил.

Ей держали руки и ноги и зверски насиловали. Временами Надя словно куда-то проваливалась, но потом снова приходила в себя. Наконец, ее вышвырнули из машины, кто-то сунул ей в рот открытую бутылку водки, так что Надя чуть не захлебнулась. Напоследок ее стали бить ногами, и чей-то голос произнес: «Ну хватит, Коля, она и так дойдет здесь от холода. А найдут — не наше дело. Дружки по пьянке избили».

Это Надежда услышала. Одним, подбитым глазом — другой заплыл кровью — она смотрела вслед уезжающей машине. «Значит, мне тоже в ту сторону. Нет, товарищи комиссары, я выживу, не замерзну. Я появлюсь с того света». Она хотела приподняться, но, вскрикнув от боли, упала снова. Силы покинули ее.

Надя пришла в себя от холодных капель, падавших ей на лицо. Приоткрыв глаза, она увидела множество белых мух, кружившихся на ветру и тихо опускавшихся на землю. «Первый снег, — подумала она. — Ты должна выжить, ну, давай же, вставай», — приказала она себе и на четвереньках поползла вперед. Все тело болело, Надя попыталась подняться на ноги, но боль не отпускала. В это время где-то вдали залаяла собака. «В ту сторону, в ту сторону, там жилье!» — девушка то поднимаясь на ноги, то снова опускаясь на колени, ползла туда, где, как ей казалось, были люди.

И тут она увидела огни приближающейся машины. «А если это опять они?» — испугалась Надя, но все-таки, стоя на коленях, подняла руку. Машина промчалась было мимо нее, однако потом, дав задний ход, вернулась обратно. Водитель открыл дверцу и посмотрел на девушку. Надя хотела попросить помощи, но снова упала лицом вниз…

Он пытался усадить ее на заднее сиденье, приговаривая:

— Жалко, замерзнешь ведь. Разве можно так напиваться. Вот до чего алкоголь доводит.

— Я не пьяная, — шептала Надежда.

— Да уж, не пьяная, от тебя несет, как из бочки со спиртом, — сказал он.

— Я не пила, меня облили водкой. Пожалуйста, отвезите меня в больницу. Помогите мне, — из последних сил шептала девушка.

— Господи! Да ты только не умри в моей машине, — перепугался водитель, сел за руль, и машина понеслась по пустынной дороге. Надежда понимала, что шофер о чем-то ее спрашивает, но не могла ничего ответить. Как во сне, слышала она льющуюся из радиоприемника песню. «С чего начинается родина?..» — пел Марк Бернес.

Надежда прошептала: «Теперь я знаю, с чего она начинается, теперь я знаю», — и потеряла сознание.

Часть вторая

Дальняя дорога

Ей хотелось уйти из больницы как можно скорее. Однако, уже спустившись по лестнице в гардероб, Надежда решила вернуться обратно, чтобы попрощаться со своим врачом, который так много для нее сделал. Врач понимал, что эта больная нуждается прежде всего в моральной поддержке, а не в лекарствах. Надежда долго не принимала его сочувствия и помощи, но со временем этот человек сумел завоевать ее доверие.

Надя вошла в кабинет. Пожилой врач поднял голову от бумаг и, увидев свою пациентку, обрадованно вскочил и пошел ей навстречу.

— Я уж думал, ты забудешь со мной попрощаться, — сказал он, улыбаясь.

— Я хотела уйти так, чтобы не беспокоить Вас, ну а теперь вот все-таки зашла… — робким голосом проговорила Надежда.

— Надя, я думаю, мы стали с тобой друзьями. И давай не прощаться, давай скажем друг другу «до свиданья». Моя жена хочет пригласить тебя к нам в гости. Послезавтра Новый год — мы ждем тебя, приходи обязательно, — добродушно сказал доктор.

— Спасибо, Антон Захарович, большое спасибо за все, что Вы для меня сделали. Передайте вашей жене мою благодарность, — ответила Надежда и на минуту задумалась.

Доктор не раз видел у нее этот пустой, остановившийся взгляд, устремленный в пространство. Целый месяц Надежда пролежала, уставившись в белую больничную стену, и сколько труда понадобилось ему, чтобы девушка начала говорить!

— Я не обещаю, еще неизвестно, как у меня все сложится, но еще раз благодарю за все, — повторила Надежда.

— Мы будем рады тебя видеть. Если сможешь, обязательно приходи.

Пожав доктору руку на прощанье, Надежда быстро ушла. Антон Захарович подошел к окну, ожидая, когда она покажется внизу, у выхода.

Надя вышла из больницы уверенной походкой. Ни на секунду не останавливаясь и не бросив последнего взгляда на здание, где она пробыла два месяца, девушка шла вперед.