А они слушать ничего не хотят, пристали ко мне, деньги суют. — Ну, — я отвечаю, — ладно, дадите мне сто рублей, сделаю вам девочку.

Дали мне деньги, я их быстро в карман сунула и говорю:

— Пойдемте со мной.

Подвела я их к статуе, что стоит в зале, и показываю: «Вот вам девочка — берите ее». Они отвечают: «Да ты что, шутишь, она же каменная». Я смеюсь: «Так это одна только и осталась, потому что в наше время нужно окаменеть, чтобы остаться девочкой». Ну, похохотали, а деньги мне достались.

Надежда весело слушала ее рассказы, но засиживаться допоздна не любила, ей хотелось спать. Валентина шипела на нее: «Посиди, посиди еще, не отрывайся от коллектива, это здесь не любят».

Смешной случай произошел и с Надеждой, всех это развеселило, но ей самой хотелось плакать. Пришел как-то раз посетитель, на вид лет под шестьдесят, — и привел с собой молоденькую девушку. При виде его Валентина заулыбалась, повела к столику, проходя, шепнула Надежде: «Мешок с деньгами. Неси шампанское, он только его и пьет». Надежда быстро принесла бутылку, стала открывать, нечаянно встряхнула, пробка вылетела, и фонтан брызнул на галантного кавалера. Растерявшись, Надя схватила салфетку и хотела вытереть ему волосы, но они вдруг оказались у нее в руках. Посетитель зло выхватил парик у нее из рук и задом наперед напялил его. Подруга старика пыталась сдержать смех, но не выдержала и расхохоталась. Надежда решила, что потеряла работу, но все обошлось: опытная Валентина сумела замять скандал.

Надежде было тяжело еще и потому, что она совсем не привыкла к ругани. Свобода в выражениях смущала ее. Как-то утром один официант пришел на работу с синяком под глазом. Валентина спросила его, что случилось. Тот ответил, что поругался с женой, и она гусем ударила его в глаз. Валентина, шутя, заметила:

— А ты бы ее своим дрыном как следует в глаз!

— Так гусь был мороженый, — отвечал официант. Валентина ему:

— А ты бы свой дрын тоже заморозил.

Все покатились от хохота, только Надежда очень смутилась. И так было каждый день. Время шло, девушка считала дни до вступительных экзаменов.

Как-то в начале марта она проснулась и почувствовала, что ей нездоровится. Голова кружилась, ее слегка подташнивало. В этот день ей не надо было идти на работу, и Надя решила еще немного полежать. Она подумала, что, вероятно, вчера съела что-нибудь несвежее и отравилась. В последнее время Надежда начала замечать, что в ресторане ей сразу делалось плохо от запаха никотина. Она ничего не могла там есть, ее мутило от всего. Когда же на следующий день Надя пришла на работу, то ей стало так плохо, что она, тяжело дыша, опустилась на стул. Валентина это заметила первой:

— Ты что, мать, беременная? — спросила она. Надежда с ужасом взглянула на нее.

— Отчего я могу быть беременной?

— А от того же, от чего все дети получаются. Давай-ка сходи к гинекологу.

— Зачем, у меня регулярные месячные, — сказала Надежда.

— Бывает и так. Я сейчас позвоню моей знакомой врачихе.

— Нет, не надо. Я знаю, что этого не может быть.

Валентина пожала плечами.

— Как хочешь, дело хозяйское.

Весь день Надежда успокаивала себя и вспоминала, когда в последний раз у нее была менструация. Она прикоснулась к животу, живот был напряжен. «Но какая беременность может быть, когда я не была ни с одним мужчиной, если не считать той ужасной ночи!» — думала Надя. Но все-таки тревога закралась в ее душу.

Прошло еще несколько дней, ей не стало лучше, и в конце концов она решила сама пойти к врачу. Ждать пришлось долго, перед ней в очереди сидели несколько беременных женщин. Некоторые, судя по огромному животу, дохаживали последние дни. Несколько раз Надежда порывалась уйти, но все же оставалась сидеть на месте. И вот очередь подошла. Врач, не глядя на нее, сказала:

— Слушаю вас.

Надежда молчала. Врачиха перестала писать и вопросительно посмотрела на пациентку.

— Я не знаю, что со мной. Меня тошнит.

— Раздевайтесь и ложитесь на кресло, — сказала докторша.

Обследование продолжалось недолго.

— Ну что же здесь не знать, Вы беременны около четырех месяцев, — услышала Надежда.

Она вскочила, но комната вдруг поплыла перед ней, и Надя потеряла сознание. Придя в себя, она спросила:

— А когда можно будет сделать аборт?

— Уже поздно, — ответила докторша, — в такие сроки мы аборты не делаем. Придется рожать.

Выйдя из кабинета врача, Надежда в тоске посмотрела на будущих матерей. Они с радостью ожидали своих детей, они заранее любили их. Она же хотела только избавиться поскорее от ненужной обузы. Ведь это будет отпрыск Андрея, которого она ненавидела. Она также ненавидела и этого непрошенного гостя, ей хотелось разорвать живот и руками вырвать зародыш. Ненависть и только ненависть чувствовала она к будущему ребенку. Она словно слышала, как заговорила в ней кровь Прасковьи. Надежда твердо решила или убить его, или отдать в детский дом. Всю ночь она не могла спать, ее трясло от ужаса. Утром, затянув живот, она пошла на работу, решив до последних дней держать все в секрете, а ребенок толкал ее, прося дать хоть немного пошевелиться. Он вместе с ней волновался и вместе с ней хотел радоваться.

Вадим звонил иногда, но больше не приходил, так как был занят своими делами. Разговаривая с ним, Надежда и словом не обмолвилась о своем положении. На работе тоже никто ничего не подозревал, только иногда официанты подшучивали, что, мол, располнела девочка на богатых харчах. Дома было все спокойно. Андрей переселился к какой-то женщине и приходил в свою квартиру только тогда, когда знал, что Надежды нет дома, но на ночь она все равно запирала дверь на крючок, боясь, что кто-нибудь войдет.

Работать становилось все труднее и труднее. Ноги начали тяжелеть. Как-то Валентина сказала ей:

— Ты что-то мне не нравишься. Полнеть полнеешь, а вид у тебя больной.

— Я занимаюсь по ночам, ведь мне надо поступать в институт, — ответила Надя. Правду она не хотела говорить даже Валентине, так как знала, что это тут же станет известно всем, в том числе Людмиле Игоревне. Надежда понимала, что скоро станет трудно скрывать беременность, поэтому она решила уйти с работы, объяснив, что должна съездить к матери, пока не начались экзамены в институте. Денег у нее было достаточно, она сохранила те, что дал старик, да и за время работы тоже подкопила немного.

Июнь стоял жаркий, и Надежда, закрывшись в квартире, целыми днями лежала. Вадим больше не звонил, она ему тоже. Сложные чувства испытывала Надя к этому парню: она была ему очень благодарна за все, что он для нее сделал, и в то же время проклинала ту минуту, когда встретилась с ним.

Она ждала, когда родится ребенок, чтобы сразу избавиться от него.

Как-то раз, когда она, по обыкновению, сидела дома, раздался звонок в дверь. Ей не хотелось вставать, не хотелось открывать, но в дверь опять позвонили, потом начали стучать. Пришлось подойти и спросить, кто. Это был Вадим. Надежда растерялась, корсет больше не сходился на ней, а открыть дверь — значит, Вадим все узнает, тут даже вопросов задавать не нужно. Он продолжал стучать в дверь. Надежда безучастно вернулась в комнату и села в кресло, забыв что у Вадима есть свой ключ…

— Кто отец ребенка? — глухо спросил он, войдя в комнату.

— Отца нет, чем я хуже девы Марии, — зло ответила Надя.

— Ты хочешь сказать, что и этого не помнишь? — с горечью усмехнулся Вадим.

— Это и был тот единственный раз, другого не было. А теперь оставьте меня в покое, — и Надежда отвернулась.

Парень стоял с открытым ртом, не зная, что сказать. Наконец он опомнился.

— Почему ты мне ничего не сказала? Я бы тебе помог, а теперь что? Теперь ушла с работы, мне ничего не сказала, я случайно вчера в «Астории» узнал об этом.

— Я сама узнала, когда уже было поздно.

— Трудно будет одной воспитывать, — проговорил Вадим.

— Я не собираюсь никого воспитывать, — заплакала Надя.