В четверг к восьми утра в зале было еще темно, холодно и сыро. Снегопад за окном закончился. Ансгар Клейн заехал за подзащитным с утра пораньше и, ускользнув от внимания прессы, уже выставившей вахту у входа, они уселись за стол защиты и принялись ждать начала заседания, пока зал постепенно наполнялся публикой. Клейн нарочно пришел сегодня в зал суда пораньше, потому что ему надо было установить и подключить диапроектор. Арбогаст прихватил с собой из дому удлинитель, которого хватило в аккурат до розетки в стене прямо за судейской кафедрой. Сейчас Клейн просматривал свои записи, а Арбогаст, теребя галстук, смотрел в пространство. Наконец адвокат по своему обыкновению извлек из портфеля термос и налил себе в колпачок зеленого чаю, который меж тем в гостинице научились варить практически безукоризненно. Лишь перед самым началом заседания, не увидев в зале Катю Лаванс, и несколько минут спустя, когда судьи уже вошли, а она так и не появилась, Клейн занервничал. Он спросил у Арбогаста, не известно ли ему, куда запропастилась их союзница, но тот только покачал головой.

— А разве вы с ней вчера вечером не ездили на прогулку?

— Ездили. Но я все равно не знаю.

Арбогаст взирал на него с деланным равнодушием, и Клейн начал серьезно беспокоиться: что же такое могло стрястись, чтобы Катя Лаванс опоздала к началу заседания, на котором ей предстояло выступить с экспертным заключением? Конечно, ошибкой было не зайти за ней в гостиницу и не доставить ее сюда самому, как это имело место во все предыдущие дни. Надо было просто постучаться, раз уж она не вышла в ресторан к завтраку. Но как раз в тот миг, когда в зал вошли судьи и заседатели и все встали, Клейн увидел пробирающуюся из задних рядов Катю Лаванс. Шла она осторожно, нехотя, словно колеблясь, и он с изумлением обнаружил, что рыжий парик остался, судя по всему, в гостиничном номере. А когда их взгляды встретились, Клейна поразило и еще сильнее встревожило совершенно незнакомое выражение у нее на лице. Краешком глаза он заметил, что его волнение не укрылось от Фрица Сарразина, который, как обычно, заранее занял место для восточно-германской гостьи рядом с собой. Сарразин тут же обернулся и сам посмотрел на Катю Лаванс.

И все же она пришла, так что паниковать нечего, подумал, успокаивая себя, адвокат. Однако, когда все расселись, он продолжал во все глаза глядеть на Катю Лаванс. В задних рядах свободного места, судя по всему, уже не нашлось, а вперед, к Сарразину, она не захотела или не посмела и встала поэтому где-то совсем сзади, прислонившись к спинке чужого стула. И не оставляла в покое волосы — теперь уже свои собственные. Ее внезапная нервозность показалась ему совершенно необъяснимой и уж во всяком случае он ни за что не увязал бы ее с предстоящим оглашением экспертного заключения. Судья открыл заседание.

— Продолжается процесс по делу Федеративная Республика Германия против Ганса Арбогаста, за номером 25/380-1955. Я вижу, что обвинение и защита присутствуют в полном составе. Я вызываю в качестве судебно-медицинского эксперта госпожу доктора Катю Лаванс!

Ансгар Клейн затаил дыхание, потому что на мгновение ему показалось, будто она раздумывает над тем, не покинуть ли зал. Но тут она сделала глубокий вдох — насколько он смог с такого расстояния разглядеть — и решительно зашагала вперед. А слово взял меж тем прокурор:

— Ставлю высокий суд в известность, что господин профессор Маул разослал представителям одной из сторон процесса подготовленную им документацию.

Судья откровенно удивился.

— Когда же это произошло? Сегодня?

— Вчера. Однако все ученые, получившие эту документацию, заверили меня в том, что не ознакомились с нею до начала сегодняшнего заседания, а часть из них вернула ее в нераспечатанном виде профессору Маулу.

— И вы тоже получили эту документацию, госпожа доктор Лаванс? Чувствовалось, что судью такая ситуация злит.

Катя Лаванс оставалась на ногах. На какое-то время она задумалась, но так, словно вся предыдущая перепалка никак ее не касалась.

— Нет, господин судья, я ничего не получила. Произнесла она это тихо и не поднимая глаз. Ансгар Клейн вскочил с места.

— Прошу занести в протокол, что я категорически возражаю против данной попытки повлиять на экспертов, предпринятой профессором Маулом!

Судья Линднер велел секретарше сделать соответствующую пометку в протоколе, после чего вновь обратился к Кате Лаванс.

— Представьтесь, пожалуйста, суду.

Катя Лаванс все это время ждала, что ей предложат сесть. Наконец, так и не дождавшись, села. Бросила при этом быстрый взгляд в сторону Арбогаста.

— Меня зовут доктор Катя Лаванс. Я занимаюсь судебной медициной в восточно-берлинском университете имени Гумбольдта.

— Ваш возраст?

— Сорок один год. Я родилась 9 сентября 1929 года.

— В Берлине?

— Да.

— Семейное положение?

— Разведена. — Правая рука Кати взметнулась вверх словно затем, чтобы поправить прядку, замерла в воздухе, прикоснулась к виску, сползла по щеке на горло. — У меня двенадцатилетняя дочь.

Она так внимательно разглядывала паркет, словно обнаружила на нем какой-то диковинный орнамент. Потом подняла взгляд на Арбогаста, и Ансгар Клейн перехватил этот взгляд. Он посмотрел на своего подзащитного, рассчитывая уловить в его чертах какую-нибудь реакцию, ничего не нашел, перевел взгляд на Катю и понял, что и той не удалось пробиться сквозь стену невозмутимости Арбогаста. Тот просто-напросто сидел не шевелясь и лицо у него было каменное. А Катя вновь и вновь хваталась рукой за горло. Фриц Сарразин, сидевший у нее за спиной и только по волнению, охватившему адвоката, догадавшийся, что что-то идет не так, уставился на нее сзади и понял, что она с превеликим трудом себя сдерживает.

— С вами все в порядке, госпожа доктор Лаванс, — спросил судья, заметив, что она неотрывно смотрит на Арбогаста. Ее взгляд метнулся в сторону судьи Линднера, она кивнула. — Вот и отлично. — Судья улыбнулся ей. — Сегодня у нас день судебной медицины. Госпожа доктор Лаванс, я должен указать вам, что вы находитесь в зале суда. Экспертное заключение здесь равнозначно свидетельским показаниям. Следовательно, вы обязаны говорить правду. Если суд сочтет это необходимым, вас приведут к присяге. Заведомо ложные высказывания влекут за собой уголовную ответственность.

— Да, мне это известно.

Катя Лаванс кивнула и, помедлив, начала:

— Прежде всего, мне хочется сказать вот что. Я, конечно же, предпочла бы не проводить этой экспертизы, потому что ее выводы резко расходятся с теми, которые сделал повсеместно высокочтимый коллега.

По мере того, как она говорила, ее голос набирал силу и твердость.

— С другой стороны, мне представляется абсолютно необходимым поспособствовать пересмотру совершенно ошибочного приговора, вынесенного на основании более чем сомнительной экспертизы этого высокочтимого коллеги. Со всей однозначностью очевидно, что дело Арбогаста было преподнесено тому, первому, суду с утрированным драматизмом. За некоторое время до обнаружения тела Марии Гурт поблизости от того же места было найдено тело другой молодой женщины. Причем у самой Марии Гурт на правой груди были следы от укусов. Оба эти обстоятельства сильно осложнили ситуацию для подозреваемого, тем более, что к уголовной ответственности он привлекался и ранее. Однако доказано ли, что женщину укусил в грудь именно обвиняемый? Никто не озаботился провести идентифицирующую экспертизу. И если ее укусил все же обвиняемый, то встает вопрос об интенсивности этого укуса или этих укусов. Были они поверхностными или глубокими? Идет ли речь о грубом проявлении чувственности или о чем-то ином? Ведь судить об этом априори во многих случаях невозможно. В рамках сексуальных отношений люди кусают друг друга чаще, чем принято думать, но они кусают друг друга от ненависти, от злости, кусают не только сексуальные партнеры, но, например, матери своих детей, что, в частности, соответствует и практике в мире животных. Вам ведь известно выражение: “Так бы я тебя всю и съел!”