Доктор Даллмер, пожилой, практически лысый и, пожалуй, уже расплывшийся мужчина с большими седыми усами и в очках в золотой оправе, судя по всему, не был здесь новичком. Он сразу же открыл узкое оконце и в комнатку хлынули свежий воздух, а также потоки дневного света, вследствие чего белые цветы прямо-таки засияли. Берлах, не веря собственным глазам, огляделся по сторонам. Даже в раковине умывальника плавали цветы, стояли они и на маленьком письменном столе, и на большом каменном. А за каменным столом стоял на козлах новый сосновый гроб с откинутой крышкой. Врачи молча заняли положенное им место. Доктор Даллмер, протерев поверхность стола, извлек из чехла портативную пишущую машинку “Гермес-бэби”, на которой ему предстояло напечатать протокол. Берлах, которому, собственно, и надлежало произвести вскрытие, накинул поверх тонкого летнего костюма белый халат, разложил инструменты на узкой доске возле рукомойника, включил тусклый верхний свет и основательно поработал над тем, чтобы очистить каменный секционный стол от лепестков и комочков почвы. Он был еще очень молод, ему не исполнилось и тридцати, высок ростом и узколиц. После того как с помощью садовника врачи извлекли обнаженный женский труп из гроба и переложили на стол, они кивком отпустили старика.

Оба врача избегали смотреть на мертвую без крайней необходимости. Поначалу они отметили лишь, какой худенькой кажется она на секционном столе, — лежащая с закрытыми глазами и целомудренно прикрывая пах ладонями. Полицейский врач вставил в пишмашинку формуляр, а патологоанатом зарядил «лейку», прикрепил ее к штативу и сделал первые снимки. Какое-то мгновение мужчины помедлили, затем молодой патологоанатом склонился над трупом и начал диктовать.

— “Протокол вскрытия: наружный осмотр тела. Речь идет о теле сравнительно молодой женщины. Примерно двадцати с небольшим. Тело холодное. Трупная окоченелость в больших и малых суставах имеет место”.

Берлах, сделав паузу, посмотрел на полицейского врача, печатающего на машинке с удивительной скоростью и сноровкой. Доктор Даллмер кивнул ему, и патологоанатом продолжил.

— Трупные пятна и отеки на левом боку, они идут наискосок. Волосы на голове крашенные в рыжий цвет, довольно короткие. Судя по корням волос, это натуральная блондинка. Глаза закрыты».

Доктор Берлах, как бы успокаивая, провел рукой по лицу покойницы, достал из нагрудного кармана халата маленький фонарик к посветил, затем достал, не глядя, из того же кармана пинцет и осторожно извлек что-то из глаза у трупа.

— «В прорези левого века находятся мушиные личинки. Верхнее левое веко синевато-красное. Левая щека, пожалуй, несколько отечна. Довольно много синяков размером с крупную монету. Мелкие кровоизлияния также на лбу, под правым глазом и на крыле носа справа. Уши проколоты, в обоих ушах серебряные сережки.

— Серебряные? — переспросил полицейский врач.

— Именно.

Кивнув, доктор Берлах медленным движением открыл рот покойнице.

— Во рту ничего нет. Зубы повреждены, отсутствует второй резец в нижнем ряду справа.

Прежде чем продолжить, он сфотографировал голову мертвой.

— Слева на шее, прямо под скулой, Y-образный, вилкой кверху, восьмисантиметровый след от удушения. Еще один след от удушений, не столь отчетливый, под подбородком, сверху вниз и вправо, пяти сантиметров в длину.

— Вы хотите сказать, что ее задушили? — Полицейский врач, вскочив с места, осмотрел шею покойницы. — След не такой однозначный.

— Да, вы правы. Твердо установить это пока невозможно. Помогите мне, пожалуйста, перевернуть ее.

Общими усилиями врачи перекатили труп на живот, причем доктор Берлах осторожно придерживал покойнице подбородок. Наконец Даллмер вернулся за письменный стол к машинке.

— И сзади, — продолжил диктовку патологоанатом, — на шее и на обеих лопатках наблюдаются поверхностные царапины разной длины. Сравнительно длинная, десятисантиметровая кровавая царапина на правой лопатке, горизонтально, еще целый ряд горизонтальных царапин и синяков вплоть до семисантиметровой на талии и внешней стороне левой ягодицы. Анальное отверстие значительно расширено, во входе в прямую кишку — несвернувшаяся кровь. Видны разрывы на переходе из внешнего кольца во внутреннее.

— Анальный секс? Берлах кивнул.

— Похоже, на то. Не поможете ли вы мне еще разок?

Полицейский врач помог ему вернуть тело в прежнее положение — на спину. Теперь патологоанатом сосредоточился на туловище покойницы.

— Под правой грудью и на уровне подмышки, — продиктовал он, — видны синяки размером сантиметр с четвертью каждый. Отпечатки пальцев с ногтями — указательного, среднего, безымянного и мизинца на правой груди — соответственно, сбоку и в верхней части, причем указательный палец — с криво обкушенным ногтем. Вокруг левого соска следы трех независимых укусов, об отсутствии зубов как в верхней, так и в нижней челюсти ничто не свидетельствует. Еще один след от укуса на животе слева, на уровне пупка, однократный укус нижней челюстью и как минимум двукратный — верхней, прямо под ребрами.

— О господи, да он ее всю искусал!

— Похоже на то.

Кивнув, доктор Берлах подошел к письменному столу, за которым сидел полицейский врач.

— Извращенец!

Поначалу показалось было, будто патологоанатому хочется возразить, но он лишь посмотрел через плечо на полицейского врача и продолжал диктовку.

— Волосяной покров под мышками и в паху выраженного женского типа. Руки ухоженные, ногти длинные. Под ногтями нет следов оказанного сопротивления.

Он сделал паузу.

— С этим пока все.

Он окинул взглядом покойницу. И столь же спонтанно, как его профессиональное любопытство только что превратило ее тело в перечень улик, он словно бы впервые увидел сейчас эту молодую женщину посреди цветов, белизна которых соперничала с ее отливающей воском кожей. Руки ее уже не скрывали паха, но лежали на каменном столе вдоль бедер, голова склонилась чуть на бок, как во сне, губы все еще были слегка приоткрыты. Она казалась пропащей и безумно молоденькой. Патологоанатом заметил, что доктор Даллмер со своего места посматривает на него.

— Интересно, как ее звали? Берлах пожал плечами.

— Нам надо поторапливаться, — сказал он. — Пока светло.

— Понятно.

Не произнеся больше ни слова, патологоанатом подошел к раковине и взял с полотенца, на котором он ранее разложил инструменты, скальпель.

— Внутренний осмотр тела, — продиктовал он.

И, словно начиная шахматную партию отлично изученным заранее ходом, молодой врач без колебаний сделал большой разрез, с которого начинается любое вскрытие, — снизу вверх и потом налево и направо. — После проведения надреза выявлена подкожная ткань на груди и животе толщиной от одного до двух сантиметров. Раскрывая мускулатуру грудной клетки на высоте легких, обнаруживаем мелкие поверхностные кровоизлияния; то же самое в области шейных мускулов и затылка. Усиленное кровоизлияние в мускулатуре шеи в соответствии со следами удушения. В брюшной полости находится некоторое количество желтоватой жидкости, кольца толстой кишки раздуты, они наполнены газом. Грудобрюшная преграда по обе стороны на уровне пятого ребра. Печень ушла под ребра. Селезенка не просматривается.

Доктор Берлах осторожно ввел скальпель в одну из почек, отер кровь с рук и достал из чемоданчика хирургические ножницы. В молчании он удалил грудину и ребра.

— После удаления грудины оба легкие опали вовнутрь. Сердце размером примерно с кулак покойной. Некоторое количество желтоватой жидкости в околосердечной сумке. Мускулатура желудочка сердца достаточно развита. Венцевидные сердечные артерии не повреждены. В бронхах густая желтая слизь, в легочных артериях — жидкая кровь. В нижних долях легких существенное сгущение ткани. Никаких образований на сердце.

Патологоанатом выложил сердце и легкие в два стальных контейнера и приступил к осмотру головы трупа.

— Язык нормальный. Слизистая поверхность пищевода не повреждена. В задней стенке горла отсутствуют кровоизлияния. Существенное кровоизлияние на правой вилке подъязычной кости. В дыхательном горле красноватая жидкая слизь. По соседству с дыхательным горлом серьезные кровоизлияния отсутствуют.