Хорошо монтаж идет и у Гната, но Гнат все время болтает, хвалится, кричит. У Косова все молчат, — даже водители грузовых машин, самые нервные люди на земном шаре, и те тут помалкивают. (Что за интерес шуметь, когда тебя никто не слушает?)

Девятаев стоит на консоли колонны, — всего-навсего пятачок двадцать на сорок сантиметров, ногу негде как следует поставить. По правилам он должен обхватить колонну цепью своего монтажного пояса, но цепи я не вижу. На крюке крана к нему медленно движется железобетонный ригель. Он ловит его и, тихонько подталкивая одной рукой, укладывает на колонну.

Но вот Девятаев замечает меня. Как всегда не спеша, он спускается с консоли, становится на монтажную лестницу.

Через несколько минут подходит ко мне:

— Здравствуйте, Виктор Константинович! Нарушил технику безопасности?

Я молчу.

— Слова достаточно, что этого больше не будет?

— Достаточно… Прорабу передадите, чтобы был у меня сегодня после работы.

— Драить его будете? Может, не надо ему ехать?

— Надо.

— Может, прорабу не ехать к вам? Виноват же я… Он новенький, испугается.

— Надо.

— Есть у нас в бригаде предложение одно, Виктор Константинович. Интересное! — Девятаев, улыбаясь, смотрит на меня.

Я настораживаюсь: эти предложения последнее время сыплются на меня, словно кто-то широко открыл затвор бункера, где они хранились, и забыл закрыть. Морозов, Соков с Гнатом что-то придумали — зовут к себе, а сейчас еще косовская бригада. Только-только последнее время начали дожимать решения технического совета… Но предложение есть предложение, от него так просто не отмахнешься.

— Это вы в обмен на прораба? — пробую я отшутиться.

— Ну хотя бы. Вам понравится, Виктор Константинович!

Я смотрю на часы — ого, уже двенадцать.

— Ладно, давайте.

Подходит сварщик.

— Здравствуйте, Виктор Константинович!

— Здравствуйте, Копылов. — Да, сейчас придется задержаться. Копылов всегда смотрит, как говорится, в корень вещей.

Мы садимся на скамейку. Я посредине, Девятаев справа, сварщик слева.

— Вот нам все говорят, — медленно, подбирая слова, начинает Девятаев, — что рабочие на стройке — хозяева. Правда? На всех собраниях только и слышишь — хозяева, по-хозяйски. Так?

— Вроде так, — осторожно соглашаюсь я.

Копылов усмехается:

— Никакие мы тут не хозяева, одна трепня!

— Это почему?

— А разве у нас о чем-нибудь спрашивают? — Копылов что-то чертит на земле электродом.

— А как же, у вас собрания, производственные совещания… Да притом кто вам отказывает, если вы что-либо предлагаете? Вроде у нас этого нету, чтобы бригаду зажимать, особенно вашу.

— Так-то оно так, Виктор Константинович, — Девятаев смотрит на меня. — И все же мы вроде орган совещательный. Прав у нас никаких.

— Прав? — удивленно спрашиваю я. — Да у вас все права! О чем вы говорите? Вот уж не ожидал от вас таких рассуждений.

— Одна трепня! — Сварщик нарисовал на земле круг.

— Подожди, Копылов, — останавливает его Девятаев. — Вы нас не поняли, Виктор Константинович. Во всех больших вопросах у нас действительно большие права, а в малых производственных — никаких… Ну, вот вам пример… — Он встал, подошел к штабелю досок, сложенному около забора. — Посмотрите, вчера по указанию прораба завезли.

— Для чего?

— Закрыть проемы. — Девятаев снова сел на скамейку.

— Это ведь нужно!

— Конечно, нужно. А вы знаете, сколько опалубки висит еще неснятой в подвале? Снять бы ее, подвесить на следующих этажах — и все закрыто. А сколько тут денежек? — Он показал на штабель. — Все же порежут.

— Это вы действительно правы. Я скажу прорабу.

— Вы не поняли, Виктор Константинович. Так всюду. Скажите: зачем на стройке целый день припухает дежурный электромонтер? Ведь его можно поставить на работу. Зачем уборщица? Бригада сама может убирать, а главное — не сорить. Почему вот сложили оконные блоки далеко от крана?.. Завтра ведь прораб потребует у вас машину. Это все затраты, денежки впустую идут… Теперь вы понимаете?

— Что вы предлагаете, Виктор?

— Отдайте нам объект, Виктор Константинович. С самого начала до сдачи ключей, чтобы мы были настоящими хозяевами.

— А прораб?

— Прораб будет нашим техническим руководителем… Обеспечивать поставки — только если мы попросим. Людей мы сами расставим. За смету отвечаем мы…

Я задумался.

— Вы что, Девятаев, хотите быть подрядчиком?

— Подрядчиком у вас будет коллектив — бригада. Мы отвечаем за общий срок сдачи объекта, за экономику, за смету, за фонд зарплаты… Но у нас будут права, права настоящего хозяина объекта.

— И вы беретесь за это просто так? — недоуменно спросил я.

— Нет, не просто так… После сдачи дома в эксплуатацию — полный расчет. Нам на бригаду процентов тридцать от экономии сметы. — Девятаев дотронулся до моей руки: — Это то, что нужно, Виктор Константинович. Получает в первую очередь государство, получаем и мы.

Я снова задумался.

— Ну, а что говорит прораб?

— Смеется. Сказал, чтобы мы обратились к Беленькому.

— Обращались?

— Да. Сначала ему понравилось… — Девятаев помолчал. — Знаете что, хлопчики, потом сказал он, у меня нет времени. Идите к главному инженеру. Его, сказал, пирогами не корми, только такие предложения давай.

Это было действительно очень интересное предложение. Но где взять силы, время, чтобы доказать всем организациям, от которых зависит выплата премий, что это нужно, что это законно, что это, наконец, настоящая социалистическая форма отношения к труду!.. Я видел длинные банковские коридоры, кабинеты. Сколько их придется пройти? А ведь я только-только сейчас заканчиваю намеченные мероприятия. И снова! Откуда они сыплются, эти предложения… Как откуда? Ты ведь сам, именно ты, открыл «затвор бункера»…

— Я не могу так сразу. Надо подумать.

— Тоже испугались? — спросил Копылов, ставя точку в круге, который нарисовал на земле.

— Есть такое предложение, — Девятаев серьезно посмотрел на меня, — обсудить это на Совете бригадиров.

— На Совете? — переспросил я. (Час от часу не легче!)

— Именно на Совете! — поддержал его Копылов. — Или, может быть, вы, Виктор Константинович, думаете, что Совет должен обсуждать только вопросы главного инженера?

— Нет, я так не думаю.

Девятаев встал:

— Тогда я от имени бригады попрошу Королева созвать Совет.

…Я знаю, что ничего нового не открываю, об этом пишется, наверное, в каждом третьем романе, но не могу удержаться, чтобы тоже не сказать: удачи, неприятности, неожиданности не ходят в одиночку, они любят компанию.

Вот пожалуйста — я вышел на улицу, кого, вы думаете, я встретил?.. Шурова! Он стоял у ворот и смотрел на корпус, куда-то вверх.

— Шуров?! Какими судьбами? И чего вы там наверху интересного видите? — спросил я.

— Так просто. Или мне уже сюда вход воспрещен? — он иронически улыбнулся.

— Нет, конечно, можно… Как вам там, на проектной работе? — Я тоже посмотрел вверх, но ничего интересного не увидел.

— Хорошо, очень хорошо, — убежденно сказал Шуров. — Рассчитываю рамы, много раз статически неопределимые!.. Вы, наверное, уже забыли, как это делается? Все с графиками возитесь!

— С графиками, — подтвердил я.

— А там, — Шуров по старой привычке толкнул ногой камушек, — можно через два года и к кандидатской приступить. Уже намекали…

— Да, теперь я вижу, вы правильно поступили, что ушли со стройки. Рамы считать может не каждый, а прорабом…

— Вот-вот, именно так. Признаете? — подхватил Шуров.

— Признаю.

Мы помолчали.

— Слушайте, Виктор Константинович, — вдруг решительно сказал он, — не возьмете ли меня обратно?

— Что, что? — не понял я.

— Понимаете, не могу! Зараженный, видно, я уже стройкой. Сижу, хожу, сплю — она перед глазами. Понимаете?.. Да нет, вы, наверное, не понимаете. Так возьмете? — он пристально посмотрел на меня.

— Тут уже работает новый прораб…