— Ты что же, друг, опаздываешь? — упрекнул его Беленький. — У нас это не принято, а еще имя себе выбрал английское. Англичане, знаешь, народ точный!

— Что опаздываешь, как опаздываешь? — засуетился Янин. — Вызывали на два — сейчас ровно два. Вот у меня телефонограмма.

Том Семенович принялся вытаскивать из карманов разные бумажки: квитанции, рецепты, письма.

— В два… два… конечно, в два! — быстро повторял он. — Ну где она, эта телефонограмма?

— А может быть, в папке? — подсказал Беленький.

— В папке?.. Конечно, в папке!.. Как это я сразу не сообразил? — радостно восклицал Янин. — А где папка?.. Где папка?.. Подождите с папкой, может быть, телефонограмма тут. — Янин вытащил из внутреннего кармана пиджака две сберегательные книжки.

— Ого! А ну покажи! — Беленький взял из его рук книжки. — А ну-ка посмотрим… Ты что же это? — вдруг удивился Беленький. — На одной книжке рубль, а на другой семь пятьдесят… Зачем тебе две книжки?

— Две книжки… две книжки! — все исследовал свои карманы Янин.

— Хорошо, Том Семенович, чего уж вам так волноваться? Будем считать, что вы действительно получили приглашение на два часа, — сказал я. — Сядьте, пожалуйста, и успокойтесь.

Он сел и, наклонив голову, стал внимательно слушать мои объяснения об организации нового управления.

— Так-так! — восклицал он. — Ага-ага! Значит, все в предполье, в предполье!

— Какое предполье? — недоумеваю я.

— Какое предполье? Какое предполье?.. Разве непонятно? Это по-военному. Противника… А у строителей кто противник, Виктор Константинович? Неприятности, — он начал загибать палец, — неорганизованность, нежелание вовремя подсчитать… Противника нужно встречать не на линии фронта — стройке, а в предполье — в этом Управлении обеспечения. Да-да, это хорошо! Заставлять противника раскрыться, показать свои боевые порядки… Это хорошо. Это хорошо!

Том Семенович вскочил и тут же предложил перевести из своего СУ не одну бригаду, а сразу две, три, четыре. Мне пришлось даже его уговаривать сократить число.

— Ты смотри, какой шустрый! — удивился Беленький. — Всех сюда переведешь, а кто план выполнять будет?

— Что план?.. Что план? — восклицал Том Семенович. — Тут он, план, если все сделаешь, как задумано.

Потом он вдруг успокоился и, наклонив голову, этак хитренько спросил:

— Четыре участка тут будет?

— Да.

— Нет, пять… нет, пять!

— Не понимаю — я никак не мог привыкнуть к быстрым скачкам мыслей Янина.

— «Не понимаю»… «не понимаю»! А диспетчерскую забыли!

— Диспетчерскую?

— Ну да, ну да!

— В самом деле, — сказал я. — Как это мы с вами, Анатолий Александрович?

— Черт его знает, разве все предусмотришь, — с досадой Сказал Анатолий. Видно, воробьиная внешность и зигзаги мыслей Тома Семеновича действовали ему на нервы.

— Владик! — грозно воскликнул я.

— Я не забыл, Виктор Константинович, ведь с самого начала предупредил, что приготовил вам подарок. Вот Том Семенович закончит…

Том Семенович покинул комнату, но еще несколько раз вбегал к нам то за папкой, то за бумажкой, которая выпала из папки.

Владик набрал номер телефона.

— Пусть зайдет, — сказал он в трубку.

Дверь открылась, в комнату вошла… Вика.

— Пожалуйста, — Владик улыбнулся, — знакомьтесь: Виктория Черных, будущий диспетчер Управления обеспечения.

Вика протянула мне направление. Все так же, как год назад, смотрели по-родному глубокие черные глаза, будто ничего не случилось. И вот уже появилась нерешительная, знакомая улыбка.

— Нет, — резко сказал я.

— Вы не имеете права мне отказывать, — быстро заговорила она. — Я закончила институт, вот получила к вам направление.

— Нет!

— Почему? — Владик поднялся. — Виктория Александровна хочет у нас работать. Я с ней беседовал, ей нравится работа в АСУ.

— Я сказал: нет…

— Но почему… почему? — растерянно повторяла Вика, глядя по очереди то на Владика, то на Анатолия, как бы приглашая их помочь ей.

— Закончим этот разговор.

Она стояла, нерешительно теребя сумочку, что-то хотела еще добавить, но опустила голову и медленно пошла к двери. Вот сейчас она откроет дверь и уйдет.

— Одну минуту, Виктория Александровна, — вдруг тихо сказал Анатолий. — Не уходите… Виктор Константинович, вы, кажется, говорили, что это мое управление — полностью хозрасчетная, самостоятельная организация?

— Да, говорил. Ну и что?

— Так вот, я беру Викторию Александровну к себе в управление.

Я вскочил.

— Но вы ее не знаете! — неожиданно закричал я. — Она вас подведет… не справится с работой.

— Тогда я буду за это отвечать, — с несвойственной ему мягкостью сказал Анатолий. — Кажется, вы говорили, что я имею право подбирать себе кадры?

Вика все стояла у двери, к нам спиной. Я смотрел на нее, но видел только согнутую беспомощную шею.

— Хорошо, берите… Я поехал, позвоните мне завтра, как комплектуется управление.

Я пошел к двери, Вика, не глядя на меня, посторонилась.

По привычке я ускорил шаг. Уличная сутолока напомнила мне про отъезд управляющего. И вдруг мне очень захотелось еще раз увидеть его. Какую-то неловкость оставила у меня на душе сегодняшняя встреча.

Я примчался к поезду минут за десять до отхода. Леонид Леонидович, смеясь, что-то говорил своим провожающим — высокой молодой женщине и Костромину. Он очень удивился, увидев меня.

— Что-нибудь случилось, Виктор Константинович?

— Нет… — я никак не мог отдышаться. — Просто мне захотелось с вами еще раз попрощаться.

— Это очень приятно… Для меня подарок. — Он хорошо улыбнулся. Ему, видно, действительно приятен был мой приезд. — Знакомьтесь, пожалуйста, моя жена Онесса Владимировна. С Владиславом Ипполитовичем вы, кажется, знакомы.

Я поздоровался.

— Желаю вам, Леонид Леонидович, хорошего отдыха.

Он бросил на меня быстрый взгляд:

— А может быть, у вас какие-нибудь вопросы или просьба? Мы бы тут… Сколько осталось? — Он посмотрел на часы. — Ого, целых пять минут! Мы бы тут их вмиг уладили. — Он, улыбаясь, посмотрел на насупившегося Костромина. — Владислав Ипполитович хоть человек принципиальный, но послушается начальства, даже отъезжающего.

На миг я заколебался. Вот хорошо, если бы он подтвердил решения, принятые только что на совещании! Но нет, об этом нельзя просить. Как некрасиво выглядел бы тогда мой приезд.

Я отрицательно покачал головой. Позже много раз пожалел: насколько легче мне было бы работать!

— Я думаю, что мы договоримся с Владиславом Ипполитовичем. Не стоит сейчас, перед отъездом…

— Ну что ж, всего вам, — он начал прощаться. — Присмотрите за новым СУ, главный там странный какой-то.

Поезд тронулся. Стоя у окна, управляющий все улыбался, но улыбка была вымученной.

Мы молча вышли из вокзала. Костромин церемонно попрощался и ушел. Глядя мне в глаза, Онесса Владимировна сказала:

— Спасибо, что вы пришли. Ему это было очень приятно… уж я-то знаю! — Она протянула мне руку. — Так вот вы какой! Я представляла вас несколько иначе. Леонид Леонидович мне много о вас рассказывал. — Она откровенно рассматривала меня. В ее глазах были светлые, теплые точки. — Вы думаете, что у вас в конце концов получится… ваша «миссия»? — вдруг спросила она.

— Не знаю, Онесса Владимировна. Все, наверное, решит ближайший месяц. Если вас интересует, — вы позволите? — позвоню вам через месяц. — Мне вдруг захотелось, чтобы она не уходила.

Она усмехнулась:

— Можно и раньше. Имейте в виду, я ваш союзник.

Она по-дружески пожала мою руку и вошла в вестибюль метро.

«Счастливый у меня управляющий» — подумал я, — вот уехал на курорт…»

«Ну-ну, договаривай!»

«А чего говорить? И так все ясно».

В этот день я объехал наши июльские «сдаточные» стройки. Все складывалось удачно, они были, как говорят, «на выходе». И от этого, от встречи на вокзале, от теплой доброты московского июльского вечера мне было хорошо.