— Ну вот, — улыбаясь начал Леонид Леонидович, — сейчас все правильно: отъезжающий управляющий, действующий главный инженер, наше всевидящее партийное око в лице секретаря и Костромин… Ну, Костромину мы дадим роль попозже. Хорошо, Виктор Константинович? Нужно послушать ваши планы, они всё и решат. — Он прошелся по кабинету, ровно посередине дорожки. — Так вот, слушаем вас.

Я молчал.

— Да, я совсем забыл: нужно, наверное, прежде всего спросить: не возражаете ли вы против моей столь продолжительной отлучки?

— Нет, не возражаю. Я уже об этом говорил.

Управляющий остановился, быстро повернулся ко мне:

— Где? Кому?

— В главке, Левшину.

— Ах, вот как! — протянул он. — А я-то думал, удивлю вас.

— Вы меня все же удивили, Леонид Леонидович.

— Чем?

— Об этом, если позволите, после.

— Хорошо. — Управляющий снова начал ходить, аккуратно ставя ноги, обутые в маленькие блестящие туфли, на середину дорожки. — Так вот: каковы ваши планы? Двигаться понемногу в перестройке работы треста, — кажется, в инженерной перестройке, так вы ее называли? Или взяться за всё сразу?.. В последнем случае, — управляющий остановился и усмехнулся, — я рискую после приезда застать трест стоящим вверх ногами.

— Как? — спросил Васильев.

— Вверх ногами, многоуважаемый Валентин Михайлович… Вверх ногами.

Я молчал. В открытое окно мне было видно, как на набережную выскочил Владик. К нему подошла девушка. Они поздоровались и пошли вдоль набережной. Что-то очень знакомое и тревожное было в ее осанке, в походке.

— Наверное, все-таки вверх ногами, — вдруг с мрачным удовольствием сказал Костромин.

Управляющий подошел к своему столу, сел в кресло. Взял ручку, повертел ее.

— Так!

— Не знаю, Леонид Леонидович, — медленно начал я. — Я все еще не решил, не готов ответить.

— И все же нужно.

— Он не скажет, — хрипло произнес Костромин. — Хотя все уже решил. Зачем ему говорить? Но не успеет еще скрыться из виду ваш поезд, как все тут будет стоять вверх ногами.

— Вполне возможно, что перестройку будем продолжать по всем линиям, — сдерживая себя, сказал я.

— Так… Понятно, понятно, — задумчиво произнес управляющий. — Ну тогда придется пустить в ход этот приказ.

Он взял со стола листок бумаги и хотел было прочитать.

— Не нужно, Леонид Леонидович, — остановил я его. — Я знаю, что Владислав Ипполитович назначается управляющим на время вашего отпуска. И так как вы наверняка спросите, не возражаю ли я, то я отвечу, как уже говорил Левшину: не возражаю.

Управляющий помолчал, потом медленно произнес:

— Но этот приказ мог и не быть. Я мог бы сейчас оставить своим заместителем вас.

— И это я понимаю. Но слова вам дать не могу… просто не знаю.

— Ну как хотите. — Он подписал приказ. — Пожалуйста, Владислав Ипполитович.

Костромин взял листок:

— С завтрашнего дня прошу все ваши действия согласовывать со мной.

— Хорошо, Владислав Ипполитович. Мне будет очень приятно снова работать под вашим руководством, — любезно ответил я.

Васильев не выдержал и рассмеялся. Глядя на него, рассмеялся и я.

— Хорошо смеется тот, кто смеется последним, — многозначительно и веско сказал Костромин.

— Вечно вы впутываете меня в глупые истории! — кричал прораб Анатолий. «Прораб» я пишу по старой привычке, а сейчас — уже начальник Управления обеспечения.

Мы сидели у него в сногсшибательном кабинете: стены в высоту на метр восемьдесят сантиметров отделаны деревом, дубовые встроенные шкафы, потолок с пластмассовой сеткой словно плывет в воздухе. Этот «метр восемьдесят» был предметом особого восхищения Беленького, который, приехав сюда для «обмена опытом», долго цокал языком.

Я понимал Анатолия, все другие помещения Управления обеспечения, тоже отделанные деревом, были пусты. Лишь в приемной сидела вконец перепуганная этой роскошью молоденькая секретарша. От ветра хлопали двери.

— Я этого вашего Владика изничтожу, — запальчиво говорил Анатолий. — Представляете, даже в бухгалтерии сделал деревянные панели!

— Нехорошо — в бухгалтерии панели, — соглашался я.

— Ну черт с ними, с панелями, сдеру их! А скажите, что это я буду сидеть тут один и наслаждаться видом этих дубовых листьев? — Он показал на угол.

— В самом деле, откуда эти листья? Владик как будто такого задания не получал.

На щеках Анатолия разгорались красные пятна. Но в это время дверь широко открылась, появился сияющий Владик, он втащил в комнату дубовый столик с резными украшениями. За ним четверо рабочих с трудом внесли зеленый металлический ящик. Увидев меня, Владик принял озабоченный вид:

— Пожалуйста, Анатолий Александрович, протяните правую руку, будет ли вам удобно?.. Ну, протяните, пожалуйста!

Анатолий дернулся, как ужаленный, стукнул рукой по столу, вскочил:

— Я ухожу, Виктор Константинович, хватит с меня издевательств! Смеетесь вы надо мной, что ли?

Он выскочил из комнаты, сильно хлопнув дверью, но тут же снова зашел:

— Смеетесь?

— Скажите, Владик, — как можно строже спросил я, — что это за дубовые панели, особенно в бухгалтерии? И дубовые листья… Что это за стол с инкрустацией?

Анатолий сел, забарабанил пальцами по столу.

— Сию минуту, Виктор Константинович!.. Анатолий Александрович, сядьте, пожалуйста, в кресло и протяните правую руку. Удобно вам?

— Идите… знаете куда? — глухо проговорил Анатолий. — Что касается руки, я б ее протянул, да…

— Спасибо, товарищи, — вежливо сказал Владик рабочим, — вы можете ехать.

Это были парни из бригады Королькова. Они хорошо знали всех присутствующих и вышли, пряча улыбки.

Владик сам сел в кресло, протянул руку, но не достал до ручки коммутатора.

— У Анатолия Александровича рука, кажется, длиннее, — озабоченно сказал он. — Ах, да, извините, Виктор Константинович! Вы спрашивали о дубовых панелях. Насколько мне помнится, вы сказали так… — Владик порылся в кармане. — Забыл блокнот, но я на память… Вы сказали: «Владик, сейчас организуется новое управление. Выделено помещение, вам поручается привести его в порядок». Насколько мне помнится, я сразу хотел идти, так как привык исполнять ваши указания немедленно… — Владик еще раз протянул руку к коммутатору, покачал головой. — Вы тогда задержали меня и сказали… слова, они мне понравились: «Только не крохоборничать, Владик. Конторские помещения на заводах делаются добротно и культурно, а у строителей всегда наспех». — Владик посмотрел на меня.

— Но дубовые панели…

— Дубовые листья! — закричал Анатолий.

— Ах, вот о чем вы? — Владик сел за длинный стол, напротив Анатолия. — Это вам подарок от вашей бывшей бригады.

— Что-что?

— Помните, Анатолий Александрович, на вашем участке разбирали особняк, там были старые панели? Ну, я посоветовался с Корольковым. Бригада в неурочное время привела их в порядок и доставила сюда.

— Дубовые листья? — Анатолий уже сдавался.

— Это, должно быть, очень приятно — любовь коллектива. — Владик доброжелательно посмотрел на Анатолия. — А дубовые листья и этот столик — все там было, правда поломанное. Корольков восстановил.

— Он всегда прав, — проворчал Анатолий. — Помните, когда он еще не был великим главным диспетчером, а практикантом, что сказал о нем стройконтролер?..

Но Владик хотел полной победы.

— Так что, в бухгалтерии панели снять? Куда их, на свалку?

— Ну а как все-таки с людьми? — Гнев Анатолия уже совсем утих.

— Нам не дали дополнительных штатов, Анатолий Александрович, все, как говорится, за счет внутренних ресурсов.

Анатолий снова взялся за меня:

— Когда же они будут, эти «внутренние»?..

— К десяти ноль-ноль. Через десять минут приедут начальники отделов треста и начальники СУ. Будем выколачивать, договариваться.

Владик принялся соединять проводки в коммутаторе, напевая какой-то лихой мотивчик.

— Тра-та-та… тра-та-та, — повторял он. «Все хорошо, вот установлю тут аппарат. И хочешь не хочешь, Анатолий, ты как миленький будешь исполнять его приказы. Потому что, конечно, живого Владика можно послать подальше — и Владик уйдет…» — Тра-та-та. — «А вот от этого ящика не избавишься, он будет тут. И как бы ты ни шумел, ящик будет звонить, мигать красными лампочками, терзать тебя до тех пор, пока ты не подчинишься…» — Тра-та-та!