Он прошел к первому подъезду, где над дверью висела табличка «1—48». Тут на третьем этаже и должна быть квартира № 13. Медленно стал подниматься по лестнице… Хотя Петр Иванович ставил во все квартиры одинаковые двери, сейчас каждая дверь выглядела по-разному. Дверь квартиры № 5 была обита черным дерматином, № 6 — коричневым, № 7 и № 8 не были обиты, но зато перед № 7 лежала аккуратная, смоченная водой тряпочка. Квартира № 8 не имела половичка, даже звонка не было, торчали два проводка.

Как показалось Петру Ивановичу, квартира № 13 чем-то отличалась от остальных: во-первых, перед дверью лежала красочная циновка, а во-вторых, среди безмолвных квартир — было два часа дня — только она подавала признаки жизни. Слышался какой-то неясный шум. Петр Иванович нажал на кнопку звонка.

Быстрые, легкие шаги, звонкий голос девочки:

— Кто там?

— Пожалуйста, попроси кого-нибудь из взрослых. Скажи, что просит прораб Самотаскин.

— Прораб? — Девочка, очевидно, поставила это слово под сомнение.

— Ну да, девочка, прораб… то есть строитель.

— Ага… Никого нет, дядя Самотаскин, только я и Тимофей.

— Ну тогда попроси Тимофея.

За дверью раздался смех:

— Тимофей, дядя Самотаскин, совсем маленький. Он еще ничего не понимает!

Заходить в квартиру и встречаться с детьми не было никакого смысла, но уходить Петру Ивановичу не хотелось.

— Тебя как звать? — спросил он.

— Дина.

— Открой дверь, Дина.

За дверью послышалась возня, строгий голос девочки произнес:

— Да подожди немного, скоро бабушка придет. — Петр Иванович кашлянул. — Это не вам, дядя Таксин. Замок открыла, а все равно дверь не открывается. Бабушка Дина говорит, что дверь заедает!.. Подожди, я сказала… Ему, дядя Такса, уже давно пора выйти…

Петр Иванович открыл чемоданчик и вытащил большую отвертку. Конечно, нужно было уйти. То, что он собирался сделать, на «милицейском языке» называлось взломом. Девочка могла испугаться, начать кричать. Но он просунул отвертку в щель двери, сильно нажал. Дверь открылась, и из нее с радостным визгом выскочила серо-черная собачка, а за ней, держась за поводок, худенькая девочка в красном платьице… Секунда — собака и девочка скатились вниз по лестнице, исчезли. Петр Иванович остался стоять перед открытой дверью.

Конечно, взлом. Он позвонил в квартиру № 14, потом в 15 и 16, но никто не отвечал. Сейчас уже уходить было нельзя. Хорошо, если девочка вернется быстро.

Он успел прочесть подвал в газете, когда сверху послышались медленные шаги. На промежуточной площадке появилась старуха с авоськой, в которой болтались пустые молочные бутылки.

«Сейчас крик подымет», — подумал Петр Иванович и решил ее опередить:

— Извините, вы из какой квартиры?

Старуха застыла на площадке, смотрела полными ужаса глазами на Петра Ивановича.

— Я вот дверь помог открыть… Девочка с собакой убежали… Вот стою.

Но старуха тонко закричала и с удивительной быстротой побежала вверх по лестнице. Несколько секунд слышалось, как она, все так же крича, совала ключ в замок, наконец сильно потянула на себя дверь и быстро ее захлопнула.

Дина Александровна Светова работает в издательстве «Утро» редактором. Она так элегантна и моложава, что посетители «Утра» — примерно процентов восемьдесят, не говоря уже о сослуживцах, — зовут ее Диночкой. (Остальные двадцать процентов — это писатели, рукописи которых она редактирует, они, конечно, обращаются к ней по имени и отчеству.)

Когда в редакции раздался тревожный звонок, у Дины Александровны сидели два автора. Петр Баракин, молодой человек с округлым лицом, выражающим полную готовность всегда сделать своему ближнему что-нибудь приятное, и Виктор Иванович Пугач, немного постарше. Они передали в издательство повесть детективного направления и сейчас со скрытой тревогой взирали на редактора. Со скрытой, потому что автору не полагается обнаруживать свои чувства. Они уже упомянули о дождливом лете, о сегодняшнем теплом солнечном дне. Так как Дина Александровна, положив перед собой рукопись, молчала, Петр Баракин продолжил разговор о погоде уже на будущее. Говорил он мягко и весело, было такое впечатление, что, если бы его попросить, он непременно изменит погоду к лучшему. Его соавтор молчал.

Дине Александровне было неприятно начать разговор о рукописи, которую она должна вот сейчас «зарубить». Петра Баракина она знала хорошо. Он часто бывал в издательстве, приносил короткие повести, написанные легко и непринужденно, но Дине Александровне казалось, что повести были легки как пух. И хотя в большинстве случаев Дина Александровна делала критические замечания, а то и вовсе отклоняла рукописи, Баракин все же упорно просил в редакции, чтобы его вещи передавали Дине Александровне.

На этот раз новая повесть была написана о правонарушителях. Как понимала Дина Александровна, материал подготовил Пугач, а за Баракиным была литературная обработка.

— Так вот, — наконец собравшись с духом, начала Дина Александровна, — о вашей повести. Главное, что меня тут удивило, — Дина Александровна положила руку на серую папку с рукописью, — легкость, с которой ваши грабители действуют. Так в жизни не бывает!

Петр Баракин радостно улыбнулся:

— Понимаю, Дина Александровна. Вы правы…

Телефонный звонок раздался именно в этот момент.

Секретарь сняла трубку, но тут же сразу ответила:

— Позвоните попозже, у нее авторы. Авторы, понимаете? — Она положила трубку. — Вас спрашивали, Дина Александровна. Какая-то бабуля звонила. Странная какая-то, — рассмеялась секретарь, — вроде подвывает в телефоне.

— Вы опять, Баракин, свое «понимаю», — несколько досадливо произнесла Дина Александровна. — Вы должны иметь свое мнение.

— Полностью с вами согласен, — радостно повторил Баракин.

— Ну что ж, — Дина Александровна взяла папку.

— Вам приходилось сталкиваться с кражами? — вдруг тихо спросил Пугач.

— Нет, не приходилось.

— Откуда же вы знаете, легко или трудно получается у грабителей, как вы их называете?

— Ну, знаете, — Дине Александровне не понравился вопрос Пугача. — Мне приходится давать заключение о произведениях, где рассказывается об ученых, о рыбаках, о жизни деревни. Но я никогда не была на рыбной ловле и не жила в деревне…

Снова раздался телефонный звонок.

— Я же вам говорила, что у нее авторы… Что? Не понимаю! Что-что? Боже мой! Налетчик?! — Секретарь вскочила. — Не вешайте трубку!.. Повесила… Дина Александровна, послушайте, звонила ваша соседка, она говорит, что дверь в вашу квартиру взломали. Она говорит — налетчики…

Первым вернулся Тимофей. Он остановился перед Петром Ивановичем, чуть наклонив набок бородатую мордочку, очевидно решая, стоил ли Петр Иванович его, Тимофеева, внимания.

Самотаскин очень обрадовался Тимофею: значит, сейчас появится Дина и он сможет уйти из этого проклятого подъезда. Он нагнулся, чтобы погладить щенка, но тот, решив, что с ним собираются поиграть, отскочил и звонко залаял.

На верхнем этаже снова открылась дверь. «Очевидно, старуха», — подумал Петр Иванович. Тимофей тоже услышал и с радостным лаем помчался наверх, поводок волочился за ним. Тимофей знал эту квартиру, тут жила женщина, с которой он дружил. Каждая сторона вносила на алтарь дружбы посильную лепту: женщина — чаще всего пирожки с печенкой; Тимофей же, по людским понятиям, не очень много. Ну что такое коснуться влажным носом руки? Или часто шевелить маленьким обрубком хвоста? Но, с точки зрения маленького бородатого фокстерьера, это означало доверие и ласку.

Старуха понимала это. К старости люди становятся прозорливее. Но сейчас, увидев «налетчика», который поднимался по лестнице вслед за Тимофеем, она быстро захлопнула за собой дверь.

Положение Петра Ивановича оставалось сложным. Правда, он поймал Тимофея за поводок, и сейчас они оба сидели перед открытой дверью, но девочка не приходила, а Тимофей вряд ли мог быть свидетелем при строгом разборе происшествия.