Над городом лежала предпоследняя декабрьская ночь. Ветер гнал по улицам снежную крошку, в подворотнях вьюга на разные голоса говорила о тоске и одиночестве.

Она стояла на крыше старого дома, подставив сердце ветру и вьюге. Её лицо уже не чувствовало холода, а черепица под ногами была так податливо скользкой. Не нужно даже ничего делать: один порыв ветра — и над тобой закружатся звёзды…

Нет!.. Она не станет добычей ледяных камней мостовой. И холодным водам реки не получить её. Даже с проигранной душой она будет жить. Ведь есть те, для кого почувствовать на себе дуновение ветра — сродни подаркам, которые они в Рождество развешивали на ели. Есть те, кому не увидеть даже этой чёрной ночи… Те, кому уже не сделать шаг навстречу вьюге…

Перо легло рядом с исписанным пергаментом… Она откинулась на спинку стула, устало провела рукой — лампа погасла… Словно только и ждали этого, в углах комнаты зашептались тени. Она снова махнула рукой: зажёгся свет, и тени замолчали…

Девочка возникла из ниоткуда, словно сама была одной из теней, и сказала:

— Спасибо, что не убила.

Над замком лежала предпоследняя декабрьская ночь. Ветер кружил в воздухе снежную крошку, вьюга на разные голоса говорила о тоске и одиночестве…

Карл сидел на крыше, подставив сердце ветру и вьюге. Снег засыпал опущенные плечи, превращая его в одну из волшебных статуй, запертых в замке…

Сегодняшний день должен был стать особенным, непохожим на тысячи других дней его жизни — потому что это был день его рождения… Полковник фон Дитрих рассказал… Давно, когда ещё говорил с ним…

Первый настоящий день рождения… Затерявшийся среди других зимних дней, он наконец нашёлся — но остался таким же, как остальные зимние дни… Холодный и одинокий… Можно было бы рассказать детям из приюта, но, подарив чудесные значки, он не в силах подарить дни рождения… Зачем им праздник, им, всё ещё затерянным в одиноких зимах и вёснах?.. Валери, пытающейся справиться с болью своего рождения, тоже не нужен сейчас его праздник… Значит, вот так… Один… Под звёздным небом и снежными ветрами…

Можно принять и это… Но как же хочется, чтобы хоть раз ему сказали такие простые слова: «С днём рождения!..» Чтобы почувствовать, что кто-то рад его рождению…

Чёрный ворон, укрывшись за каменным выступом, пристально наблюдал за мальчиком. Он единственный знал, что сегодня за день. Он единственный понимал, каких слов ждёт мальчик. Он единственный мог произнести эти слова.

Но ворон молчал, слившись с каменной кладкой замка, превратившись в чёрный камень. Предпоследняя ночь декабря не имела никакого отношения к августу, в котором родился Альфред. А значит, и ему не было никакого дела до мальчика и его одинокого праздника.

И всё же он не мог уйти. Начавшие слепнуть глаза залеплял снег, но ворон продолжал упрямо смотреть на хрупкую фигурку, замершую на краю крыши.

Вдруг на лестнице послышались шаги.

Быть может, он пришёл сюда, чтобы растворить в предпоследней декабрьской ночи свою тоску и одиночество. Но, увидев мальчика, нахмурился и проговорил недовольным голосом:

— Вы что тут делаете?

— Да так… — Карл смущённо посмотрел в сторону.

— Хотите встретиться с Кэрроу или простудиться и попасть в госпиталь?

Профессор хмурился всё сильнее, и недовольства в голосе с каждым словом становилось больше. Но Карл с тихим удивлением вслушивался в то, что звучало за словами. То, с чем профессор пришёл сюда в предпоследнюю декабрьскую ночь и что победил в себе, чтобы произнести эти хмурые, недовольные слова. И вопреки холоду этой ночи, вопреки недовольству, звучавшему в этом голосе, в сердце Карла начала разливаться удивительная теплота.

— Нет, не хочу, — ответил он, тихо улыбаясь.

— Тогда возвращайтесь к себе.

— Хорошо, — он поднялся, стряхивая с плеч снег. — Вы правы, здесь слишком холодно.

— На календаре зима, если вы не заметили!.. Сколько я говорил, чтобы вы были осторожны! Но вы вечно…

Карл слушал его слова и тихо улыбался. Иногда не важно, что говорит нам человек. Важно, просто слышать звучание его голоса. А профессор говорил и говорил, сам не замечая, как мальчик уводит его с этой крыши, заслоняя от демонов, которых профессор принёс с собой…

Из-за каменного выступами за ними наблюдал чёрный ворон, и в его начавших слепнуть глазах были теперь тоска и зависть…

За Рождеством прошёл Новый год, но праздники отмечались на чужих календарях — он давно уже перестал замечать эти дни. И сегодняшний бы не заметил…

Проснулся как обычно рано, отправил несколько секретных сообщений, провёл час на бесполезном заседании в Уилтшире, вернулся в замок и, когда шёл к себе, вдруг посмотрел в окно. Серые облака опустились так низко, что ещё немного — и будут стучаться в стекло… Большие часы Хогвартса пробили одиннадцать… Утро, а так темно… И в памяти зажёгся осколок света в старом подсвечнике, и он вспомнил, какой сегодня день.

Вот уж это было совсем некстати… Итак забот много, а тут ещё ненужные мысли!.. Он никогда не ждал, что к нему подойдут и скажут: «С днём рождения, Северус!» Ну, может, только давно, когда была жива Лили… И сейчас ему, конечно, этого не надо!.. Да Карл, наверное, и не придёт… Почти всё время проводит в своём приюте, появляется в замке, только когда Кэрроу начинает пытки. Но сегодня и Кэрроу нет, так что точно не придёт… И всё-таки лучше обезопасить себя… Кабинет Дамблдора — отличное укрытие. Мальчишка не знает пароля… Нужно выбрать что-нибудь потруднее, чтобы не смог догадаться… Но это всё на всякий случай, потому что он, наверное, не придёт…

Когда ждёшь чего-то, время превращается в старика, медленно бредущего по дороге: один шаг — одна минута… Снова отправил сообщения, послал к чёрту болтливых покойников с портретов, выпил кофе, раскрыл книгу… Теперь время стало измеряться количеством прочитанных страниц: на сто шестьдесят пятой явился с докладом Кровавый Барон, на триста четырнадцатой пришёл ответ от портрета, потом стало тихо… На шестьсот девяносто седьмой в окно ударилась какая-та птица, и в сером небе вдруг зажглось солнце. Оно горело над горами у горизонта. Значит, уже вечер…

Ещё двести страниц — вот удобная книга, автор, наверное, всю жизнь писал — и стало совсем темно… Он произнёс заклинание — дверь открылась и на пороге показался устало улыбающийся Карл.

Северус удивлённо вспоминал только что произнесённые слова: он ведь только хотел сделать огонь в камине ярче…

— Здравствуйте, профессор!.. — радостно проговорил юноша и вошёл, держась рукой за стену.

— …Кэрроу вернулся? — с запозданием догадался Северус.

— Кэрроу?.. Нет, к счастью, сегодня у него какие-то дела…

— Вас снова вызвал Тёмный Лорд?

— Нет, он пока верит вашим словам.

— Тогда что с вами?

— …У меня были дела в приюте… — сегодня они с близнецами поставили защитный барьер. — Извините, я не мог прийти раньше…

Лицо Северуса скривилось, словно он хотел сказать: «Да вы мне и сейчас не очень-то нужны…»

— Откуда вы знаете пароль?

— А я не знаю… Я надеялся, что вы у себя… Потом подумал, может встречу профессора МакГонагалл или ещё кого-нибудь, но никого не встретил… Я попросил горгулью…

— Попросили?

— Да… Сказал, что мне очень надо вас увидеть, и она меня впустила…

— Замечательно! — с досадой воскликнул Северус.

— Да, повезло… С днём рождения, профессор!.. — он подошёл, держа что-то на ладони.

Северус нехотя протянул руку.

— Этот камень нашёл внук очень хорошей женщины, она сделала из камня амулет памяти…

— Амулет памяти?

— Она была уже старенькой, у неё не хватило сил, чтобы сделать защитные амулеты… Да ведь нам они и не помогут… А память… Это, может, даже лучше… Я вот, пока носил его с собой, видел чуть-чуть её воспоминания и даже воспоминания мальчика… Как будто во сне… Может, это и было сном, но мне нравится думать, что это, и правда, их воспоминания…