— Директор рассказал мне о содержании вашего разговора, — произнёс он, садясь за свой стол. Дамблдор однаждны сказал: «Мне кажется, Северус, вы с этим мальчиком чем-то похожи…» Гладкая чёрная поверхность проводила чёткую грань между ними: теперь уже не перепутаешь…

— Вы знали? — не слыша его, проговорил юноша. — Вы знали?

— Я не собираюсь обсуждать с вами, что я знаю и чего не знаю, — холодно возразил профессор. — И для вас моё знание или незнание не должно иметь никакого значения!..

«…потому что вы для меня никто…» — закончил про себя фразу Карл. Он посмотрел в сторону — и вдруг увидел полку, заполненную старыми книгами и банками с порошками и высохшей травой… Ни свечи, ни капли воска…

«…Пусть так…» — вдруг сказал он себе. — «Ну, и пусть так… Я никогда не нравился ему, и сейчас он не оправдывается, как профессор Дамблдор, потому что ему безразлично моё мнение о нём, потому что ему от меня ничего не нужно… Но его неприязнь всегда была открытой, он всегда был честен со мной… Он спас мне жизнь, когда я пытался выпить зелье забвения, он нашёл меня, когда я потерялся в Запретном Лесу, он сидел со мной, когда по замку ходил василиск… Ненавидя меня, он позволил мне остаться в своём доме — единственном настоящем доме, который у меня был…»

Сидя за своим столом, Северус Снейп с болезненным удивлением наблюдал, как в глазах юноши сгорает горечь обиды и остаётся свет.

— Вы правы, это совсем неважно… — тихо произнёс Карл. — Я знаю, о чём вы хотели поговорить. Директор просил убедиться, что я по-прежнему помню про Орден Феникса… Пусть не волнуется. Я обещал вам служить Ордену, и я сдержу обещание… Это совсем не трудно, ведь директор не даёт мне никаких поручений… Теперь мне можно идти?

— Идите, — глухо ответил профессор.

За окном медленно падал снег. На подоконнике нераскрытыми лежали книги и тетради… Морозное стекло запотевало от неровного дыхания, а потом тёплый след тихо таял… Детям в приюте нравилось дышать на стёкла, а потом рисовать смешные рожицы или выводить самое главное в мире уравнение: «А + В = любовь».

Ему тоже хотелось что-то написать на стекле, но все буквы словно потерялись. Только снег медленно падал за окном…

Он снова вспоминал свой короткий разговор с директором… С профессором всё внутри решилось как-то само собой. Да и, подумав хорошенько, Карл понял, что профессор не мог знать о планах Тёмного Лорда. Слишком искренне он всегда презирал неспособность своего ученика справиться с простейшими заданиями, слишком искренне ненавидел в нём убийцу матери… Другое дело — директор… Во взгляде Альбуса Дамблдора Карл никогда не видел ни ненависти, ни презрения…

И, снова вспоминая их короткий разговор, он вынужден был признаться себе, что понимает смысл несказанных директором слов… Конечно, директор не мог знать что-то наверняка, но его мудрость позволила ему строить предположения, которые оказались недалеки от истины. Директору хватило мудрости увидеть в болезненном, не особенно способном ребёнке нечто большее, хватило сил не верить, что этот ребёнок — убийца.

А ему не хватило… Вот что хотел сказать Альбус Дамблдор: он сам не верил в себя… С детства привыкший видеть вокруг только боль и отчаяние, он легко отдал себя боли и отчаянию… Теперь они чёрной змеёй обвивают запястье, потому только его вина, что…

Да, вина его!.. Но разве правильно, увидев отчаявшегося, сказать ему: «Ты сам виноват в своём отчаянии!» — и пройти мимо?.. Разве правильно, видя чужую боль, не протянуть руки, чтобы забрать хоть немного?..

У директора есть противники, но большинство людей любят и уважают его. Ученики, учителя… Даже профессор Снейп… Все знают, что он испытывает к Альбусу Дамблдору неприязнь, но выше этой неприязни — уважение… Если не уважение, то… какое-то смирение…

А у него смириться не получается… Что-то внутри не даёт покоя… Последние ночи часто снится Седрик… Почему директор позволил ему войти в лабиринт?.. Почему его мудрости не хватило, чтобы предугадать эту смерть?.. Но лучше бы он не знал, лучше бы не знал… Страшно представить, что Седрик стал просто помехой на пути к исполнению великого замысла…

Директор кажется похожим на Бога, строгого и холодного, отделившего себя от человека непроницаемой стеной неба. Он знает истину, но в молчании будет судить людей за её незнание. Он приказывает построить ковчег одному и посылает дожди остальным… Возможно, Бог имеет право решать, кто должен выжить, а кто обречён на смерть… Но человек… Страшно, когда человек становится таким Богом…

Карл отвернулся от окна и посмотрел на сидящего рядом ворона.

— Полковник, расскажите, пожалуйста, об Альбусе Дамблдоре. Каким он был в юности?.. Какая у него семья?.. Я никогда не слышал, чтобы кто-то говорил о его жене, детях… или внуках…

«Для тех, кто решает судьбы мира, нелегко иметь семью…» — ответил ворон. — «Потому что рано или поздно приходится выбирать: семья или мир… И тогда человек либо становится таким бездушным фанатиком, как Ван Стратен, либо…»

Фон Дитрих не привёл второго примера, и Карлу показалось, что он хотел назвать себя, но не решился… Возможно, его имя было бы справедливее поставить рядом с именем Филиппа Ван Стратена.

— А мне кажется, если у тебя нет семьи, трудно принять правильное решение… про мир… — тихо проговорил Карл. — Какая-то семья обязательно должна быть… Не обязательно родная…

Он задумался, кого бы мог назвать своей «семьёй»… Софи, Тед и другие дети из приюта… Бен, Валери, близнецы Корнхонен… Если Валери, то и Джейден… Профессор… Франц… Африканские волшебники, угощавшие их горячим шоколадом, Дала Вонгса… Старая волшебница и кот по имени Томас… Капитан Джейсон Картер… Даже Том Реддл… Конечно, отношения у него с Тёмным Лордом далеко не родственные, зато, наверное, самые прочные… Да, странная получилась семья…

Карл очнулся от своих мечтаний — и вдруг встретился взглядом с вороном. Тот смотрел на юношу с тоской и какой-то горькой жаждой…

— Значит, у директора нет своей семьи… — сказал Карл вслух. — А почему он подружился с мистером Гриндевальдом?

«Геллерт Гриндевальд был ярким, ослепляющим своим блеском!.. Невозможно было не поддаться его обаянию… Геллерт зажёг Альбуса, как пожар зажигает деревья… Но потом Альбус решил гореть в своём огне…»

— Что это значит?

«Геллерт мечтал создать новый мир — кристально чистый, наполненный яркими красками, без примеси грязи!..»

— Грязь — это… грязнокровки?

«Грязнокровки и магглы… Волшебники до сих пор вынуждены ютиться на крохотных территориях, прячась от людей под щитами защитных чар!.. Геллерт считал, что мы достойны лучшего!.. А для этого необходимо было очистить землю от недостойных!..»

— Директор тоже так думал? — с сомнением спросил Карл.

«Как и Геллерт, он хотел сделать мир лучше… Они вместе мечтали найти Дары Смерти…»

— Дары Смерти? Что это?

«Ты не читал сказку о Дарах Смерти?»

— Нет, я знаю только сказку о Дарах Жизни…

«Дары Смерти — воскрешающий камень, мантия-невидимка и непобедимая волшебная палочка. С их помощью Дамблдор и Геллерт надеялись преобразить мир. Но Геллерт всегда понимал, что преображения можно достичь только с помощью борьбы… Дамблдор же… Геллерт говорил, что он был слишком мягким… Однако его мягкости хватило, чтобы отправить его в тюрьму!»

— Почему они поссорились?

«Из-за Ариадны, сестры Дамблдора… Она страдала душевной болезнью, её магия была неуправляема и могла причинить вред окружающим. Для Дамблдора, мечтающего об исцелении мира, больная сестра была обузой. Аберфойл, его брат, обвинил Дамблдора в невнимании к Ариадне. Геллерт вспылил и применил к нему заклинание Круциатус. Завязалась драка — одно из заклинаний попало в случайно вошедшую Ариадну… Дамблдор не знал, чьё заклинание оказалось смертельным, но, думаю, он всегда боялся, что сам убил сестру. Поэтому и перестал общаться с Геллертом. Поэтому ждал, пока Геллерт завоюет почти всю Европу, прежде чем дал ему бой… Он боялся, что в глазах бывшего друга увидит своё отражение и поймёт, что это отражение убийцы…»