В те дни заработали какие-то скрытые от широкой публики механизмы. В железнолобые головы руководителей и общественных лидеров УЖК все-таки удалось вдолбить допущение, что «кровавый режим» не воюет с журналистами. Хотите вы работать? Работайте! Никто вас не увольняет, не закрывает. Просто не надо под словом «работа» понимать «обслуживание интересов» конкретных олигархов – Гусинского и Березовского. Потому что эти двое ведут себя отвратительно по отношению к собственной стране, которая, между прочим, предоставила им огромное количество возможностей. А деньги для вашей работы найдутся, инвесторов гораздо больше, чем двое.

Я, конечно, фантазирую, потому что лично при этих разговорах не присутствовал. Но их смысл и примерное содержание представить нетрудно. Кто был инициатором? Существуют две версии. Публичное объяснение «команды Киселева»: предложение сделал министр печати Лесин. В трактовке Гусинского и Березовского: имел факт предательства со стороны журналистов, внутренний сговор, о котором сообщил наверх Павел Корчагин. Поднялась новая волна взаимных оскорблений и обвинений. Киселев, вернувшийся с очередной встречи с акционерами, собрал наш «партактив», будучи в крайне подавленном состоянии. Он сообщил, что, если мы примем решение попытаться работать самостоятельно, наши многолетние работодатели лишат нас финансирования. Угроза была устрашающая – все мы привыкли к хорошо обеспеченной жизни и не очень-то представляли, как обойдемся без ежемесячных зарплатных поступлений. Тем не менее решено было рискнуть: Уникальный журналистский коллектив отказывался от продолжения работы с олигархами.

Многие приветствовали это решение. Например, Ясен Николаевич Засурский[22] тогда сказал мне, что возникла беспримерная ситуация: редакция, творческая группа журналистов получает возможность попробовать самостоятельно делать крупное электронное СМИ. Это вдохновляло. Поэтому даже вопрос с финансированием, вопрос принципиальнейший, был отложен до лучших времен. Сначала нужно было размежеваться. Публичные объяснения по этому поводу происходили в «Гласе народа» 18 января 2002 года. Вот поэтому я и считаю январский «Глас» более важным, чем декабрьский. Тогда вышло сплошное нытье, чуть оживленное моей «очередью», а теперь ожидался откровенный разговор на конкретную тему. В пользу этого предчувствия говорил и состав участников программы: Лесин, Березовский и журналисты ТВ-6.

Сорокина начала передачу с краткого изложения расстановки сил: «Дело в том, что наша компания приговорена окончательно к ликвидации, и вот здесь произошел… произошло очень важное событие. Уже журналистский коллектив… вернее, так… Трудовой коллектив ТВ-6 решил создать новое акционерное общество, и решение это принято по предложению министра печати Лесина, именно он выдвинул такое предложение! Мы его, мучительно обдумав, приняли, и вот теперь пытаемся организовать новую компанию, без так называемых «олигархов».

Затем ведущая обратилась к телезрителям с просьбой принять участие в голосовании и выразить свое мнение: правильно или неправильно поступают журналисты ТВ-6, соглашаясь на это предложение? Результаты голосования должны были стать известны в конце передачи, а пока все началось с разговора о морали. Сорокина представила Михаила Лесина, который находился в собственном рабочем кабинете, они пококетничали на тему ее дня рождения и уместности поздравлений, после чего коллеги стали задавать министру вопросы. Первой микрофон взяла Лена Курляндцева, обратившаяся к Лесину: «Михаил Юрьевич, голубчик, начальник, скажите…»

В этом «голубчике» – вся Курля, не прибавить, не отнять! О некоторых людях говорят: «не от мира сего». К Лене Курляндцевой это выражение относилось ровно наполовину, потому что во всем, что касалось работы, наш прославленный культурный обозреватель представала просто железной женщиной. Ее панически боялись операторы и видеоинженеры, которых она на съемках гоняла так, что дым стоял столбом. Она никогда не опаздывала к эфиру, она знала все свои сюжеты и всех своих героев. 16 марта 2003 года «Итоги» с Евгением Киселевым», выходившие на ТВС, показывали ее репортаж, посвященный девяностолетию Сергея Михалкова, когда в аппаратную ворвалась взбешенная Курляндцева. Оказалось, что редакторы допустили непростительную оплошность: вместо подготовленного к показу материала они взяли в видеотеке репортаж той же Курляндцевой, но приуроченный к восьмидесятипятилетнему юбилею писателя! Ошибку исправили уже в выпуске, вышедшем на европейскую часть страны, а Дальний Восток довольствовался Михалковым пятилетней давности. Яркий пример того, что к своей работе Курляндцева относилась очень серьезно и ответственно.

Как правило, «культурка» всегда остается на задворках информационных выпусков, первым кандидатом на вылет из монтажного листа в случае перебора времени. Репортажи Курляндцевой выбрасывать из эфира не поднималась рука. Хотя, возможно, это лишь наше семейное к ней отношение. И она знала, что мы с женой так к ней относимся. Возможно, поэтому была одним из двух корреспондентов «команды Киселева» (второй – Насибов), которые по собственной инициативе помогали нашему RTVi вставать на ноги и делали для нас репортажи. Возможно, поэтому она позже звонила моей Юльке: «Привет! А я вообще-то звоню попрощаться! Я умираю!» И эти ужасные слова звучали в ее устах так же естественно, как обращение к министру – голубчик!.. А в остальном «наша Курля», конечно, оставалась человеком не от мира сего. Помню ее неподдельный ужас, когда после нашего коллективного ухода с НТВ она вдруг увидела в программе «Сегодня» Петю Марченко. Выяснилось, что Курляндцева, которая с Марченко никогда по работе не пересекалась, но иногда сталкивалась с ним в коридоре, всегда считала, что он – начальник «энтэвэшной» охраны!

От «голубчика Михаила Юрьевича» Лена хотела услышать разъяснение, как можно «росчерком пера» отправлять в безработицу полторы тысячи человек, профессионалов, кормильцев для своих семей? Не могу исключать, что этот вопрос был согласован заранее. Я, например, знал, что должен буду вступить в дискуссию в жестко определенный момент, который мы оговорили с Киселевым. Но моя тема более соответствовала финалу программы. А подобное «морально-этическое» начало разговора, которое задала Елена Курляндцева, для министра печати стало неожиданным. Он был явно к этому не готов: «Ну, во-первых, э-э-э… я не согласен с тем, что… у трудового коллектива или у отдельных журналистов, у любых специалистов есть какие-то определенные ограничения на работу, запрет на работу, и… В общем-то, в эту… в эту плоскость я совсем не хотел уходить…

С. Сорокина: Почему? Это многих волнует на самом деле!

М. Лесин: На сегодняшний день рынок средств массовой информации испытывает очень сильный голод профессиональных кадров, и…

С. Сорокина: Михаил Юрьевич, а можно я встряну? Можно я встряну? Вот, не называя привычную аббревиатуру… Вот, когда многие из нас увольнялись с прошлого места работы, нам впрямую говорили, что штамп ТВ-6 будет означать запрет на профессию в ближайшем будущем!

М. Лесин: Ну… я не знаю, кто вам это говорил… Мы с вами общались, Света, и мы обсуждали разные варианты, как вы помните, и у вас были разные предложения от других каналов. Вы сделали свой выбор и, так сказать, пошли на ТВ-6, и я абсолютно не согласен с этим тезисом… Может быть… Может быть, кто-то хочет таким образом думать? Кто-то хочет таким образом трактовать? Но на сегодняшний день потребность рынка в специалистах высокого профессионального уровня огромна, и я еще раз повторю, что не хотел бы рассматривать такой негативный результат».

Размявшись на общей теме, коллеги перешли к конкретике. Слово взял Андрей Черкизов: «Было сказано – МНВК, телеканалу ТВ-6, – что давайте-ка, ребята, преобразовывайтесь таким образом, чтобы вот среди акционеров не было Березовского и Гусинского и у Евгения Киселева не было бы контрольного пакета акций. Мой вопрос: «Это правда? Или это неправда?»