Впрочем, главным приключением, связанным с авиаперелетами, безусловно, можно считать историю, случившуюся с Шендеровичем. Летом, когда все главные телевизионные программы традиционно уходили на каникулы, Виктор Анатольевич, так же по традиции, сбривал весь волосяной покров головы, включая, естественно, усы и бороду. Однажды, уже, так сказать, перейдя к своему отпускному образу, Шендерович решил совместить приятное с полезным. Отдохнув какое-то время вместе с женой и дочерью на турецком курорте, он оставил их релаксировать на местных пляжах, а сам прилетел в Израиль, чтобы присоединиться к нашим деловым переговорам. Все шло хорошо до момента вылета на Родину.
Я уже говорил, что меры безопасности в аэропорту Бен-Гурион весьма жесткие. Причем въезд в Израиль как процедура выглядит гораздо проще, чем выезд. Объясняется это тем, что за безопасный вылет самолетов из Бен-Гуриона отвечают местные службы, а им совершенно не нужны никакие проблемы. Так что проблемы они создают сами – для пассажиров. Особенно для тех, кто торопится. Однажды Малашенко решил подшутить над сотрудниками главного израильского аэропорта и отказался разговаривать с ними. В качестве ответов на их вопросы: где вы были, куда ездили, с кем встречались, – он предъявлял документы: счет из гостиницы, квитанции на такси, чеки из магазинов и ресторанов и т. д. Это была очень рискованная шутка, потому что работники службы безопасности быстро поняли, что Малашенко над ними издевается, но он настолько тщательно подготовил всю операцию, что прицепиться к нему было не за что.
Виктор Шендерович, напротив, не собирался никого разыгрывать. Все случилось само по себе. На первом же пункте контроля, представлявшем собой небольшой пюпитр, за которым стоял молодой человек в форме, проверявший паспорта туристов, Шендеровича спросили, что он делал в Израиле. Тот ответил, что встречался с партнерами по бизнесу. Последовал вопрос, каким бизнесом он занимается. Шендерович, начиная потихоньку раздражаться, сообщил, что он вообще-то писатель и даже может показать свою книгу. Молодой человек заинтересованно попросил сделать это, потому что фотография в паспорте никак не походила на лицо его владельца. Шендерович достал из сумки одну из своих книжек, на обложке которой был размещен его портрет. Но и на этой фотографии он представал в своем обычном виде, то есть при усах, бороде и какой-никакой прическе. Сейчас же он был лысым и гладким, как бильярдный шар! Молодой человек в форме снова посмотрел на сфотографированного волосатого и небритого Шендеровича, потом – на живого и лысого, покачал головой и позвал своего коллегу. Присоединившийся к разговору другой молодой человек в форме начал свое общение с Шендеровичем с повторения уже заданных ему вопросов про цель приезда в Израиль, про бизнес и про книжки писателя Шендеровича. Но поскольку этот молодой человек занимал более высокую должность, чем первый, в своем общении с Витей он продвинулся дальше, спросив, откуда тот прилетел в Израиль. «Из Турции», – в отчаянии крикнул Шендерович, потому что внезапно понял, что не сможет это доказать. «Из Турции? – по-прежнему мягко переспросили его. – У вас есть билет?» «Нет! – снова закричал Шендерович. – Я выкинул билет, когда прилетел сюда!» Двое молодых людей в форме покачали головами и… пригласили третьего коллегу, который опять повторил те же самые вопросы, после чего попросил господина Шендеровича проследовать за ним. И мы потеряли Виктора из виду…
В самолет он вбежал в самый последний момент, весь пунцовый он гнева. Что с ним происходило после того, как его отсеяли от нашей группы, он красочно рассказывал нам уже во время полета. Выяснилось, что заподозрившие что-то неладное сотрудники аэропорта Бен-Гурион вознамерились провести тщательный осмотр писателя-сатирика. В специально отведенном для таких целей кабинете Шендеровича начали проверять металлоискателем. Естественно, почти сразу он зазвенел. Его попросили выложить из карманов все металлические предметы. Он опять зазвенел. Его попросили раздеться до белья. «Я – писатель! Я – журналист! Я известный в России телеведущий!» – кричал Шендерович, стаскивая брюки. Оставшись в одних трусах, он был уверен, что унизительная процедура наконец-то будет закончена, но… Предательский звон раздался в тот же самый момент, когда металлоискатель проходил над самым интимным районом тела несчастного!
Мы просто умирали от хохота, слушая его рассказ. «Витя! Это звенели яйца?» – утирая слезы, выдавила из себя моя жена. «Не знаю! – ответил Шендерович. – На мне ничего не нашли!» Это было ужасно, но ни один из нас даже не думал сочувствовать Виктору Анатольевичу. Напротив, мы его нещадно дразнили, говоря о том, что совсем скоро вся Москва узнает, что писатель Виктор Шендерович на самом деле – индейский вождь по имени Звенящий Пенис! Шендерович успокоился только на подлете к Москве.
Однако с этим он поторопился. На паспортном контроле в Домодедово мы пропустили Витю вперед, чтобы как-то компенсировать его израильские мучения. Но Шендеровича не впустили на Родину! Женщина-пограничник повертела в руках его паспорт, бросила на стоявшего перед ней мужчину озабоченный взгляд и… пригласила на помощь свою коллегу! Тут уж мы закричали изо всех сил: «Это он! Он! Это – настоящий Шендерович, только лысый!» Под этот аккомпанемент писатель-сатирик наконец-то смог прорваться в Россию.
Полет в Лондон в конце ноября 2007 года никакими смешными подробностями не запомнился. Странным было лишь то, что я летел один, а не как обычно – в составе большой делегации. И, поселившись в гостинице, я обнаружил, что никого из моих знакомых там тоже не было. Тем не менее никакого беспокойства я не испытывал. Я хорошо подготовился к предстоящему разговору и кроме того рассчитывал на помощь Малашенко. Вечером наша компания собралась за ужином в индийском ресторане почти в полном составе. Отсутствовал лишь Алексей Венедиктов. Помню, что я ел курицу-карри, которая по цвету напоминала краба. Водку нам принесли в виде коктейля, в высоких узких бокалах и с кубиками льда! В общем, ужин оказался экстремальным. Как и мой разговор с начальством, последовавший уже на другой день.
Проходил он в квартире Гусинского, в доме, расположенном недалеко от российского посольства, что меня уже не удивляло. Рядом с жильем Владимира Александровича всегда находился какой-нибудь знаковый объект. В Тель-Авиве это было посольство США, в Лондоне – посольство России. В первом случае это выглядело как проявление уважения, во втором – как издевка. Я пришел точно в назначенное время, потому что ужасно не люблю опаздывать, но Гусинский, Малашенко и Федутинов уже были на месте. Венедиктов снова отсутствовал, скорее всего, не случайно.
Беседа с самого начала приняла неожиданный для меня оборот. Гусинский стал предъявлять мне одну претензию за другой: почему эта сотрудница не уволена; почему эта передача не закрыта; почему то, почему се? Я отвечал по пунктам: увольнять сотрудницу не разрешил гендиректор, потому что она – мать-одиночка с двумя детьми; передачу не закрыли, потому что на нее ссылаются российские информационные агентства, ну и т. д. Федутинов, глядя в пол, молча кивал головой, что казалось мне проявлением поддержки. Потихонечку я сам начал переходить в наступление, напомнив Гусинскому, что индексация зарплаты в «Эхо ТВ» не проводилась, что редакционная политика меняется в угоду «Эхо Москвы» вопреки моему мнению, что нам полностью урезали командировки, что давным-давно пора обновить имеющиеся у нас комплекты ТЖК. Все это нужно было делать, если акционер по-прежнему хотел развивать проект. Тут Гусинский сказал мне, что «развивать» «Эхо ТВ» в смысле «вкладывать деньги» он не будет. Потому что уже некоторое время… ищет покупателя. И в связи с этим предлагает мне полностью сконцентрироваться на выполнении программы Венедиктова, которая предусматривала сокращение штата, постепенный отказ от новостей и полный переход на трансляцию передач радиостанции.
Я ответил, что вряд ли смогу продолжать работу в таком случае, потому что не хочу нести ответственность за подобный продукт. «Мне дорога моя репутация!» – сказал я, подразумевая под этим лишь то, что всю свою профессиональную жизнь занимался новостями, а не понятной лишь одному Венедиктову «телевизацией» радиоэфира. И тут Малашенко просто выпрыгнул из кресла! «Репутация? – заорал он. – Это у меня – репутация, а ты – кусок говна!» Я, конечно, опешил от этого заявления, но нашел силы сдержаться. «Что ж, в таком случае я не вижу смысла в продолжении этого разговора», – ответил я и направился к двери.
