Змеелов спустился обратно в зал и осмотрелся. Хоть чайхана и была полупустой, но сейчас здесь было немало людей: кто-то зашел пообедать, кто-то столковаться о делах, были и те, кто пришел с караваном и теперь разместились тут. Однако давешнего караванщика он среди них не заметил. Наемник подошел к чайхани и спросил:

-Доброго дня, почтеннейший. Кажи-ка ты мне, где тот караванщик, что сидел утром вон за тем столом? - показал он в угол.

-Кто именно, уважаемый? Там сегодня сидело много народу... Всех и не упомню. - хозяин постоялого двора старательно протирал стол.

-Высокий худой старик - вздохнул Змеелов, положив рядом с чайхани мелкую серебряную монетку.

-Ах, караванщик Кашта? - сладко улыбнулся чайхани, припрятав монетку в карман. - Он ушел в город и будет к вечеру. Что-то ему передать?

-Нет, просто скажи, когда он вернется... - попросил Змеелов и пошел к себе. Маячить в общем зале у всех на глазах совсем не хотелось.

Остаток дня он посвятил сборам. Перетряхнул и сложил в тюки вещи, почистил меч, аккуратно подрезав пломбу городской стражи, наполнил бурдюк водой и сложил в холщовую торбу немудрящие съестные припасы: пшеничные лепешки, мешочки с чечевицей и рисом, финики, соль и приправы. Едва он закончил со сборами, как в дверь постучали, и заглянул Кашта.

-Мне сказали ты искал меня, наемник? - улыбнулся он.

-Да уважаемый проходи! - сделал приглашающий жест Змеелов. Он дождался пока тот зайдет и захлопнул дверь.

-Я тут подумал и решил принять твое предложение. Оно ведь еще в силе?

-Да конечно.. Я знал что ты не откажешься. Тем более, положение у тебя сейчас безвыходное - хитро улыбнулся Кашта. Змеелов нахмурился и дотронулся до меча. Его собеседник, однако, заметил это движение и примирительно вскинул руку:

-Не горячись, уважаемый! Мой товар тоже не из разряда разрешенных, так что, думаю, каждому из нас есть что скрывать от городской стражи... - наемник мысленно помянул Аша. И угораздило же его связаться с контрабандистами! Если об этом станет известно, то на его добром имени наемника можно будет ставить крест... Хотя, не все ли теперь равно, когда его объявили преступником?

-Выходим завтра на рассвете, не забудь - тем временем продолжал Кашта.

-Сколько заплатишь? - небрежным тоном поинтересовался он.

-А разве возможность ускользнуть из-под носа городской стражи не есть, сама по себе, лучшая награда? - улыбнулся караванщик. Змеелов сжал зубы, уговаривая себя, чтобы не бросится на собеседника с кулаками. Овладев собой, он медленно проговорил:

-Рассуди сам, почтенный Кашта... Я сильно рискую, связываясь с контрабандистами. В крайнем случае, уйду в Пустыню самостоятельно, дойду до Альзары и спрячусь на какое-то время, тем более что тамошний правитель на дух не переносит Ияра, и палец о палец не ударит, чтобы помочь властям Феруза. А вот как ты сделаешь столь долгий переход, если у тебя нет даже необходимого числа наемников, мне представляется слабо. В пути, ведь, всякое может случиться... И никто не станет возмещать контрабандисту стоимость пропавших по пути товаров. - Лицо Кашты сморщилось на мгновение, будто тот лимон проглотил.

-Ладно! - после минутного молчания согласился он. - Твоя взяла. Десять томанов, большего дать не могу.

-Спасибо! - любезно улыбнулся Змеелов. - И, раз уж мы обо всем договорились, то встретимся завтра на рассвете. А сейчас- доброй ночи.

-Доброй ночи! - кивнул тот и вышел за дверь.

Змеелов подождал, пока он спустится в зал, зашел к Тии в комнату и сказал, что завтра с рассветом они выходят. Маленькая воровка только вздохнула. Жизнь на постоялом дворе была куда комфортнее переходов через пустыню, однако придется ей привыкнуть к кочевой жизни. По крайней мере, пока.

На следующее утро немногочисленный караван из семи верблюдов, трех купцов и шести наемников выдвинулся из Хибы в сторону Таруса. У ворот их задержали было стражники, допытываясь, что в тюках, но Кашта ткнул им в нос какой-то свиток и их, наконец, выпустили. Один из солдат заприметил было в караване человека, похожего на преступника, но Тиду отвлек его разговором, и тот вскоре забыл о странном наемнике...

Гюрзу разбудил настойчивый стук в дверь. Послав стучавшему парочку проклятий на вирийском языке, наемник все же вынужден был встать с постели и открыть. На пороге он увидел смущенного слугу, который передал ему, что несколько минут назад прибегал какой-то оборванный мальчишка и просил сказать господину Гюрзе, что птички улетели. Помянув про себя, в который раз за утро, всех бестий подлунного мира, вириец быстро оделся и бросился к городским воротам. Разыскав Тиду, он с изумлением выслушал, что беглецы ушли с караваном в Сиб. Отсчитав ему пятнадцать томанов, Гюрза вернулся на постоялый двор и спешно приступил к сборам, не переставая удивляться логике Змеелова. Такой переход с ребенком - чистое самоубийство, даже если считать, что они могут остановиться на какое-то время в Тарусе. Однако, времени раздумывать не было. Гюрза поспешил во Дворец Правителя, где, предъявив бумагу об оказании ему всемерного содействия, потребовал немедленно выделить ему двоих провожатых до Таруса. Однако, его пыл охладили, сказав, что провожатые будут лишь к вечеру.

Спорить было бесполезно, и Гюрза вернулся к себе в отвратительном настроении. Не известно, сможет ли он не потерять караван этого Кашты, или придется преследовать их до самого Сиба, чего наемнику очень не хотелось...

Наконец, на закате, он выехал из Хибы в сопровождении двоих гвардейцев, что должны были показать ему короткий путь в Тарус, обещая прибыть туда через четыре дня. Гюрза в последний раз обернулся на золотистые стены города, с досадой подумал, что впереди несколько суток изнурительной скачки и мысленно обозвал Змеелова ослом.

Тия старательно вышагивала рядом с наемником и думала о том, что их постоянный бег от погони теперь уже не кончится никогда. Змеелов, правда, объяснил ей, что он надеется, что в Альзаре им удастся спрятаться от людей Ияра хотя бы потому, что тамошний Правитель Закир -человек своевольный и плевать хотел, что власти Феруза кого-то разыскивают. Маленькой воровке в это, однако, верилось слабо. " Сколько бы пустынные львы меж собой не грызлись, а все одно, охотится будут вместе" - вспомнилась ей любимая присказка бабушки Нур. Хотя Тии очень хотелось, чтобы все вышло так, как ей сказал наемник. Уж слишком тяжело было в этот раз постоянно ступать по песку в новых войлочных сапожках на деревянной подошве, что купил ей Змеелов. Сапожник, видать, плохо подогнал их по ноге, потому, что в первый же день маленькая воровка до крови стерла ступни, не привычные к обуви.

Вечером, когда караван встал на ночлег, она упала рядом с костром без сил, и, шипя от боли, стянула с себя сапожки. Осмотрев ее кровоточившие ноги, Змеелов принялся рыться в холщовой торбе, что дала ей с собой бабушка Нур. Наконец, он выудил оттуда бинты и вопросительно посмотрел на Тию:

-Ты знаешь, в какой склянке снадобье для заживления ран?

-Коричневая мазь! - простонала она.

Наемник достал нужную скляночку, осторожно протер ей ноги смоченным в воде бинтом и начал осторожно втирать в стертые ступни мазь.

Кашта сидел напротив, помешивая в котелке над огнем их нехитрый ужин. Тия, чтобы как-то отвлечься от боли, что сжигала ноги, пристально смотрела на лицо караванщика, освещенное отблесками от костра. Причудливая игра света и тени делала его нереальным, словно выточенным из дерева. В неверных бликах огня морщины, сделались глубже, а глубоко посаженные небольшие глаза казались бездонными черными провалами.

-Что смотришь, девочка? - не поднимая головы, неожиданно спросил он. - Неужто ждешь сказки у костра?