Когда Змеелов открыл глаза, утро уже было на исходе. Бабушка Нур готовила обед, а Тия игралась с обезьянкой. Он поднялся с постели, и, пожелав ей доброго утра, вышел на двор, где ополоснул лицо водой из бадьи и размял затекшую ото сна спину. Бабушка Нур, стоя около тандыра, понаблюдала за ним какое-то время, а затем заговорила:

-Ты долго спал, наемник. Как себя чувствуешь?

-Чувствую я себя замечательно - радостно рассмеялся тот, припомнив ночную проделку. - И все благодаря тебе, бабушка. Спасибо.

Та помедлила, посмотрела в сторону лачуги, а затем внезапно подошла вплотную к нему и тихо спросила:

-Ты уйдешь завтра на рассвете?

-Да, бабушка, не переживай. Я уйду этой ночью перед рассветом. - веселость вмиг соскочила с наемника он, внезапно, понял, что уходить отсюда ему будет жаль.

-Не говори Тии, ладно? Она начала привязываться к тебе, и ей эти проводы будут совершенно лишними - смущенно попросила старуха, опустив глаза.

-Хорошо- медленно кивнул Змеелов, стараясь не замечать холодной пустоты, что медленно разливалась сейчас внутри. Странно все-таки. Он провел с ними только три дня, но уже привязался и к этой старой волшебнице, и к ее забавной воспитаннице, и даже к маленькой озорной Мушил... Однако уходить надо, и чем скорее, тем лучше.. И сделать это придется задолго до рассвета, ибо нужно еще как-то попасть во дворец и найти карту. А это было очень трудно. Необходимо поразмыслить об этом в оставшееся время. Вот, ведь, не повезло, так не повезло. Из-за своей неосторожности ему приходится теперь делать все в последний момент. А это- большой риск. Хорошо еще, если в случае провала останется без карты. А ну, как без головы?

Его размышления прервал беззаботный голосок Тии за спиной:

-Бабушка Нур, а мы скоро будем обедать?

-Уже готово! - ответила та и отвела взгляд от наемника.

За обедом Тия смотрела на Змеелова, не отводя глаз. Тот уплетал вареный нут, закусывая лепешкой, и, казалось, нимало не смущался такому пристальному вниманию. Однако, под конец, его это стало беспокоить.

-Что не так?- наконец не выдержал он. -Ты что на меня смотришь, будто дырку прожечь хочешь?

-Да вот смотрю и удивляюсь - хитро сощурилась Тия. - Когда я тебя впервые увидела, то думала, что тебя, должно быть, прогнали через всю Великую Пустыню, так и не дав ни крошки хлеба. А теперь вижу, что была не права. Ешь ты, как бык, а худой как богомол. Все как в пословице: сколько верблюда не корми, а зад так тощим и останется...

-Тия! - возмущенно воскликнула бабушка Нур, подавившись лепешкой. -Хоть ты и воровка, но грубить...

-Ничего, бабушка! - притворно вздохнул наемник.- Вот дождусь, пока она свое внимание на кого другого переключит, и проучу - он сказал это грозным тоном, но серо-зеленые глаза смеялись.

Тия, тут же вспомнив, как висела в его руках вниз головой, почла за благо опустить взгляд в миску. На самом деле все ее поддевки в адрес Змеелова объяснялись неудовлетворенным любопытством. Еще прошлой ночью она заметила, что наемника в лачуге не было, и вернулся он лишь на рассвете. А потому все это время мучилась, гадая, куда же он ходил. Спрашивать напрямую было бесполезно, а проследить за ним вчера не отважилась. Так что ей теперь оставалось только проклинать свою нерешительность, да тщетно искать на лице наемника хоть какие-то признаки бессонной ночи. Эх, вот ушел бы он сегодня еще разок! Она бы уж точно не упустила свой шанс.

После обеда бабушка Нур пошла к соседке, у которой заболел маленький ребенок, а Тия собралась побродить по Среднему городу в поисках простофиль, чьи кошельки представляли бы для нее интерес. Она уже кликнула Мушил, которая с готовностью взобралась к ней на плечо, как вдруг ее тихонько окликнул Змеелов.

-Тия, подожди! - она обернулась и удивленно воззрилась на наемника, который смотрел на нее странным взглядом, будто решая, продолжать говорить, или смолчать.

-Что такое? - Тии вдруг показалось, что сейчас он ей расскажет, куда ходил прошлой ночью и зачем. Она подошла к Змеелову и выжидательно уставилась на него. Но ее ждало разочарование. Он лишь снял с шеи амулет в виде большого серебристого диска. На том же кожаном шнурке висело маленькое золотое колечко в виде змейки с глазками-изумрудами. Он снял колечко со шнурка и протянул пораженной Тии.

-Владей, девочка. Ты заслужила...

-Ты с ума сошел, а, наемник? - от изумления Тия даже не заметила, как грубо это прозвучало.

-Отнюдь. Это кольцо-все, что у меня осталось от матери, а мой меч - все, что оставил отец. Но ты спасла мне жизнь, сохранила свободу и позволила избежать знакомства с местным палачом. Так что кольцо-это самое малое, чем я могу тебе отплатить. И потому -носи на здоровье... -Змеелов вложил колечко ей в ладошку и сжал ее руку в кулак.

-Ты что, прощаешься? - дрогнувшим голосом спросила Тия, глядя ему в глаза. В носу у нее противно защипало.

-Нет, на самом деле я еще успею тебе порядком надоесть - улыбнулся наемник, но улыбка у него, против воли, вышла грустная. - А теперь, иди куда шла.

- Спасибо тебе - глаза цвета моря смотрели на него с удивленной благодарностью. Змеелов вдруг подумал, что в этом, пожалуй, вся Тия. Обругает последними словами, будет постоянно дразнить, но жизнь спасет, не задумываясь и не ожидая благодарности.

-Это я тебе "спасибо" сказать должен. - Змеелов вдруг приложил руку к сердцу и отвесил ей самый настоящий поклон!

От смущения та не знала, куда себя деть, а потому поспешила ретироваться по своим делам, по пути бурча озорной Мушил: "Этот парень и правда спятил! Кланяется мне, будто я статуя Великой Матери". Время от времени она украдкой доставала из-за пазухи золотое колечко, которое висело теперь на старой шелковой тесемке под одеждой и разглядывала его, воображая себя прекрасной принцессой, что обладает несметными сокровищами и живет... Живет в высокой башне, куда нет хода простым смертным, и только самый отважный герой, который спасет ее... Да не важно от кого, но жить они потом будут долго и счастливо!

Разжиться в Среднем городе так ничем и не удалось. Уж больно выбил ее из колеи подарок Змеелова. И теперь никак не удавалось сосредоточиться на недотепах, что не следят за своими кошельками. Тия подумала, что сейчас она сама -точь- в -точь такой же недотепа. И если бы было у нее, что украсть, кто-нибудь обязательно бы этим воспользовался.

Вернулась она в лачугу уже затемно. Даже ужинать не стала, а сразу бросилась на постель - уж очень устала, бродя сегодня по улочкам Феруза- и забылась тревожным сном.

Однако спала она недолго. Ощутив в лачуге какое-то шевеление, Тия открыла глаза и огляделась. Вокруг все было, вроде бы спокойно. Рядом, посвистывая носом, сопела бабушка Нур, Мушил, свернувшись комочком, спала неподалеку, но вот дыхания наемника слышно не было. Осторожно, боясь разбудить остальных, маленькая воровка выглянула во двор. Так и есть! В зыбком мертвенном свете огромной луны она разглядела, как Змеелов удаляется по направлению к Среднему городу. Сердце ее учащенно забилось в предвкушении приключения, и, тихонько позвав мгновенно проснувшуюся Мушил, Тия выскользнула вслед за ним. "Ну, подожди, наемник, теперь я тоже буду знать твою тайну!" - подумалось ей.

Ничего не подозревающий Змеелов, тем временем, вошел в Средний город и стал тихонько пробираться по направлению к Высокому Дому. Тия удивилась и решила подобраться к нему поближе. Так, прячась в тени домов, старательно избегая патрулей и освещенных улочек, они добрались, наконец, до квартала знати. И здесь Змеелов неожиданно сделал то, от чего Тия пришла в изумление. Он перебрался через стену и отправился в Высокий Дом!

Тия даже поперхнулась. Если ошиваться в Среднем городе среди ночи было опасно любому нищему или воришке, то человека, пытавшегося влезть в квартал знати после заката все обитатели Глотки Дэва единогласно признали бы самоубийцей. Причем не просто самоубийцей, а человеком, решившим уйти из жизни наиболее мучительным способом. Ибо, если патруль стражи, коих там было намного больше, чем в Среднем городе, ловил среди ночи подозрительного человека, то несчастный автоматически приравнивался к шпиону, и с улиц Высокого Дома попадал прямиком в подвалы городской тюрьмы на долгую и пристрастную беседу с дознавателем Правителя, а там и в нежные руки городского палача, который свое дело, несомненно, знал до тонкости.